– Остановись!
Автомобиль затормозил с оглушительным визгом. Уже через мгновение громовые раскаты, словно удары молотка судьи, готового огласить приговор, заглушили все возможные слова и звуки. Конец пути.
На асфальт и обшивку автомобиля обрушились мутные капли дождя.
– Приехали, – без особой радости констатировал Симеон. Вячеслав встряхнул головой, словно сгоняя с себя покрывало дремоты. Он не помнил ничего, кроме своей миссии и мрачной истории, поведанной пассажиром – да и та уже начала превращаться в месиво из странных и пугающих образов. Фельдшер вращал головой в попытке понять, куда они приехали, но место казалось ему совершенно незнакомым. Монитор мобильника блестел своим чёрным экраном, так как аккумулятор ужасно держал заряд, а мысль поставить телефон на зарядку как-то вылетела из головы.
Где же эти карты, когда они так нужны?
– Где мы? – фельдшер, наконец, сдался и повернулся к пассажиру. Тот прищурился и ответил:
– Марьина Роща. Этого достаточно, – и отстегнул ремень безопасности. – Спасибо.
– Не за что, – пробормотал Вячеслав, а Симеон тем временем успел покинуть салон и подойти к водительскому окну.
– Совет, если позволишь.
«Что-то не так…» Горло медика пересохло, и он, сглатывая вязкую слюну, кивнул. Получившийся кивок больше напоминал случайный рывок, как при вздрагивании или спазме.
– Не ходи за мной. – Симеон отвернулся от Вячеслава и, не глядя по сторонам, пересёк дорогу. По мере того, как этот странный человек удалялся, в голове водителя из личинок намёков, примет и деталей вырастали огромные и чёрные догадки, которые язык не поворачивался произнести вслух.
Фельдшер отвёз таинственного пациента домой, но тот шёл отнюдь не во двор какого-нибудь дома.
Он шёл к вратам кладбища.
Вячеслав почувствовал, что незыблемые законы, на которые опирался его разум с тех самых пор, как сказки и волшебство заменили уроки истории и естественные науки, трещали по швам и грозили осыпаться, похоронив под своими обломками уязвлённый разум. Вячеслав поддался внутреннему порыву и отворил дверцу своего авто…
«Я бы его послушалась».
От неожиданности фельдшер завалился обратно в салон. Мрачный голос, казалось, раздался отовсюду. Вячеслав в панике завертел головой, но безрезультатно – рядом никого не было.
Вдруг машину тряхнуло. Что-то свалилось на кузов. Нечто тяжёлое, судя по звуку, но затравленно вглядывающегося в потолок водителя
(как будто он мог что-то увидеть!)
беспокоили отнюдь не вмятины.
Это «нечто» шевелилось. И шевелилось резво.
«Лучше уезжай».
Трясущийся от бушующего в крови адреналина Вячеслав повернулся к рулю и успел перевести рычаг на коробке передач в режим «драйв», когда топот раздался прямо над его головой. Порыв действовать погас так же внезапно, как и вспыхнул. Чувствуя себя загнанным зверем, мужчина замер в нерешительности: что теперь делать?
Движение прекратилось. В салоне повисла нервная тишина, даже дыхание водителя было негромким словно далёкие завывания ветра.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
На лобовое стекло свесилась полуистлевшая рука!
«Живо!»
Вопя от ужаса, Вячеслав с силой вдавил педаль газа в пол, и машина с пронзительным визгом сорвалась с места.
– Э-эй, здесь кто-нибудь есть? – из-за двери донёсся девичий голосок. Стараясь вернуть контроль над дыханием, Маркус прислонился к глазку. На лестничной клетке прямо перед его дверью жалась девочка лет шестнадцати. Заплетённые в две милые косички тёмные волосы украшали светло-голубые банты. На самой девчушке было скромное тёмное платьице и белый фартук, какие выпускницы надевают на последний звонок. Из-под платья торчали облачённые в белые гетры ножки. Встань незнакомка чуть дальше от двери, и можно было бы увидеть чёрные туфли на низком каблуке.
Маркус невольно облизнулся и попытался рассмотреть стыдливо опущенное лицо. Подчёркнутые тушью глаза, розовые пухлые губы и загорелое личико с выдающимися щёчками.
Возможно, Маркусу следует носить более просторные брюки.
– Прошу вас, помогите мне! – жалобно пропищала школьница, заломив руки в умоляющем жесте. – Я потерялась, мне нужна помощь! Пожалуйста!
Всё естество мужчины требовало открыть дверь и впустить несчастную. Выслушать всё, что она скажет. Предложить ей чаю и конфет. Помочь ей, позаботиться о ней. Приласкать её. А когда бы девочка доверила старому добряку свои печали и успокоилась, Маркус показал бы ей другую сторону жизни, провёл бы её через остаток коридора детства навстречу яркому, всепроникающему свету взросления. Это станет для неё настоящим откровением, её мысли очистятся, а душа переродится как феникс из собственного пепла.
