иказ «о бое с противником с перевернутым фронтом» была получена армиями и принята к исполнению. Также он упоминает и о получении в штабе 3-й армии копии приказа командующего 50-й армии о том, что он назначался ВРИО комфронта, но разобравшись в ситуации, М.П. Петрову не пришлось вступать в должность.
Л.М. Сандалов в своих воспоминаниях рисует немного иную картину. По его сведениям, когда он прибыл в штаб фронта, тот имел только проводную связь с Генштабом, который, в свою очередь, поддерживал связь по радио с армиями фронта. Точного местоположения А.И. Еременко в штабе фронта не знали, отдал ли он приказ об отступлении тоже, так как сами только 7 октября получили директиву Ставки ВГК об отходе войск фронта. В этих условиях Г.Ф. Захаров решил самостоятельно подготовить приказ об отходе и передать его комфронта, что, как отмечалось выше, закончилось неудачей. Судя по всему, в те тяжелые октябрьские дни именно штаб фронта оказался оторванным от войск и не имел с ними никакой связи, что подтверждал сам Леонид Михайлович, когда писал о прорыве войск фронта:
«В те дни к нам в штаб Брянского фронта данные об отходе войск фронта поступали очень скудно, отрывочно. Да и сведения эти шли к нам чаще всего через Генеральный штаб, который своими мощными радиостанциями периодически поддерживал связь с нашими армиями. Правда, в последние дни мы стали удачно ловить радиопереговоры Москвы с армиями, особенно с 50-й. Проводная связь из Белева у нас была только с Москвой, Западным фронтом, генералом Лелюшенко и с Тулой».[371]
Можно предположить, что, находясь в те дни в штабе 3-й армии, А.И. Еременко был ближе к своим войскам, имел с ними постоянную связь и контролировал насколько это возможно в условиях оперативного окружения ситуацию до момента начала прорыва из окружения. Вполне вероятно, что и приказ от 7 октября о бое с «перевернутым фронтом» также был доведен до армий фронта, за исключением оперативной группы А.Н. Ермакова, с которой была потеряна связь еще в первые дни немецкого наступления. Ситуация резко изменилась, когда фронт вышел из статичного состояния и пошел на прорыв, вот тогда Андрей Иванович оказался в том же положении, что и в первые дни октября, когда находился в 13-й армии и окончательно потерял все нити управления.
В немецких штабах также обсуждали и планировали дальнейший ход наступления на Москву. С этой целью в Смоленск, в штаб группы армий «Центр» прибыл главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтером фон Браухич. По итогам совещания был подписан Приказ командования группы армий «Центр» о продолжении операции на московском направлении № 1870/41 от 7 октября 1941 года.
Относительно будущих операций в полосе Брянского фронта в приказе указывалось следующее:
«2. 2-я танковая армия при первой возможности прорывается в Тулу и захватывает дороги для дальнейшего наступления как в направлении на Коломну, так и в направлении Кашира, Серпухов.
Городской и промышленный районы Брянск, Орджоникидзеград и дороги должны прочно удерживаться до подхода частей 2-й армии. Обеспечивающие снабжение шоссейная и железная дороги Брянск, Орел должны охраняться достаточными силами.
6. 2-я армия во взаимодействии со 2-й танковой армией уничтожает находящиеся в районе Трубчевск, Жиздра группы противника, стремясь одновременно к быстрому захвату важной дороги снабжения Рославль — Брянск.
Позднее, перед 2-й армией будет поставлена задача продолжать наступление в направлении Тула, Калуга.
После уничтожения сил противника, находящихся южнее дороги Рославль — Брянск, необходимо передвинуть 1-ю кавдивизию и наиболее боеспособные пехотные дивизии в направлении Орел на соединение со 2-й танковой армией».[372]
Таким образом, немецкое командование планировало извлечь максимальную выгоду от окружения и разгрома советских войск на западном стратегическом направлении, продвинувшись к советской столице как можно ближе и, захватив рубежи, наиболее выгодные для дальнейшего наступления.
На следующий день, 8 октября, из ОКХ в штаб группы армий поступило распоряжение о мерах по ликвидации окруженной группировки советских войск № 31864/41, в котором рекомендовалось уделить особое внимание «быстрейшему окружению и сужению котла севернее и юго-западнее Брянска, а также воспрепятствованию прорыва окруженного противника в глубину западного фланга 2-й танковой армии».[373]
Получается, что противник прекрасно осознавал угрозу для своей орловской группировки и ожидал прорыва именно на этом направлении. План Ставки ВГК с одновременным выходом из окружения и разгромом врага, был вскрыт немецким генералитетом, который стал принимать соответствующие контрмеры.
Естественно ни генеральный штаб, ни тем более командующий Брянским фронтом не знали, об этих документах и продолжали готовиться к прорыву из окружения.
