[228] очень смешным сарказмом обдал его, как ушатом воды, и спор наш кончился.
М.В. Юзефович[229]. Воспоминания о Пушкине. РА 1880, III, стр. 439.
Однажды на мой вопрос, как удалось ему не поддаться тогдашнему обаянию Жуковского или Батюшкова и не попасть даже на школьной скамье в их подражателей, Пушкин отвечал: «Я этим обязан Денису Давыдову[230]. Он дал мне почувствовать, что можно быть оригинальным».
М.В. Юзефович. Из памятных заметок. РА 1874, II, стр. 732.
На Кавказе [при встрече двух отрядов казаков]
Обе толпы съехались и обнялись на конях, при свисте пуль, в облаках дыма и пыли. Обменявшись известиями, они расстались и догнали нас с новыми прощальными выстрелами. «Какие вести? – спросил я у прискакавшего ко мне урядника. – Все ли в доме благополучно?» – «Слава богу, – отвечал он, – старики мои живы, жена здорова». – «А давно ты с ними расстался?» – «Да вот уже три года, хоть по положению надлежало бы служить только год». – «А скажи, – прервал его молодой армейский офицер, – не родила ли у тебя жена во время отсутствия?» – «Ребята говорят, что нет», – отвечал веселый урядник. – «А не бля…ла ли без тебя?» – «Помаленьку, слышно, д[авал]а». – «Что же, побьешь ты ее за это?» – «А зачем ее бить? Разве и я безгрешен?» – «Справедливо; а у тебя, брат, – спросил я другого казака, – так ли честна хозяйка, как у урядника?» – «Моя родила», – отвечал он, стараясь скрыть свою досаду. – «А кого бог дал?» – «Сына». – «Что ж, брат, побьешь ее?» – «Да посмотрю: коли на зиму сена припасла, так и прощу, – коли нет, так побью». – «И дело, – подхватил товарищ, – побьешь ее, да и будешь горевать, как старик Черкасов; смолоду был он дюж и горяч; случился с ним тот же грех, как с тобой; поколотил он хозяйку так, что она после того 30 лет жила калекой. С сыном его случилась та же беда. И тот было стал колотить молодицу, а старик-то ему: «Слушай, Иван, – оставь ее; посмотри на мать: и я смолоду поколотил ее за то же, да и жизни не рад». – «Так и ты, – продолжал урядник, – жену-то прости, а выб…ка посылай чаще по дождю»… – «Ладно, ладно, посмотрим», – отвечал казак. – «А в самом деле, – спросил я, – что ты сделаешь с выб…ком?» – «Да чтό с ним делать? Корми да отвечай за него, как за родного». – «Сердит, – шепнул мне урядник: – теперь жена не смей и показаться ему, – прибьет до смерти». Это заставило меня размышлять о простоте казачьих нравов. «Каких лет у вас женятся?» – «Да лет 15». – «Не слишком ли рано? Муж не сладит с женой». – «Свекор, если добр, так поможет».
А.С. Пушкин. Путешествие в Арзрум [Отрывок, уничтоженный П.В. Анненковым и сохранившийся в копии в черновых записях]. Ефремов, V, стр. 225–226. – Ср.: В.Е. Якушкин. О Пушкине, стр. 173.
16 июня. [Лагерное расположение на вершине Соганлугского хребтапри реке Инжа-Су. В палатке Н.Н. Раевского]
Не могу описать моего удивления и радости, когда тут А.С. Пушкин бросился меня целовать, и первый его вопрос был: «Ну, скажи, Пущин: где турки и увижу ли я их; я говорю о тех турках, которые бросаются с криком и оружием в руках. Дай, пожалуйста, мне видеть то, за чем сюда с такими препятствиями приехал!» – «Могу тебя порадовать: турки не замедлят представиться тебе на смотр: полагаю даже, что они сегодня вызовут нас из нашего бездействия; если же они не атакуют нас, то я с Бурцовым[231] завтра непременно постараюсь заставить их бросить свою позицию, с фронта неприступную, движением обходным, план которого отсюда же понесу к Паскевичу, когда он проснется»[232].
М.И. Пущин[233] Встреча с Пушкиным на Кавказе. Майков, стр. 388.
Середина июля
При чтении «Бориса Годунова» случился забавный эпизод. Между присутствовавшими был генерал М[ерлини?][234], известный прежде всего своим колоссальным педантизмом. Во время сцены, когда самозванец в увлечении признается Марине, что он не настоящий Димитрий, М[ерлини?] не выдержал и остановил Пушкина: «Позвольте, Александр Сергеевич, как же такая неосторожность со стороны самозванца? Ну а если она его выдаст?» Пушкин с заметною досадой: «Подождите, увидите, что не выдаст». После этой выходки Пушкин объявил решительно, что при М[ерлини?] он больше ничего читать не станет.
М.В. Юзефович. Воспоминания о Пушкине. РА 1880, III, стр. 443.
В то время явилась в свет книга под заглавием, если не ошибаюсь: «Justine ou les liasons dangereuses»[235]… Вспомнив как-то о ней, я спросил Пушкина, что̀ это за книга. «Это, – отвечал он, – одно из замечательных произведений развращенной французской фантазии. В ней самое отвратительное сладострастие представлено до того увлекательно, что, читая ее, я чувствовал, что сам начинаю увлекаться, и бросил книгу, не дочитавши. Советую и вам не читать ее».
