Одним из распоряжений генерал Миллеров отстранялся от должности командира 10-й гвардейской кавалерийской дивизии и отзывался в распоряжение Главного инспектора кавалерии Советской Армии. Вместо него самолетом связи прибыл новый комдив полковник Гадалин. Это был офицер средних лет, невысокого роста. Держался он скромно и внешне спокойно. Я коротко ввел его в боевую обстановку и поставил задачу дивизии. Однако произошли события, которые внесли в наш план некоторые изменения.
10-я гвардейская кавалерийская, дивизия уже возобновила наступление, а 30-я кавдивизия вытягивала свои полки в предбоевые порядки для удара на Ново-Григорьевку, когда со стороны Ново-Павловки в Баштанку неожиданно ворвались крупные силы пехоты противника, отходящие с востока. Вновь вспыхнул ожесточенный бой.
Он затянулся далеко за полночь. Резко усилилось давление противника и на левый фланг механизированного корпуса, а тем временем 10-я гвардейская продвигалась вперед и к утру захватила Марьяновку, в четырнадцати километрах по дороге на Николаев.
Обстановка с каждым часом становилась все сложнее и напряженнее. Пленные в один голос говорили, что начался отход главных сил за реку Южный Буг. Это было видно и по тому, с каким ожесточением противник дрался на рубеже Добра, Ново-Григорьевка, Явкино, стремясь прикрыть с севера дорогу, идущую через Снигиревку на Николаев. Обстановка диктовала необходимость не допустить закрепления на этом рубеже оперативных резервов противника и, разгромив их здесь, захватить Явкино и Бармашово. Какое-то время можно решать эту задачу, не нарушая плана командующего фронтом, так как при благоприятном развитии боевых действий можно будет от Бармашово всеми силами двинуться на город Николаев. А 10-я гвардейская кавдивизия должна продолжать наступление и к моменту подхода главных сил создать благоприятные условия штурма города.
Перед вечером радиосвязь с генералом Танасчишиным снова прервалась. Николай Александрович хотел было уже послать офицера связи, когда мне доложили, что связь восстановлена, и командир 4-то гвардейского мехкорпуса хочет доложить вновь сложившуюся обстановку.
— Что у вас произошло с рацией? — поинтересовался я.
— Не везет мне с командным пунктом, товарищ командующий. Только устроился в поле (он назвал координаты места КП в четырех километрах южнее разъезда Пружаны), почему-то именно над ними закружил «Хейншел-129». Он сбросил несколько бомб, а затем обстрелял из пулемета. Танк с рацией был замаскирован в стогу, сено загорелось, а рация оказалась поврежденной. Сейчас мы ее исправили.
— Доложите обстановку.
— Только что противник провел сильную контратаку со стороны Ново-Ивановки, 36-я танковая и 13-я мотострелковая бригады ведут бой. Ново-Васильевка удерживается нами. Главные силы корпуса встретили под Ново-Григорьевкой организованное сопротивление. На разъезде Горожаны 35-й танковый полк, закончив заправку машин, приводит себя в порядок.
— У вас карта под руками?
— Да.
— Слушайте внимательно. Бригады перенацелить для стремительного наступления по сходящимся направлениям: Ново-Григорьевка — Явкино, Ново-Васильевка — Явкино. К полуночи овладеть населенным пунктом Явкино. В дальнейшем развивать наступление на Бармашово. Танковый полк к 24 часам направьте на участок 30-й кавалерийской дивизии для содействия в разгроме прорывающейся на Баштанку колонны противника.
Утром из штаба фронта прилетел самолет связи. Командование считало, что в эту невероятно тяжелую ночь Конно-механизированная группа решила оперативную задачу большой важности.
Офицер связи рассказал, что ночью 4-й и 17-й армейские корпуса немцев начали отводить свои дивизии на участок между Баштанкой и Явкино. Здесь-то и столкнулись передовые части и оперативные резервы с Конномеханизированной группой. В то же время противник сосредоточил северо-восточнее Баштанки три пехотные дивизии и нанес контрудар по левому флангу 8-й гвардейской армии, развернувшейся фронтом на юг для наступления вслед за Конно-механизированной группой.
Оказывается, армия генерала Чуйкова имела теперь новую задачу. После того, как наступление Конно-механизированной группы открыло перспективу окружения главных сил 6-й немецкой армии, командующий войсками фронта повернул армию Чуйкова вслед за нами на юг, чтобы завершить окружение главных сил 6-й «армии мстителей» в низовьях Днепра и разгромить их во взаимодействии с Конно-механизированной группой и войсками 6-й и 5-й армий фронта. Контрудар, который нанес противник северо-восточнее Баштанки, несколько отбросил 39-ю гвардейскую стрелковую дивизию.
Мы узнали также, что оперативная группа штаба 6-й армии немцев выехала из Николаева в Ново-Одессу и что в. Николаев сутками раньше прибыло четыре железнодорожных состава с войсками, один с артиллерией и пять с автомашинами. Теперь стало понятно, почему на рубеже Добра, Ново-Григорьевка, Явкино наша разведка в ночь на 10 марта обнаружила особенно большое оживление противника. У меня складывалось впечатление, что успешный рейд Конно-механизированной группы по коммуникациям 6-й армии немцев серьезно дезорганизовал ее оперативный тыл, вызвал в ее штабе растерянность, а в войсках панику.
