– Я тоже видела его! – вмешалась Анна, заставив остальных удивленно повернуться к ней.
– Что ты сказала, милая? – спросила миссис Элкотт.
– В тот день, ну когда я ходила к Кларе Моффат, я увидела этого мужчину на окраине леса, – сказала Анна. – Он ничего мне не сказал, только так странно-странно посмотрел. Я не стала тебе рассказывать, мамуля, потому что не хотела тебя беспокоить, к тому же ничего плохого не случилось. Но этот его взгляд! Господи, до конца дней не забуду!
Это откровение встревожило двух младших сестер Элкотт. Мэй испуганно вскрикнула и прильнула к матери. Одновременно Лиззи, все еще прижимая к груди истерзанную куклу, придвинулась к Сестричке, словно ища защиты.
– Что ж, милые мои, – сказала немного погодя миссис Элкотт. – Сегодня мы услышали много печального, что правда, то правда. Но ведь не зря же сказано, что хотя в жизни множество радостей, но иногда приходит и пора великих скорбей, и мы должны научиться встречать их лицом к лицу с силой, отвагой и верой в Отца нашего Небесного, чья любовь и забота о нас никогда не ослабнут. А теперь, дети мои, давайте-ка отметим благополучное возвращение мистера По небольшим угощением, ибо, если мой нос не обманывает меня, пирог уже испекся.
– Троекратное ура мамуле! – крикнула Луи, вновь извлекая свою шпагу и потрясая ею. – Небольшое угощение – это здорово! Следуйте за мной, миледи, прошу к столу. Будем пировать и позабудем все наши тревоги и печали за вкуснейшим яблочным пирогом!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро погода переменилась. Небо, такое прозрачное и светозарное накануне, посуровело и стало пепельно-серым. Листва, блиставшая осенними красками, казалась пожухшей. Пронзительный ветер срывал листья с полуобнаженных ветвей и кружил в воздухе, как стаю встревоженных летучих мышей. При одном только виде промозглого и ненастного дня ледяная дрожь пробегала по всему телу. Отвернувшись от окна, я быстро умылся и накинул одежду, пока Сестричка сладко дремала в постели в другом конце комнаты.
Выйдя из комнаты, я тихо прикрыл за собой дверь и на цыпочках спустился по лестнице. Поскольку было еще очень рано, я решил, что остальные домочадцы спят, как и Сестричка. И поэтому крайне удивился, когда услышал, что на кухне кипит бурная деятельность. Проследовав в этом направлении, я увидел стоявшую возле стола миссис Элкотт, которая готовила что-то вроде болтушки.
– Доброе утро, мистер По, – ласково, по-матерински произнесла осанистая хозяйка дома. – Рано вы.
– А вы и того раньше, миссис Элкотт, – сердечно откликнулся я.
– Ну, я в постели залеживаться не привыкла, – заметила моя собеседница. – Как я все твержу «Коси коса, пока роса». Сегодня-то, конечно, денек не особо погожий. Садитесь да поешьте-ка блинчиков. Надо вам хорошенько подкрепиться, раз уж вы отваживаетесь выбраться из дома в такое ненастье.
Поблагодарив миссис Элкотт за приглашение, я сел за небольшой столик возле очага, пока хозяйка продолжала готовить. Через десять минут она поставила передо мной тарелку, на которой горкой лежали весьма аппетитные на вид блинчики, кувшин сливок и дымящуюся кружку кофе.
Когда я заткнул салфетку за воротник и принялся за угощение, она присела напротив меня и спросила:
– Так, значит, вы собираетесь поговорить с мистером Ватти?
Уже набив рот поджаристыми блинчиками, я утвердительно кивнул.
– Очень надеюсь, что вы продвинетесь в ваших поисках, – сказала миссис Элкотт, и лицо ее стало озабоченным. – Доктор Фаррагут – само обаяние, молодчина, как сказала бы Луи. Он приходил к нам каждый день, как и обещал, и приносил Вирджинии лекарства, сделанные из трав, от которых ей стало намного лучше. И все же он по секрету шепнул мне, что без недостающих ингредиентов не может рассчитывать на окончательное выздоровление.
Эти замечания лишь подкрепили то, что я и так знал. Когда я приехал накануне, меня весьма обрадовало, что Сестричка настолько поправилась, что смогла встать с кровати и радостно помогала девочкам в подготовке любительского спектакля. Однако, даже несмотря на это, я не мог не заметить несомненных признаков тлеющего недуга, ясно проступавших в лихорадочном румянце щек, слишком ярко блестевших глазах и восковой прозрачности высокого лба.
– Что ж, – со вздохом продолжала миссис Элкотт, – мы все должны нести свой крест и возможно достойнее противостоять бедам, которые Господь считает нужным насылать на нас. Я каждый день молилась и буду молиться за выздоровление Вирджинии. Знаете, я успела полюбить ее как родную. Даже иногда думаю о ней как еще об одном своем ребенке.
– Со своей стороны, – ответил я, глубоко тронутый задушевными словами доброй женщины, – жена говорит мне, что чувствует себя почти сестрой вашим прелестным дочерям.
– И мы тоже чувствуем, – вмешался знакомый голос за моей спиной.
Обернувшись, я увидел стоявшую в дверях Луи, по обыкновению одетую в простое синее платье и ситцевый фартук. Ее густые каштановые волосы были заколоты и спрятаны под сеточку.
– Доброе утро, милая, – сказала миссис Элкотт, вставая. – Что, сестры уже проснулись?