«Главное – зажимать рот, ведь с непривычки ей будет больно. Да и вообще.… Ох, зато потом ног не сомкнёт! И неделю сидеть не сможет…»
Школьница резко дёрнулась и посмотрела прямо в глазок. Губы, из-за которых показались жёлтые острые зубы, разошлись в злобной, исполненной глумления улыбке, а загорелое лицо посерело. До этой секунды Маркус не разглядел, какого цвета у незнакомки глаза, но сейчас они вызывали ассоциации с раскалёнными углями. Трясшаяся было в предвкушении рука, готовая открыть дверь, дрогнула, и мужчина отпрянул в немом испуге.
«Так не бывает…. Так не бывает!»
В глазах зарябило до слепоты, а немолодое сердце яростно застучало невпопад, словно неопытный барабанщик.
«Дыши… Дыши, чтоб тебя!»
Когда мерцающие разноцветные круги стали исчезать, Маркус, сопя и в который раз за день заливаясь потом, вернулся к глазку.
Кошмарной девочки на лестничной клетке уже не было. Вместо неё там стоял бледный седовласый мужчина. К удивлению и ужасу патологоанатома, незнакомец занёс кулак для удара.
Маркус успел зажмуриться и, сделав короткий вдох, отвернуться.
Снаружи словно взорвалась бомба; казалось, даже стены тряхнуло от удара. Треск то ли дерева, то ли фанеры и летящие во все стороны щепки. Маркус прижал руку к левому боку и со стоном отшатнулся к стене. Там же он и осел на пол.
В двери недалеко от ручки зияла дыра размером с небольшое пушечное ядро.
Мир в глазах Маркуса стал зыбким и плохо прорисованным, но он всё равно увидел, как в дыре возникла чья-то рука и, нащупав замок, отперла дверь… то, что от неё осталось.
Мгновение спустя в прихожей возникли двое: уже проявивший себя седовласый незнакомец и школьница. То есть, не совсем школьница. От девочки, готовящейся сказать школе своё последнее «Гори синим пламенем!», осталась только одежда и причёска. Шумно дыша, Маркус попытался сфокусировать вышедший из-под контроля взгляд, чтобы убедиться, что это не та, кого он желал бы видеть распростёртой на кровати и на столе. У этой «девочки» было острое лицо интриганки, волнистые рыжие волосы и налитые кровью, словно горящие адским огнём, глаза.
Седой, ответственный за уничтоженную дверь, приблизился к Маркусу и застыл сбоку; его ботинки были испачканы бурой грязью. «Школьница» вальяжно прошла следом за телохранителем.
– Я тоже люблю детей, – её приятный высокий голос резко контрастировал с пискляво кричащим нарядом. Неизвестная явно наслаждалась производимым впечатлением. При ходьбе она кокетливо, на грани с вульгарностью качала бёдрами; её руки плетями скользили по животу (от самого низа до скрытого под плотной тканью пупка), груди и шее, пальцы подносились к губам и сладострастно утопали между ними. Увы, Маркус был не в состоянии насладиться зрелищем: боль в боку очень отвлекала.
Нет зрителя – нет представления.
– Мама с папой тоже любили детей, – великовозрастная школьница нависла над раненым так, что её затянутые в гетры ноги ограничили картину мира для Маркуса пейзажем сломанной двери, ибо просто повернуть или поднять голову стоило немалых усилий, – но не так, как ты…
Её пальцы вцепились Маркусу в волосы. Незнакомка заставила мужчину задрать голову и взглянуть на неё. Теперь красные глаза были абсолютно точно карими, а исполненное надменности и самодовольства лицо вызывало лишь раздражение.
«Чтоб тебя, маленькая сука!»
Маркус промолчал, но рыжая, казалось, всё равно услышала. Её лицо скривилось в гримасе брезгливости, после чего посерело. Издав звук, похожий на собачий рык, существо, теперь уже отдалённо напоминающее девушку, замахнулось свободной, оканчивавшейся длинными когтями, рукой и ударило.
В глазах вспыхнул свет, после чего Маркус потонул во тьме.
– Свинья…
На электронном циферблате уже высвечивалось 14:26, когда неизвестно откуда возникшие тучи затянули небо. Вид за окном теперь напоминал кадр из фильма-катастрофы, однако обыденные вопли автомобильной сигнализации неподалёку привносили в атмосферу собиравшейся бури нотку абсурда.
Что мне ветер, что мне зной,
Что чумной Армагеддон?
Когда выть надо – просто вой!
Но ничего из того, что творилось за окном, не имело для Марины никакого значения. Она проспала всё утро после дежурства, и сейчас ей хотелось лишь покурить – и в то же время ей не хотелось ничего. На обочине сознания тускло, но болезненно вспыхивали искры воспоминаний. Тех самых, что долго и упорно погребались под толстый слой повседневных забот. Погребались и утрамбовывались, пока из конкретных мыслей и осознанных чувств не переродились в однородную массу ноющей боли и беспричинной тоски, что изредка поднимались на поверхность, как магма из жерла вулкана. Но и только. Сейчас же девушка чувствовала себя так, словно последних нескольких лет просто не было, словно всё произошло только вчера.
По сути, так оно и было.
Индикатор на мобильном телефоне беззвучно мигал. Не требовалось раздражать глаза экранным светом, чтобы понять, кто звонил или писал: наверняка это был Дима Емельянов. До сегодняшнего дня Марина была уверена, что эти звонки с целью узнать, всё ли в порядке, были своеобразным ухаживанием.
«Он милый и довольно забавный. Почему бы и нет?»