– Кайся, юный грешник!..
По прочтении письма к Ленскому Александр Сергеевич сказал свое всегдашнее словцо:
– Ну вот и прекрасно, и очень хорошо.
Друзей, начальников, врагов…
указательный перст поэта быстро длинным ногтем чертил по запятой, как бы выскабливая ее:
– Запятую прочь! маленькое тире, знак соединительный: начальники враги – слова однозначущие!..
По окончании чтения благодушный судья сказал:
– Вот мой приговор: можете напечатать эти стихи с подписью: Александр Пушкин… я протестовать не буду.
Я, конечно, понимаю теперь, что все это было снисхождением великой души…
Н.И. Куликов. Пушкин и Нащокин. РС 1881, № 8, стр. 609–610.
Вот некоторые из возражений Александра Сергеевича:
– A! вы все судите по прежнему времени, когда я с вами, гуляя по Питеру, растряхивал карманы, наполненные золотом? Да, правда, теперь у меня полон сундук новых сочинений… это наследство детям… Не печатаю затем, что теперь на мой товар запросу нет! Фадеюшка[326] охаял, а Смирдин спустил цену, вот я и припрятал товар. Ведь мы – купцы, а ныне творчество – коммерчество.
Н.И. Куликов. Пушкин и Нащокин. РС 1881, № 8, стр. 611.
Январь
Когда появились его [Языкова] стихи[327] отдельною книгою, Пушкин сказал с досадою:
– Зачем он назвал их: «Стихотворения Языкова»! Их бы следовало назвать просто: «Хмель»! Человек с обыкновенными силами ничего не сделает подобного; тут потребно буйство сил.
Н.В. Гоголь. В чем же, наконец, существо русской поэзии.
7 января
* Пушкину в особенности нравится моя пьеса «Зеркало старушки». Он меня встретил восторженным восклицанием: «Ваша Серафима – прелесть!»
Бар. Е.Ф. Розен С.П. Шевыреву. РА 1878, II, стр. 48.
29 июня
* На другой день, 29 июня, рано утром, пешком с Черной речки, первым явился А.С. Пушкин. Поздоровавшись с дорогим гостем, Павел Войнович представил ему и нас, артистов; а относясь ко мне, прибавил: «А сей юноша замечателен еще тем, что, читая все журналы, романы и следя за литературой, никак не мог дочитать Ивана Выжигина»[328]. Александр Сергеевич, пожав мне еще раз руку, сказал: «Лучше сей рекомендации и не надо».
Н.И. Куликов. Пушкин и Нащокин. РС 1881, № 8, стр. 604.
* [У П.В. Нащокина, в именины Петра и Павла]. Пушкин лег грудью на подоконник; взглянул направо, сразу заметил крикуна и, повернув голову к нам, стоявшим у окна, сказал:
– Тот рыжий, должно быть, именинник!
Повернув голову направо, закричал:
– Петр!
– Что, барин?
– С ангелом.
– Спасибо, господин!
– Павел! (В такой куче и Павел найдется.)
– Павел ушел.
– Куда? Зачем?
– В кабак… Все вышло! Да постой, барин, скажи: почем ты меня знаешь?
– Я и старушку матушку твою знаю.
– Ой?
– А батька-то помер? (Очень вероятно, у такого лысого.)
– Давно, царство ему небесное! Братцы, выпьемте за покойного родителя!
В это время входит на двор мужик со штофом водки; Пушкин, увидав его раньше, закричал:
– Павел! С ангелом! Да неси скорее!
Павел, влезая на камни, не сводит глаз с человека, назвавшего его по имени. Другие, ему объясняя, пьют, а рыжий не отстает от словоохотливого барина:
– Так, стало, и деревню нашу знаешь?
– Еще бы не знать! Ведь она близ реки? (Какая же деревня без реки?)
– Так, у самой речки.
– А ваша-то изба, почитай, крайняя?
– Третья от края. А чудной ты барин! Уж поясни, сделай милость, не святым же духом всю подноготную знаешь?
– Очень просто: мы с вашим барином на лодке уток стреляли, вдруг гроза, дождь, мы и зашли в избу к твоей старухе…
– Так… Теперь смекаю…
– А вот мать жаловалась на тебя: мало денег высылаешь.
– Грешен, грешен! Да вот все на проклятое-то выходит, – сказал он…
Н.И. Куликов. Пушкин и Нащокин. РС 1881, № 8, стр. 604–605.
Начало июля. Крестовский остров
* – Я не могу более работать, – отвечал он [Пушкин] на вопрос, не увидим ли мы вскоре какое-нибудь новое его произведение.
– Здесь бы я хотел построить себе хижину и сделаться отшельником, – прибавил он с улыбкою.
– Если бы в Неве были прекрасные русалки, – отвечал мой спутник, намекая на прекрасное юношеское стихотворение Пушкина «Русалка» и приводя из него слова, которыми она манит отшельника…
– Как это глупо! – проворчал поэт. – Никого не любить, кроме самого себя.
– Вы имеете достойную любви, прекрасную жену, – сказал ему мой товарищ.
Насмешливое, протяжное «да» было ответом. Потом он стал говорить о красивой лошади, купленной моим другом, и прибавил:
– Завтра после обеда я заеду к вам – мне надобно посмотреть вашего коня.