К исходу 7 октября 50-я армия занимала рубеж Олынаница, Дуброва и далее по рекам Десна и Судость. Правый фланг был повернут на север, левый — на запад. В соответствии с приказом A.И. Еременко о бое с перевернутым фронтом от 7 октября армия ночью 8 октября начала выдвижение своих соединений в северо-восточном направлении, и они смогли оторваться от противника на 50 км.
О том, как проходила перегруппировка дивизий 50-й армии мы можем узнать из дневника B.А. Бенцеля:
«В 22.00 7.10.41. растерянный комдив, перепуганным голосом сообщил, что вся армия в окружении. Армия!?
По телефону сообщил, о немедленном выходе полка (956-й стрелковый полк 299-й стрелковой дивизии — прим. автора) в р-н Николаевка — Ново. Умысиничи. Организованно, тихо и спокойно весь полк с приданной ему артиллерией и обозами, с болью оставляя родные места без боя вышел на с. Фошня.
В Фошне, комдив вручил приказ, о немедленном «выходе из окружения». Целый день двигались колонны войск, артиллерия, обозы, транспорт. Отходит сила, которая при хорошем и правильном использовании, могла б нанести жестокий удар противнику. Неприятное окружение. Спереди ни одного выстрела, ни одного немца. Зарева пожаров и взрывы, но это, вероятно 2 эшелон, отходя, уничтожает недвижимое имущество».[374]
Противник сразу же зафиксировал, что перед 53-м корпусом советские войска начали отводить свои главные силы, оставляя арьергарды, активно используя минные поля и лесные завалы, которые замедляли их преследование. Командование корпуса сделало вывод, что противник пытается уйти на восток через лесистую местность между Брянском и Жиздрой.
Готовилась к прорыву и 3-я армия, соединениям которой также удалось оторваться от противника на 60 км:
«С получением боевого приказа командующего фронтом решением командарма 3 для каждой дивизии армии было выделено свое направление, своя дорога. Общее направление отхода — наступления армии с перевернутым фронтом было — Дмитровск-Орловский, Поныри. В ночь на 8.10. 280, 269 и 282 сд броском оторвались от противника, одолев за ночь 60 км».[375]
13-я армия при подготовке прорыва пошла «другим путем». Получив последовательно оба приказа на выход из окружения, и от М.П. Петрова, и от А.И. Еременко, Военный совет армии решил разработать свой приказ на основе Директивы Ставки ВГК № 002626 от 5 октября 1941 года. Было принято следующее решение: главный удар в направлении Негино, Хомутовка наносили 132-я и 143-я стрелковые дивизии, усиленные танками 141-й танковой бригады. Правее на Суземку наступала 6-я стрелковая дивизия, а в направлении Степное, Хинель — 307-я стрелковая дивизия с 886-м стрелковым полком 298-й стрелковой дивизии. 155-я стрелковая дивизия с 38-м пограничным полком НКВД и 275-м инженерным батальоном составляла арьергард армии.[376]
На совещании Военного совета А.А. Городнянский предложил командирам стрелковых дивизий особый боевой порядок, который, по его мнению, должен был привести к успешному выходу армии из окружения: «В этом боевом порядке авангарды дивизий, состоящие из пехоты, посаженной на автомашины, из танков с артиллерией сопровождения, должны были стремительным ударом ошеломить противника, уничтожить его обороняющиеся части и обеспечить проход главных сил дивизии. Одной из характерных особенностей этого боевого порядка было приказание стрелковым частям: «При встрече с противником пехота с машин не слезает, а отражает его залпами с машин».[377]
Вот только использование автотранспорта было сильно ограничено погодными условиями. Осенняя распутица одинаково вредила всем, и советским, и немецким войскам, что не только приводило к проблемам со снабжением, но и ограничивало маневр в связи с большими потерями в автомобильном парке.
Вот как в журнале боевых действий Брянского фронта штаб фронта описывал особенности дорожного движения и эвакуации в полосе фронта:
«Сотни машин застревают на проселочных дорогах. Часть машин настолько затянута грязью, что без помощи тягачей, тракторов их вытащить из грязи невозможно. Почти по всему пути движения — маршрута от Хвастовичи — Ульяново — Белев — Кураково не было ни одного тягача — трактора, который бы был дежурным и вытаскивал бы застрявшие машины из грязи. Наблюдались брошенные не только грузовые, легковые, но и санитарные автомашины, кухни и даже одна бронемашина. Многие машины были в полной исправности. Часть этих брошенных машин «раскулачивалась» проезжавшими мимо шоферами (у машин брались — отвинчивались и вынимались разные части).
Почти по всему маршруту движения Штафронта дороги и мосты были в скверном состоянии. Не было также и регулировщиков и заградотрядов. Сотни вооруженных и невооруженных людей в форме и сотни лиц гражданского населения, а также и местные власти пешком и на машинах шли на восток.