— Доложите обстановку! — приказываю начальнику оперативного отдела.
— 10-я гвардейская ворвалась в город. В районе моста противник оказал сильное огневое сопротивление. Мост взорван. Мотопехота и танки генерала Жданова добивают и очищают восточную часть города от мелких групп противника.
— Передайте полковнику Гадалину: надо во что бы то ни стало захватить переправы и к рассвету во взаимодействии с 30-й кавдивизией овладеть высотами за городом.
Начопер начал передовать боевое распоряжение.
— Задачу, товарищ командующий, я понял, — догадался генерал Головской. — Один вопрос: через южную окраину?
— Да. Прорывать на узком участке, иметь второй эшелон для наращивания усилий и сильный резерв. Возможны контратаки противника.
Малый Куяльник пришлось форсировать снова по разведанным бродам. Обе дивизии к утру очистили от противника правобережную часть города и сосредоточились для атаки высот. Решено было атаку начать после переправы мехкорпуса. К 10 часам мост был исправлен, а через три часа части генерала Жданова закончили сосредоточение на исходном рубеже для штурма высот. Артиллерия противника вела обстрел моста, но ввиду плохой видимости потери у нас были небольшие.
Дружной атакой с фронта и с флангов войска Конномеханизированной группы сбили противника с западных высот, прилегающих к дороге Сталино-Раздельная.
Ко мне привезли группу пленных офицеров 335-й пехотной дивизии.
— Добыча капитана Романюка доложил полковник Компаниец.
Подразделение Романюка было одним из заброшенных в тыл группировки генерала Расп, поэтому важно знать, при каких обстоятельствах взяты пленные. Иногда эти обстоятельства дают ключ к важным выводам.
Ночью эскадрон капитана Романюка незаметно форсировал реку и по лощине обошел опорный пункт немцев, расположенный на высоте. Перед селом казаки спешились и незаметно подкрались к окраине. Разгулявшаяся непогода надежно скрывала отделение старшего сержанта Никитенко, которое ворвалось в один из штабных домов. Дежурный офицер спокойно передавал по рации очередную оперативную сводку в штаб Холлидта. Эту сводку доставили мне. В ней сообщалось, что части дивизии прочно удерживают занимаемый рубеж и ведут работы по его инженерному оборудованию позиций. О наших действиях говорилось: «Казачьи войска, прорвавшиеся в тыл, движутся на Раздольную. Их подход к Большому Куяльнику ожидается…» Время, которое сообщалось в оперсводке, вызывало недоумение. Нас ожидали здесь не ранее как через сутки.
В ходе допроса стала понятна причина столь грубой недооценки наших действий. В штабе 6-й армии и в штабах дивизий никто толком не знал, где Конно-механизированная группа, что она предпримет в дальнейшем. Холлидт даже о своих дивизиях не имел достоверных сведений. Связь и управление тыла дезорганизованы. Только этим и можно объяснить противоречие, часто необоснованные приказы вражеского командования, попадавшие к нам в руки.
Эскадрон Романюка, разгромив штаб дивизии, успел выскочить на дорогу, по которой уже начал отходить один из полков 335-й пехотной дивизии. Казаки были полны решимости задержать противника до подхода главных сил. Но случилось неожиданное. Немцы при первых же выстрелах в беспорядке бросились в степь. Автомашины, танки орудия, минометы и даже тяжелые пулеметы все было брошено на дороге.
Конно-механизированная группа перешла к преследованию противника.
Сбросить нас со своих плеч и размежеваться с нами на местности враг был не в силах. Лишь одна румынская часть с примкнувшими к ней подразделениями немцев оторвалась было и подалась по полевой дороге к озеру. Но этот единственный на данном участке путь был предусмотрительно перехвачен. Там у озера находился в засаде кавалерийский дивизион с самоходной артиллерией. Колонна противника была пропущена к озеру, затем ее прижали к воде и разгромили. Живыми остались только те, кто поднял руки, но сделать это успели немногие, настолько внезапным и эффективным был удар из засады.
Когда казалось, что группировка противника окончательно разгромлена, возникло, как это часто бывает в рейдовых операциях, новое осложнение. Командующий 6-й «армией мстителей» бросил навстречу нам свежую, только что подошедшую 127-ю кавалерийскую дивизию, усиленную двумя полками пехоты. Дивизия эта первоначально выдвигалась куда-то к северу, но в связи с изменившейся обстановкой она была перенацелена против Конно-механизированной группы.
С вечера 3 апреля резко похолодало. Сильный ветер давил густой снежной массой, бил в лицо, слепил глаза. Стараясь согреться, казаки спешились. Они шли боком, подавшись вперед, с трудом сдерживая напор снега и ветра. Шли, сберегая силы коней для атаки Раздельной. Шли на последних запасах физических сил и неистощимой воле. Танки, самоходки, автомашины двигались там, где, казалось, невозможно ни проехать, ни пройти. Их тянули, толкали, подкладывая под колеса и гусеницы бревна, доски, хворост — все, что можно, вплоть до телогреек и шинелей. Люди устали до той крайности, когда угрожающе теряется контроль над собой, притупляется чувство восприятия. Человек становится безразличным даже к опасности.