М.В. Юзефович. Воспоминания о Пушкине. РА 1880, III, стр. 438.
Июль – август. Царские Колодцы
* Верхом на великолепной арабской лошади он подъехал вместе с Караяни к нашей батарее. Издали узнал меня и закричал: «Здравствуй, Ханженков! А что, тебя еще не убили?» – «Слава богу, Александр Сергеевич; как видите, жив и здоров». – «Ну и слава богу». Офицеры сейчас же окружили его.
Рассказ кавказского ветерана о Пушкине…слов есаула П.Г. Ханженкова записал В. Пашков). «Берег» 1880, № 97, стр. 2.
1–6 августа. [Тифлис, у П.С. Санковского][236]
На вопросы Павла Степановича – что так скоро вернулся из армии, Александр Сергеевич ответил: «Ужасно мне надоело вечное хождение на помочах этих опекунов, дядек; мне крайне было жаль расстаться с моими друзьями, но я вынужден был покинуть их. Паскевич надоел мне своими любезностями; я хотел воспеть геройские подвиги наших молодцов-кавказцев; эта «славная часть нашей родной эпопеи, но он не понял меня и старался выпроводить из армии. Вот я и поспешил к тебе, мой друг, Павел Степанович». Затем, обратясь ко мне, взял за руку и проговорил: «Очень рад вас видеть, юный товарищ, воскресшим из мертвых. Когда ворочусь в Россию, вышлю вам все мои безделушки, доселе напечатанные» – и просил дать мой адрес.
Н.Б. Потокский. Воспоминания. РС 1880, № 7, стр. 582.
6 августа
[Уезжая из Тифлиса, Пушкин сказал]: «Когда будете в армии, то прошу передать мой поклон друзьям моим: Вольховскому, Раевскому и другим».
Н.Б. Потокский. Воспоминания. РС 1880, № 7, стр. 582.
Начало августа. Пятигорск
…Мне нужно было спешить к Нарзану, и потому я объявил Пушкину, что на другой же день намерен туда ехать, и если он со мной не поедет, то когда мне его ожидать? «Могу тебе только то сказать, что не замедлю здесь лишнего дня; только завтра с тобою ехать не в состоянии: хочу здесь день-другой отдохнуть»… Возвращаясь домой после заката солнца к вечернему чаю, нахожу Пушкина играющего в банк с Дороховым[237] и офицером Павловского полка Астафьевым: «La glace est rompue [Лед сломан], – говорит мне Пушкин, – довольно мы терпели связанные словом, но ведь слово дано было до вод, на водах мы выходим из-под твоей опеки, и потому не хочешь ли поставить карточку? Вот господин Астафьев мечет ответный». – «Ты совершенно прав, Пушкин. Слово было дано – не играть между собою до вод, ты сдержал слово благородно, и мне остается только удивляться твоему милому и покладливому характеру…» Когда Астафьев ушел, я просил Пушкина рассказать мне, как случилось, что, не будучи никогда знаком с Астафьевым, я нашел его у себя с ним играющего. «Очень просто, – отвечал Пушкин, – мы, как ты ушел, послали за картами и начали играть с Дороховым; Астафьев, проходя мимо, зашел познакомиться, мы ему предложили поставить карточку, и оказалось, что он – добрый малый и любит в карты поиграть». – «Как бы я желал, Пушкин, чтобы ты скорее приехал в Кисловодск и дал мне обещание с Астафьевым в карты не играть». – «Нет, брат, дудки! Обещания не даю, Астафьева не боюсь и в Кисловодск приеду скорее, чем ты думаешь».
М.И. Пущин. А.С. Пушкин на Кавказе. Майков, стр. 392.
Август. Кисловодск
Однажды, возвратившись с прогулки, он высыпал при мне несколько червонцев на стол. «Откуда, Пушкин, такое богатство?» – «Должен тебе признаться, что я всякое утро заезжаю к Астафьеву и довольствуюсь каждый раз выигрышем у него нескольких червонцев. Я его мелким огнем бью и вот сколько уж вытащил у него моих денег». Всего было им наиграно червонцев двадцать. Долго бы пришлось Пушкину отыгрывать свою тысячу червонцев, если б Астафьев не рассудил скоро оставить Кисловодск.
М.И. Пущин. Майков, стр. 393.
Сентябрь
Дуров[238] помешан был на одном пункте: ему непременно хотелось иметь сто тысяч рублей. Всевозможные способы достать их были им придуманы и передуманы. Иногда ночью, в дороге, он будил меня вопросом:
– Александр Сергеевич! Александр Сергеевич! Как бы, думаете вы, достать мне сто тысяч?
Однажды сказал я ему, что на его месте, если уж сто тысяч были необходимы, то я бы их украл.
– Я об этом думал, – отвечал мне Дуров.
– Ну, что же?
– Мудрено: не у всякого в кармане можно найти сто тысяч, а зарезать или обокрасть человека за безделицу не хочу, у меня есть совесть.
– Ну так украдите полковую казну.
– Я об этом думал.
– Что же?
– Это можно сделать летом, когда полк в лагере, а фура с казною стоит у палатки полкового командира. Можно накинуть на дышло длинную веревку и припречь издали лошадей, а там на ней и ускакать: часовой, увидя, что фура скачет без лошадей, вероятно, испугается и не будет знать, что делать; в двух или трех верстах можно разбить фуру, а с казною бежать. Но тут много также неудобства. Не знаете ли вы иного способа?