Пока шел бой я успел уточнить обстановку у всех командиров соединений. Их доклады говорили о том, что обстановка быстро осложняется. Головской: «Внезапно атакован головным полком 304-й пехотной дивизии. Ее главные силы при поддержке 259-й бригады штурмовых орудий выдвигаются на исходный рубеж для атаки». Тутаринов: «Мои позиции атакованы 153-й учебной пехотной дивизией. Первая атака отражена». Полковник Шевчук также доложил, что ведет бой с пехотой противника.
Из опроса пленных узнал, что на Беляевку и Маяки отступает из Одессы армейский корпус немцев и входящие в его оперативное подчинение румынские соединения. Но, якобы, генерал-полковник Холлидт отдал приказ и остальным соединениям своей армии отходить на Беля-евку, Маяки и Овидиополь. Многие пленные утверждали, что на переправы этих населенных пунктов должна направляться вся пехота, а боевая техника на автотяге и автотранспорте должны отходить на переправу у Каролины-Бугаз, где имеется железнодорожный мост, приспособленный для движения автотранспорта и танков.
С рассветом в атаку двинулись танки, самоходные штурмовые орудия и густые цепи немецкой пехоты. Взяв трубку аппарата и вызвав командный пункт полковника Марченко, приказал накрыть боевые порядки противника, наступающие на восточную и южную окраины Березовки, огнем артиллерии и несколькими залпами полков реактивных минометов.
— Есть «Лев-5» огонь, ответил он.
Как только немцы втянулись в квадраты под этим условным наименованием, сзади послышалось резкое урчание ракет. Через мгновенье они с шелестом пронеслись над нами, и мы с каким-то внутренним восторгом смотрели на их огненные следы. Залпы «Катюш» подхватили и продолжили огневые удары артиллерии. Это был короткий, но мощный артналет. Расстреливаемый огнем прямой наводки, противник нёс тяжелые потери. Но гонимый какой-то таинственной силой, преодолевая страх, он упорно рвался вперед на запад, к Днестру.
Учитывая, что основные события разворачиваются здесь под Беляевкой, Маяками и Овидиополем, что сюда командование 6-й немецкой армии бросает свои главные силы, возложив на них задачу пробиться за Днестр и закрепиться на его западных берегах, я приказал генералу Жданову во взаимодействии с полками 5-й отдельной мотострелковой бригады нанести удар во фланг этой группировке и выйти на рубеж восточнее Беляевки, перехватив дорогу на Одессу.
К середине дня бой принял крайне ожесточенный характер. С наблюдательного пункта нам хорошо видны боевые порядки противника. Танки и самоходки движутся медленно, не отрываясь от своей пехоты. Общая картина этой своеобразной психической атаки выглядит внушительно и даже грозно.
Командир 152-го истребительно-противотанкового полка подполковник Костылев.
Первый удар на себя принимают усиленные подразделения и части первого боевого эшелона. Прямо перед нами в боевом охранении 3-й эскадрон 34-го кавполка старшего лейтенанта Зиновьева. В случае отхода его должны прикрыть пулеметные подразделения полка и 4-й истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион майора Устинова. Его орудия бьют по танкам, бьют спокойно и точно. Появляются новые мертвые точки, новые черные факелы. А чуть левее наиболее танкоопасное направление прикрывает полк майора Костылева. Там, у дороги, идущей от высоты с отметкой 104,0, ведут бой его батареи. Они работают, как говорят артиллеристы, на расплав стволов. Экипажи подбитых танков и штурмовых орудий немцев не отходят назад. Они вливаются в боевые порядки пехоты и продолжают атаку. Даже раненые немцы идут вперед все к тому же заветному рубежу — к берегу Днестра. Идут не останавливаясь и не обращая внимание на то, что артиллерийско-минометный огонь вырывает из их боевых порядков целые части.
Подразделение нашего 34-го кавполка, выдвинутое вперед, встретило противника дружным огнем. Обычно под таким огнем немецкие солдаты прижимаются к земле, но эти открыли ответный и ускорили шаг. Подразделение дралось стойко, мужественно, но немцы просто захлестнули его позиции своей массой, как захлестывает огромная волна выступ скалы.
Прорвавшиеся через позицию гитлеровцы считали, видимо, что путь на переправу открыт и бросились бегом к селу, 3-й эскадрон контратаковал их с тыла. И словно эхо этой дерзкой контратаки, навстречу противнику дви-нулись подразделения, оборонявшиеся на окраине. Зажатые с двух сторон, гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Начался беспощадный, неистовый ближний бой.
Рассказывали потом, что душой контратаки этого подразделения был комсорг эскадрона сержант Папушин. Левее у дороги наша артиллерия била по вражеской пехоте шрапнелью. Напряжение боя быстро росло. Возникали все новые и новые очаги ближнего боя, доходящие даже до рукопашных схваток на всем протяжении линии фронта — от Беляевки до Маяков. И здесь под Беляевкой на фоне пламени всеобщего героизма ярко искрились новые подвиги танкистов-сталинградцев и казаков Кубанского корпуса. О них писали в боевых листках и газетах наших соединений. В 30-й кавдивизии комсомолец-связист Брагин и его товарищ Сазонов в течение всего боя под огнем противника, раненые, восстанавливали телефонную связь. Лейтенант Бибик, командир взвода 127-го кавалерийского полка, истекая кровью, продолжал управлять боем и вдохновлял своих бойцов личным героизмом. Когда «фердинанд» прорвался на позицию, лейтенант расстрелял его из противотанкового ружья. Из офицеров в эскадроне он остался один и оказался не только мужественным человеком, но и волевым командиром. Особенно запомнился мне подвиг командира расчета станкового пулемета сержанта Копайгора, почти слово в слово рассказанный мне его боевыми товарищами. Он был ранен в правое плечо, но по густой «косовице» его пулемета трудно было предположить, что бой ведет истекающий кровью воин. Рядом с ним расположился расчет противотанкового ружья. Увлеченный боем, Копайгора не слышал его стрельбы. Когда на него двинулось штурмовое орудие, он продолжал вести огонь по пехоте. И вдруг оглянулся: «Что-то долго пэтээровцы молчат», — мелькнула у него тревожная мысль. Так и есть, они уже не смогут помочь ему.