– Анна и Лиззи только что встали и умываются, – сказала Луи, широкими шагами подходя к столу и садясь рядом со мной. – А Мэй все еще дрыхнет, соня.
Пожелав ей доброго утра, я спросил резвое дитя, что заставило ее встать так рано в отличие от сестер.
– Не люблю валяться в постели, – ответила Луи, потирая руки при виде тарелки с блинчиками, которую мать поставила перед ней. – Я не кошечка, чтобы все дремать да дремать.
– Насколько я успел заметить, – сказал я, – ваш кот – необычайно активный представитель вида Felis domestica22. Всего несколько минут назад я видел, как он буквально ринулся в свой лаз.
– Ну, Барнаби тоже любит поспать, – сказала Луи. – Но не весь же день. Ему нравится гулять и когда с ним происходят разные приключения. Совсем как я. Поэтому я и думаю пойти с вами к мистеру Ватти.
Это заявление настолько удивило меня, что я чуть не поперхнулся кофе, который только что отхлебнул из чашки. Одним махом проглотив напиток, я посмотрел на Луи и сказал:
– Хотя мне всегда приятно твое общество, Луи, в данном случае, по-моему, от него не будет пользы.
– Но разве я не помогла вам в прошлый раз? – запротестовала девочка. – Я же видела, когда мистер Ватти врет. Осмелюсь сказать, что снова могу вам пригодиться.
– Не сомневаюсь, что твои впечатления о мистере Ватти оказались исключительно ценными, – дружелюбно сказал я. – Однако теперь, когда я уже познакомился с этим в высшей степени эксцентричным джентльменом, я определенно чувствую, что нам лучше пообщаться один на один. Мои вопросы потребуют от меня величайшей деликатности и сосредоточенности. Твое присутствие при нашем разговоре будет по меньшей мере отвлекать и его, и меня.
– Не беспокойтесь, я не полезу, куда меня не просят, – сказала девочка.
– Кроме того, милая, – вмешалась миссис Элкотт, – сегодня утром вы все мне будете нужны. Ты же знаешь, я хочу закончить стеганое одеяло для бедной миссис Хаммель, прежде чем наступит зима. А для этого нам всем придется заняться шитьем.
– Отлично, мамуля, – сказала Луи. – Раз надо, так надо. Ворчать не стану.
За подобное проявление кротости и послушания мать вознаградила дочку, поцеловав ее в лоб.
– И потом, – продолжала девочка, – у меня еще куча работы перед сегодняшней премьерой. Надо поставить в сарае декорации и устроить места для зрителей. Я пригласила всех соседских детей, так что соберется целая толпа. Вы тоже придете, правда, мистер По?
– Наверное, – ответил я. – Пожалуйста, оставь места в ложе.
– В таком случае вам придется принести ложу с собой, – с улыбкой ответила Луи, – потому что у нас особой роскоши не будет – всего несколько скамеек из старых досок.
– Превосходно, сойдет, – сказал я. Затем, посмотрев на часы, добавил: – А теперь мне пора.
– Да, вспомнила, мистер По, – сказала Луи, пристально глядя, как я кладу часы в карман. – Дядюшка Мэй обрадовался, что ключ нашелся?
Уж представляю, милая, – сказала миссис Элкотт, явно знавшая о письме, которое я получил от ее дочки, пока был в Бостоне. – Кому, как не мне, знать своего брата, – то-то он, должно быть, убивался, когда обнаружил, что ключ пропал.
За последние дни произошло так много печальных событий, что я успел позабыть о маленьком золотом ключе. Теперь, все еще намереваясь скрывать от семейства Элкотт свои подозрения, связанные с убийством Эльзи Болтон, я ответил так:
– Получив твое письмо, я немедленно направился к вашему дядюшке. Однако оказалось, что ключ не его. Вот он, – продолжал я, извлекая ключ из кармана жилетки и протягивая девочке. – А поскольку владелец неизвестен, он принадлежит – по праву владения – тому, кто его нашел, в данном случае твоей младшей сестре Мэй.
– Вот чудеса, – сказала Луи, беря протянутый ей ключик и озадаченно на него глядя. – Откуда же он взялся?
– Не могу сказать наверняка, – чистосердечно заявил я.
Через несколько минут, попрощавшись с миссис Элкотт и ее дочерью, я вышел в переднюю, снял с вешалки толстый плащ и касторовую шляпу и отправился в путь.
На дворе тучи повисли в кебе гнетуще низко и ветер дул так яростно, что мне пришлось крепко держать шляпу за поля. Идя по лесной тропе, которая вела к усадьбе Ватти, я обдумывал таинственную историю с неопознанным ключом.
Как читатель, наверное, помнит, мое изначальное предположение сводилось к тому, что ключ принадлежит Герберту Баллингеру. И действительно, то, что ключ был найден на месте убийства Эльзи Болтон, привело меня к выводу, что дагеротипист не просто мошенник, а убийца-маньяк.
Теперь все складывалось так, что безумцем оказался не Баллингер, а его ассистент, Бенджамин Боуден. Однако я продолжал верить, что загадочный предмет принадлежал Баллингеру, у которого явно не было ключа, когда мы впервые встретились. Тогда каким образом ключ от часов дагеротиписта оказался на месте преступления? Вероятным казался лишь один ответ. Каким-то образом Боудену удалось снять ключ с цепочки своего работодателя и оставить его на месте убийства, чтобы подозрения пали на него.