…Офицер связи вручил мне боевое распоряжение командующего войсками фронта. Вот его содержание: «9. 3. 44 г. 22. 50. В течение дня 10. 3. 44 г. овладеть районом Марьевка, Бармашово, Явкино. Иметь сильную разведку на Николаев, Чернополье, Снигиревка, Березнеговатое. Отрядом захватить переправу у Снигиревки».[21]
— Это означает, товарищ командующий, что мы должны вести наступление на фронте свыше двадцати километров, а два крайних пункта (Марьевка и переправа) находятся в пятидесяти километрах друг от друга, — прикинул по топокарте полковник Компанией.
А ведь половина этой задачи почти выполнена, — заметил Николай Александрович, — дивизия полковника Гадалина только что овладела селом Добрая Криница. До Марьевки ей осталось шесть километров. На этом пространстве разведка обнаружила лишь мелкие подразделения и части.
Получено боевое донесение от генерала Жданова. Он сообщает, что на рубеже Добра, Ново-Григорьевка, Ново-Братское продолжаются напряженные бои. 14-я гвардейская мехбригада ворвалась на станцию Явкино. Но на этом рубеже появились новые отходящие на запад части. Бригада была контратакована. Противник охватил ее с флангов. Она ведет тяжелые бои. Особенно ожесточенные бои развернулись в районе Ново-Григорьевки.
— В общем-то правильно, — пришлось согласиться с ними, — но надо несколько иначе выразить эту мысль. Не Конно-механизированная группа в тяжелых условиях отражает натиск противника на этих рубежах, а противник предпринимает отчаянные попытки спасти свои войска, ввиду безвыходного положения, в которое он попал в связи с действиями Конно-механизированной группы в его оперативных тылах. — И уже, обращаясь к офицеру связи, сказал: — Доложите командующему войсками фронта, что гвардейские кавалерийские дивизии возобновляют наступление и будут введены в бой для развития усилий 4-го гвардейского механизированного корпуса на участке Добра, Ново-Григорьевка.
Разговаривая, мы не заметили, как в дом вошел подполковник Завьялов и скромно остановился у дверей, в ожидании момента, когда можно будет доложить о прибытии 5-й отдельной мотострелковой бригады. Увидев комбрига, мы так обрадовались, что забыли об официальностях.
— Как это ты, Николай Иванович, сумел провести свою бригаду, если между нами и чуйковцами «толстый слой» противника? — поинтересовались мы.
— Прорвались по-над насыпью. Бригада сейчас сосредоточена возле железной дороги, тут против Баштанки. Я направился на северную окраину, да вот мальчонка сказал, что возле МТС какой-то генерал остановился. Решил узнать.
— Благодарю вас, Николай Иванович, — мне почему-то не хотелось называть его официальными словами, — понимаю, что личный состав бригады устал, но передышки вам не будет. Немедленно наступайте вдоль железной дороги на Ново-Григорьевку. Левее бригады будут действовать кавалерийские дивизии.
Мы договорились об организации взаимодействия, и комбриг ушел.
День 10 марта был, пожалуй, наиболее напряженным за весь период рейда. На наши предельно уставшие в непрерывных боях полки и дивизии продолжали наваливаться и давить все та же, вконец обнаглевшая, авиация противника и непрерывно увеличивающийся поток отходящих на запад от Днепра немецких войск. Авиация 4-го воздушного флота немцев и румынского авиационного корпуса с утра вновь обрушила свои удары по соединениям Конно-механизированной группы.
Захват Доброй Криницы создал реальную угрозу городу Николаев, так как севернее его у 6-й немецкой армии в это время не было необходимых сил, способных остановить нас. В отчаянии командование «армии мстителей» бросило против 10-й гвардейской кавалерийской дивизии крупные силы штурмовой авиации. Части наши несли потери.
Полковник Гадалин доложил, что приостановил наступление до темноты.
— Продолжать наступление по открытой местности, — обосновал он свое решение, — значит поставить дивизию под расстрел штурмовой авиации противника.
Это прозвучало, конечно, неубедительно. Надо было просто изменить тактику наступления. Ну хотя бы пульсировать броски вперед в зависимости от действий вражеской авиации. Но я не стал отменять решение комдива, так как по всему было видно, что направление рейда изменится. Конно-механизированной группе придется наступать на восток и громить отходящие от Днепра главные силы нижнеднепровской группировки.
Утром кавалерийские дивизии встретились с частями 17-го армейского корпуса. Зная о подходе этих колонн, полковник Марченко успел сосредоточить на огневых позициях артиллерию и нанес по ним мощный огневой удар. Боевые порядки казаков, идущие за танками, атаковали растрепанную артогнем колонну, и началась борьба в ожесточенном ближнем бою. Это был бой насмерть, на полное уничтожение противника, так как из-за топкой грязи он просто не мог оторваться и отойти. Поражало, с каким отчаянием дрались эти отходящие части. 147-й полк противника успел закрепиться на рубеже железнодорожной будки и отметок 81,6 и 81,0.