— Из пэтээр стрелял? — спросил сержант своего помощника.
— Не приходилось.
— Ложись за пулемет.
Копайгора, превозмогая боль, перебежал к противотанковому ружью, с трудом отодвинул мертвое тело солдата и приложил приклад к раненому плечу. «Фердинанд» подскочил на бугре, подставив днище. Выстрел. Резкая боль в плече. В глазах появилась темная пелена, она все больше и больше сгущалась, но отважный воин все еще видит колышущееся черное пятно. Огромным усилием воли Копайгора сорвал пелену с глаз. «Только бы попасть в гусеницу». Выстрел… Сержант Копайгора не видел уже результатов своего второго выстрела. Очнулся в бричке медико-санитарного эскадрона.
— Куда мы едем? — спросил он у ездового.
— На Одессу. Говорят, в Одессе всех раненых в госпитали передадим.
Копайгора тихо улыбнулся: «Значит не прошел».
— Да, противник не прошел. Когда новая волна пехоты хлынула на Беляевку, во фланг ей нанес удар 4-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус. Одновременно в контратаку были брошены вторые эшелоны кавалерийских дивизий. Все пространство перед Беляевкой, Овидиополем и Маяками превратилось в поле ожесточенной, кровопролитной борьбы. Гитлеровцев уничтожали танками, самоходками, огнем артиллерии и всех видов стрелкового оружия, громили в конном строю.
Но немцы не отхлынули назад, не остановились, чтобы поднять руки, они бросились к селу. Тысячи солдат, гонимые инстинктом спасения, увертывались от ударов, отстреливались и бежали к спасительному Днестру.
«Вы, вероятно, помните, — пишет мне бывший командир комендантского эскадрона капитан А. И. Яцкий, — как через Ваш окоп переходили немецкие солдаты, а мы их били. Как мы их били! Может быть Вы не забыли, рядом с Вами были я и капитан Голиков». Конечно мне запомнился этот случай, но он был мимолетен. Да, здесь было где развернуться удали казачьей. Были и такие места, где, как рассказывает в своем письме бывший командир огневого взвода 183-го артиллерийского полка лейтенант И. М. Дементьев, «казаки-кубанцы рубали шашками, потому что при такой свалке огонь из оружия вести опасно — своих можно было побить». Товарищ Дементьев вспоминает о сержанте Москятулине, уничтожившем в этом бою семь гитлеровцев; о рядовом Демченко, который настиг у сарая трех фашистов и в углу между стеной и плетнем изрубил их. Его ранило, а тут выскочил из-за сарая еще один немец и ударил его сзади автоматом. Они схватились. Демченко, падая, успел выхватить нож и одним ударом покончил с гитлеровцем.
Схватка на улицах Беляевки была лишь отзвуком затухающего боя. Наши части быстро оттеснили прорвавшиеся подразделения противника к болоту и разгромили их. Под угрозой уничтожения многие сдались в плен. Так, крупная группировка противника была наголову разгромлена.
У одного убитого немецкого офицера в планшете был найден приказ генерал-полковника Холлидта командиру 72-го армейского корпуса особого назначения генералу инфантерии фон Форстеру об обороне города Одессы. Ему было придано до двадцати пяти отдельных частей войск СС. Мое внимание привлекло то, что в плане обороны Конно-механизированная группа значилась развивающей наступление на запад, на Тирасполь и дальше, а не в обход Одессы с запада. К приказу была приложена топографическая карта с нанесенной обстановкой этого корпуса и группировки войск 3-го Украинского фронта. Теперь мы знали, с кем будем иметь дело. Кстати сказать, это тот самый фон Форстер, который был назначен комендантом так называемого «укрепленного города Николаев».
«Генерал-полковник Холлидт слишком часто поощряет своих генералов за их поражения и удивительно последовательно опирается на сомнительный боевой опыт таких, как фон Форстер: не сумел организовать оборону Николаева, обороняй Одессу», — заметили по этому поводу генералы и офицеры штаба.
Когда командиры соединений доложили мне свой боевой и численный состав, невольно подумалось: каких невероятных духовных и физических сил потребуется от каждого воина, чтобы продолжать наступление. Ведь боевые задачи не учитывают потери, которые мы несем в непрерывных боях вот уже много суток подряд, не учитывают крайнего изнурения личного состава. И, как бы услышав мой внутренний голос, командующий войсками фронта распорядился вывести четыре фронтовых самоходно-артиллерийских полка (1200, 1201, 1202 сан., номер четвертого не помню) в Карлсталь и передать их в мое подчинение. Это была, конечно, своевременная и реальная помощь. Нам предстояло решать целый ряд серьезных задач.