Сказано это было с чувством глубокой скорби, которая невольно передалась и мне. Мы потеряли близкого друга, брата по крови и убеждениям.
Поздно вечером мы сидели у нашей боевой рации и слушали сообщение Совинформбюро. Отовсюду сообщались успехи Советской Армии. А вот и о наших боевых делах: «…Войска 3-го Украинского фронта сегодня 10 апреля в результате умелого обходного маневра пехоты и Конно-механизированных соединений в сочетании с фронтальной атакой овладели важным хозяйственно-политическим центром страны, областным городом Украины и первоклассным портом на Черном море — Одесса, мощ-ным опорным пунктом немцев, прикрывающим пути к центральным районам Румынии…» Мы отсчитали двадцать четыре залпа из триста двадцати четырех орудий, которыми столица нашей Родины чествовала освободителей Одессы.
В полночь 10 апреля было, наконец, получено боевое распоряжение штаба фронта. «Группе Плиева, — говорилось в нем, — во взаимодействии с 8-й гвардейской армией уничтожить отходящие на Овидиополь колонны противника, и к утру 12. 4. 44 г. выйти на побережье Каролино-Бугаз, Ильичевка».[51]…Генералу Чуйкову ставилась идентичная задача, но с выходом на берег Днестровского лимана на участке Беляевка, Овидиополь, Каролино-Бугаз. Таким образом, Конно-механизированная группа направлялась на юго-запад вдоль побережья Черного моря, а 8-я гвардейская армия по тем местам, где мы шли на Одессу, только в обратном направлении от Одессы на запад.
Наступление к Днестровскому лиману, как мне казалось, будет в значительной мере облегчено тем, что Овидиополь удерживает наша 10-я гвардейская кавалерийская дивизия. Штаб группы так и не смог связаться с генералом Горшковым, поэтому мы, естественно, толком не знали обстановку на этом участке. Предполагая, что радиостанции 10-й гвардейской дивизии по различным причинам выбыли из строя, немедленно приказал направить в дивизию офицера, чтобы уточнить обстановку и передать боевое распоряжение. Генерал Пичугин поручил это помощнику начальника оперативного отдела майору Морозову. Этот храбрый и предприимчивый офицер часто с успехом выполнял сложные и опасные задания, но на этот раз боевая удача не сопутствовала ему.
Сопровождавшие его казаки привезли тяжело раненного в голову майора и доложили, что пробиться или просочиться не удалось, так как отошедшие с севера колонны немцев заняли оборону по высотам за речкой Барабой. В районе села Барабой слышна напряженная стрельба из всех видов оружия. Не смог выполнить эту задачу и 3-й эскадрон капитана Н. Н. Василевича. Боевой комэск тяжело переживал неудачу. Теперь мы ждали, когда вернется кавалерийский дивизион капитана А. А. Марченко. Ему была поставлена более решительная задача — во что бы то ни стало пробиться и найти штаб полковника Шевчук, по захваченной с собой рации связаться со штабом группы.
В ночь на 11 апреля войска Конно-механизированной группы возобновили наступление. Сразу же за Сухим лиманом передовые части наткнулись на позиции немцев. Кавалерийские дивизии атаковали Клейн-Либенталь (ныне Малодолинское), и к 9 часам захватили его, а затем «по инерции» и Александровку.
4-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус Жданова и отдельная мотострелковая бригада подполковника Завьялова повели наступление на Гросс-Либенталь (Великодолинское). Штаб группы перешел в Клейн-Либенталь. Село это северной окраиной примыкает к железной дороге, а южной к лиману. Оно было до основания разбито и выжжено. Здесь нас нашел вернувшийся с задания капитан Марченко. Он выглядел очень усталым. По всему было видно, что путь их был трудным и опасным.
— Товарищ командующий, до Овидиополя мы не дошли, — начал докладывать Марченко, — на рассвете прорвались к Барабою… Там встретили несколько эскадронов 42-го кавалерийского полка… Они дрались в окружении… — Капитан старался говорить четко, но никак не мог справиться с собой.
— Одну минуту, — остановил я его и начал диктовать боевые распоряжения соединениям, давая одновременно ему возможность отдышаться.
Капитан рассказал, что в одном из хуторов они нашли легкораненого генерала Горшкова. С ним было полсотни казаков. Выяснить обстановку ему не удалось. Когда капитан закончил доклад, я стал спрашивать его, в надежде обнаружить хоть косвенную деталь, по которой можно было бы понять, что все-таки там произошло.
— Вы пытались узнать, почему дивизия отошла из района Овидиополя на север?
— Генерал Горшков приказал мне немедленно возвращаться и доложить, что дивизия заняла более удобный рубеж на линии населенных пунктов Барабой первый, второй и третий, — повторил он то, что уже докладывал, и добавил:
— Но у меня сложилось впечатление, будто рубеж этот нами не закреплен. Казаки рассказывали, что полк окружен, остальные полки дерутся где-то у Александре-гильф и у Нейбурга. Похоже на то, что под давлением крупной группировки противника дивизия была расчленена на изолированные друг от друга части.