В этих условиях и произошло неожиданное. В полночь колонна 127-й кавдивизии противника (несколько сот всадников и 50–60 автомашин с пехотой и артиллерией), сама того не ведая, пристроилась за нашим 127-й кавалерийским полком, наступавшим в передовом отряде 30-й кавдивизии. Боевое охранение 138-го кавалерийского полка, двигавшегося в голове главных сил дивизии, обнаружило их. Командир полка подполковник Заборин тут же развернул головные подразделения танков и кавалерии и смело атаковал румын с тыла. 127-й полк, усиленный танками, пришлось остановить и нанести встречный удар. Остальные силы немецкой кавалерийской дивизии были отданы на съедение мехкорпусу и отдельной мотострелковой бригаде. Хорошо, что это произошло после села Лозовый, где противник предпринял новую попытку остановить наше наступление на Раздельную. У меня сохранилась запись, что противник из села был выбит атакой передовых отрядов в 23. 15. Значит разгром вражеской кавдивизии вершился во второй половине этой ночи.
Перед утром вновь пришлось вести бой. Это было в районе Понятовки, последнего населенного пункта перед Раздельной. Мы внимательно следили за ходом боя, находясь в боевых порядках передовых частей.
В каждом движении, в каждом маневре чувствовалась такая усталость, что, казалось, люди вот-вот упадут и уснут. Но они устало, упорно шли вперед, в атаку.
На восточной окраине села казаки и танкисты захватили семь 210-мм пушек, десятки автомашин с разным военным имуществом, большой гурт скота и другие трофеи. Вот, оказывается, откуда били этими тяжелыми системами по району Березовки. Следовательно, Конномеханизированная группа значится на оперативных картах в штабе генерал-полковника Шернера «объектом № 1».
В эти дни все наши разведчики были особенно внимательны и дерзки. Начальник штаба бронетанковых и механизированных войск 3-го Украинского фронта полковник Сергеев предупредил: «Имеются сведения, что на Восточном фронте скоро будет применен новый тип сверхтяжелого танка «Кенигстигр», то есть «Королевский тигр». Штаб фронта требовал вести разведку в этом направлении и о захвате нового типа танка срочно донести. Наши вездесущие разведчики день и ночь обшаривали все «закоулки» и «центральную магистраль» армии Холлидта, но пока на следы «Кенигстигров» не напали. Однако установили, что город и станцию Раздельная обороняют 258-я и остатки 335-й пехотных дивизий и охранные части немцев. Станция забита железнодорожными эшелонами.
Идут и идут казаки, навалившись грудью на упругие порывы дождя и снега. Идут, подавшись вперед, словно в атаку. Шаги короткие, усталые. В них вкладывается вся сила, вся воля. Идут километр, второй, третий… идут вслед за передовыми частями, неотступно преследующими противника.
Еще десяток километров будет длиться эта своеобразная «атака». И в каждой атаке мы несем потери. Вот автомашина юзом скатилась в овраг, и уже ничто не вызволит ее оттуда. Орудие успели отцепить. Его из последних сил волокут на руках вперед метр за метром. У обочины дороги с непокрытой седой головой стоит казак, прощаясь со своим конем. Он снимает с себя бурку и кладет ее на бездыханную грудь боевого друга. И никто не осмеливается сказать ему слова осуждения или упрека. Казаки понимают: в этом жесте, подсказанном душевной болью, человеческая дань нестерпимым тяготам и смерти, принятым боевым другом казака.
Я вглядываюсь в лица бойцов. На всех лежит печать той крайней физической усталости, когда кажется, что нет такой силы, которая могла бы сейчас поднять их в атаку.
…Большак подходит к Раздельной с северо-востока. С севера, прижимаясь к железной дороге, на исходный рубеж атаки выдвигаются соединения 4-го гвардейского Сталинградского мехкорпуса. Вдоль шоссе — гвардейские кавалерийские дивизии кубанцев. Мы стоим у балки и ждем, когда полковник Гадалин выведет свои полки на исходный рубеж, правее большака. Ему ближе остальных. Вдоль лесопосадки должна развернуться дивизия Головского, а напротив южной окраины — гвардейцы Тутаринова. Но для выхода на исходный рубеж ему потребуется больше времени, чем Гадалину.
Из пологой балки показались спешенные всадники. Они почти карабкаются наверх, зло дергая за повод коней. Один из командиров подходит к нам и представляется:
— Командир кавалерийского дивизиона капитан Левченко. — За ним другой: — Командир эскадрона старший лейтенант Куев.
Полки 9-й гвардейской кавдивизии тоже вышли на исходный рубеж атаки. Прибывший офицер связи от Головского доложил, что и его дивизия ждет сигнала атаки. Подошел командир головного 36-го кавполка подполковник Ориночко.
— Почему остановились? спросил я, хотя сам видел почему. Усталые казаки, воспользовавшись паузой, начали устраиваться кто как мог, чтобы несколько минут вздремнуть.
В установленное время атаки части продолжали оставаться на своих рубежах. Они не в силах были сбросить с себя тяжкие оковы предельной физической усталости. «Если их двинуть в атаку в таком состоянии, — подумалось мне, — внезапности не получится, и много появится вдов и сирот в кубанских куренях». Но чем встряхнуть души казачьи, чем снять с них смертельную усталость? В таких случаях мог быть лишь один, но проверенный и верный выход.