Я сказал пару слов, выражая мое восхищение прекрасной, теплою, северною ночью.
– Она очень приятна после сегодняшней страшной жары, – небрежно и прозаически отвечал поэт.
Я начинал разочаровываться в том, кем, прежде чем я узнал его лично, я так восхищался в пламенных его стихах; все более и более исчезало в моих глазах сияние, которое дотоле окружало для меня голову Пушкина.
Товарищ мой, сам смешавшийся, старался навести поэта на более серьезный разговор; но он постоянно от того отказывался.
– Там вечерняя заря – малое пространство ночи, а там уже заря утренняя, – сказал задумчиво друг мой, указывая на горизонт, склонявшийся к близкому морю. – Смерть, мрак гроба и пробуждение к прекраснейшему дню.
Пушкин улыбнулся.
– Оставьте это, мой милый! – сказал он. – Когда мне было 22 года, знал и я такие возвышенные мгновения; но в них ничего нет действительного. Утренняя заря! Пробуждение! Мечты, только одни мечты!
Признаюсь, эти слова, как ножом, пронзили мне душу… Пушкин, сказав нам короткое: «Bon soir, messieurs!» исчез в зеленой темноте леса.
[Фр. Титц] Встреча немца с Пушкиным. Бартенев, II, стр. 144–145. – Ср.: РС 1880, № 5, стр. 83–84.
Июль
…Мы с братом ходили каждый день купаться в большую купальню, устроенную на Неве против Летнего сада; один раз… я не заметил, как ко мне подплыл какой-то кудрявый человек и звонким, приветливым голосом сказал:
– Позвольте мне вам показать, как надо плавать, – вы не так размахиваете руками, надо по-лягушечьему, – и тут кудрявый человек стал нам показывать настоящую манеру; но вдруг, от нас отплыв, сказал вошедшему в купальню господину:
– А, здравствуй, Вяземский…
После этой встречи я не видел Пушкина до петергофского праздника. Государь с царской фамилией и придворными ехал в линейке и, увидав шедшего близ дороги Пушкина, закричал ему:
– Bonjour, Pouchkine!
– Bonjour, Sire! – почтительно, но непринужденно отвечал ему Пушкин.
С.М. С[ухоти]н. Из воспоминаний молодости. РА 1864, стр. 981–982.
26 августа[329]. Москва
Обещая Киреевскому[330] собранные им песни, Пушкин прибавил: «Там есть одна моя, угадайте!» Но Киреевский думает, что он сказал это в шутку, ибо ничего поддельного не нашел в песнях этих.
Бартенев, стр. 53.
П.В. Киреевский при начале издания своего собрания народных песен[331] в 1848 году заявлял, что Пушкин доставил ему замечательную тетрадь песен, собранных им в Псковской губернии, а показывая свое собрание Ф.И. Буслаеву[332], сказал: «Вот эту пачку дал мне сам Пушкин» и прибавил: «Когда-нибудь, от нечего делать, разберите-ка, которые поет народ и которые смастерил я сам», и сколько ни старался я разгадать эту загадку, никак не могу сладить.
Ф.И. Буслаев. Мои воспоминания, М., 1897, стр. 239.
2 сентября
…В книжной лавке встретил я Н. Раевского.
– Sacré chien, – сказал он мне с нежностью, – pourquoi n’êtes vous pas venu me voir?
«Animal, – отвечал я ему с чувством, – qu’avez-vous fait de mon manuscript petit-russien?» [Каналья (букв.: проклятая собака, непереводимое выражение), почему вы не пришли меня повидать? – Животное, что вы сделали с моей малорусской рукописью?]
После сего поехали мы вместе, как ни в чем не бывало, он – держа меня за ворот всенародно, чтобы я не выскочил из коляски.
Пушкин Н.Н. Пушкиной.
Сентябрь
* Пушкин, отправляясь в Болдино (в моем, Лукояновском уезде), живал в Нижнем, но это было еще до моего рождения. Дядя П.П. Григорьев любил передавать мне разговор Пушкина с тогдашней губернаторшей Бутурлиной[333]… Не могу подтвердить точно пересказа одной из шуточных тирад Пушкина; но разговор его с губернаторшей в редакции дяди остался у меня в памяти очень отчетливо. Это было в холерный год.
– Что же вы делали в деревне, А.С.? – спрашивала Бутурлина. – Скучали?
– Некогда было, Анна Петровна. Я даже говорил проповеди.
– Проповеди?
– Да, в церкви, с амвона. По случаю холеры. Увещевал их. «И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!»
П.Д. Боборыкин. За полвека. «Русская мысль» 1906, № 2, стр. 24.
7 сентября. Казань
В шесть часов вечера мне сказали о приезде к нам Пушкина. Я встретила его в зале. Он взял дружески мою руку с следующими ласковыми словами:
– Нам не нужно с вами рекомендоваться; музы нас познакомили заочно, а Баратынский еще более…
Пушкин благодарил моего мужа.
– Как вы добры, Карл Федорович, – сказал он, – как дружелюбно и приветливо принимаете нас, путешественников!.. Для чего вы это делаете. Вы теряете вашу приветливость понапрасну. Вам из нас никто этим не заплатит; мы так не поступаем; мы в Петербурге живем только для себя.