Во всем этом слишком много белых пятен, поэтому, прежде чем делать выводы, следовало хорошо разобраться. Ясно было одно — во всех случаях надо стремительным наступлением главных сил группы возможно быстрее разгромить войска противника, навалившиеся на 10-ю гвардейскую дивизию. 11 марта наша радиостанция вновь восстановила связь с этой дивизией. Она извещала о том, что ее части к 10.00. 11. 4. 1944 г. в районе Беляевки продолжают действия. В ответ была послана радиотелеграмма: «Немедленно донесите состояние дивизии. Почему дивизия отошла в Беляевку, почему дивизия не выполняет приказ».[52]
— Что будем делать, товарищ командующий? — спросил начальник политотдела корпуса. — Ведь потери — это не главное, их несут все, кто дерется. Дивизия оставила рубеж, который ей приказано было держать, чтобы не допустить отхода противника за Днестр, вот что главное. Она в данный момент, по существу, не способна…
— Давайте, прежде всего, хорошо разберемся в этой довольно сложной обстановке, — остановил я полковника Карева, — а потом уже будем делать выводы. Возьмите с собой группу руководящих офицеров и поработайте в дивизии. Важно, как можно быстрее определить состояние и принять меры, чтобы в предельно короткий срок восстановить ее жизненные силы. Сосредоточьте свое внимание на этом. Важнее всего в ближайшие дни сделать ее высокобоеспособной и боеготовной. А то, что произошло… в этом мы в дальнейшем, не торопясь, хладнокровно разберемся.
Полковник Карев уехал. Его донесения рисовали противоречивую картину событий, которые произошли в районе Овидиополя. Полковник докладывал, что дивизия в ночь на 10 апреля оставила захваченный накануне Овидиополь и двинулась к речке Барабой, чтобы, используя ее как наиболее выгодный рубеж, не допустить прорыва отходящих из Одессы войск противника к днестровским переправам. Однако перед рассветом на подходе к одноименному селу Барабой произошло столкновение с крупной группировкой немцев и румын, двигавшейся на Овидиополь. Кубанцы во взаимодействии с танковыми частями предприняли попытку решительной атакой с ходу разгромить вражеские колонны и захватить село. Бой сразу принял самый ожесточеннейший характер. Не обращая внимания на тяжелые потери, враг рвался вперед, к Днестру, который был для него рубежом жизни и смерти. Уже наступил рассвет, а напряжение боя продолжало нарастать. На боевые порядки дивизии обрушивались все новые и новые «обвалы» раздробленных и слабоуправляемых, но мощных своей массой и своим стихийным движением к спасению войск. Они с отчаянием обреченных шли напролом, врывались на позиции казаков, пробивались в стыках боевых порядков, обтекали фланги, оттесняли полки в разные стороны, изолируя их друг от друга.
Кубанцы дрались, не щадя своей жизни, показывая лихую казачью доблесть и удаль. Храбрость и отвага воинов не знали границ, принимая характер массового героизма. Но близость Днестра, подавляющее численное превосходство придавало противнику силы для нового натиска. Во второй половине дня через Барабой хлынул сплошной поток вражеских войск. Он окончательно прорвал «плотину» 10-й гвардейской кавалерийской дивизии. Но это уже не спасло отходящую группировку противника. К этому моменту возобновилось решительное наступление Конно-механизированной группы и 8-й гвардейской армии к Днестровскому лиману. Времени для переправы столь большого количества войск через широководный лиман у противника не оставалось.
Бой, каким бы героическим он ни был, приносит не только радость побед, но и горечь потерь. Небольшая группа казаков во главе с начальником политотдела дивизии полковником Костиным и заместителем комдива по тылу подполковником Лапиным в ходе боя оказалась прижатой к глубокой балке. В жестокой схватке кубанцы стремились пробиться на Мариенталь. Полковник Костин погиб на поле боя. Генерал Горшков, командир дивизии полковник Шевчук и его заместитель полковник Самодуров оказались с 42-м гвардейским кавалерийским полком в селе Александрегильф. Затем генерал Горшков был потерян из виду, а позже, как уже говорилось, посланный для связи капитан Марченко обнаружил его на одном из хуторов раненым. Полк оказался отрезанным от главных сил дивизии в районе высоты 71.0.
Весь день не утихали кровопролитные бои с огромной массой войск противника, рвущихся к переправам через Днестр. В своем отчаянном стремлении уйти на запад они смяли полк. Казаки продолжали борьбу с этим полком обезумевших гитлеровцев, откатываясь вместе с ними к Днестру. Только у самого берега полку удалось прорваться на село Маяки. Командир дивизии полковник Шевчук пропал без вести. Наиболее удачно вели бой и организованно прорвались к Беляевке главные силы дивизии, которые возглавил начальник штаба полковник Губанов. В течение ночи с 10 на 11 апреля расчлененные части 10-й гвардейской дивизии сосредоточились в районе Беляевки. Здесь, в Беляевке, были похоронены полковники Костин, Самодуров, командующий артиллерией дивизии подполковник Бобров, командир 181-го артиллерийско-минометного полка майор Коба и другие офицеры.