ин танк подбит, две легковых автомашины, 5 грузовых, 7 мотоциклов. Наши потери 3 танка подбиты, которые были взяты на буксир и два танка оставлены со сгоревшими моторами».[35]
Не смотря на отсутствие связи с 13-й армией командование Брянского фронта было в курсе прорыва немецких танковых частей на стародубском направлении. Штабом фронта был подготовлен контрудар с целью разгрома прорвавшегося противника.
В соответствии с боевым приказом № 1 от 19 августа 1941 года предполагалось уничтожить прорвавшуюся группу противника в районе Унечи силами 13-й армии и 55-й кавалерийской дивизии 50-й армии. Главные силы армии М.П. Петрова продолжали выполнять основную задачу войск фронта по прикрытию брянского направления, поэтому выделить большие силы из состава армии А.И. Еременко не рискнул. Основную ставку он сделал на войска 13-й армии, но из-за отсутствия связи с ней он не знал, что армия в тот же день начала прорыв, разрушив все планы командующего фронтом. От К.Д. Голубева потребовали объяснений. В направленном командующему Брянским фронтом рапорте командарм-13 отмечал невозможность выполнения задач в соответствии с боевым приказом № 1 в связи с тем, что «постановка новых задач вызовет сейчас новые перегруппировки и задержки воздействия на противника, что в настоящих условиях является невозможным».[36] В последующем это привело к конфликту между А.И. Еременко и К.Д. Голубевым, который закончился отставкой последнего.
Понимая, что выделенных сил недостаточно для разгрома прорвавшегося противника командование фронта решило задействовать авиацию. Командующему военно-воздушными силами Брянского фронта было поставлена следующая задача: «С доразведкой нанести удар по колоннам и сосредоточениям противника в районе Мглин, Унеча, Старо дуб, имея в виду, что наши части западнее Мглин, Унеча имеют задачей наступать на Мглин, Унеча с запада».[37] Были ли оправданы надежды А.И. Еременко на авиацию?
ВВС фронта, как и он сам формировались с нуля, включая в себя как авиасоединения Центрального фронта, так и отдельные авиаполки. Командующий ВВС фронта генерал-майора авиации Ф.П. Полынин в своих мемуарах так описывал обстоятельства своего назначения и состав вверенных сил:
«На следующий день я направился в штаб ВВС. Принял меня П.Ф. Жигарев, командовавший в то время Военно-воздушными силами Красной Армии. Друг друга мы хорошо знали еще по войне в Китае, поэтому Павел Федорович сказал просто:
— Летите в Карачев. Там будете формировать военно-воздушные силы фронта.
Потом помолчал и добавил в раздумье:
— Обстановка тяжелая. Гудериан со своими танками рвется на восток. Сколачивать штаб, формировать части придется в ходе боев. Другой возможности нет.
— А какими силами я буду располагать?
— Силами? — добродушно улыбнулся Жигарев. — Пока никакими. Но в ближайшие дни передадим вам из состава Центрального фронта 11-ю смешанную авиадивизию…
— И еще даем несколько отдельных авиаполков, — добавил Жигарев. — Остальное — на месте. Все авиачасти, что там находятся, переподчиняем вам. Только немедленно докладывайте об этом. Ведь мы не знаем точно, что там есть».[38]
Прибыв на место, командующий ВВС фронта застает вверенные соединения в плачевном состоянии. Более того, ознакомление с состоянием дел начинается с ЧП:
«В Карачеве узнаем, что основные силы авиации расположены в основном на Брянском аэродроме. Самолетом По-2 направляемся с Вихоревым[39] туда. Хотелось сразу же иметь представление, чем же мы будем располагать. Только мы прилетели, вошли на командный пункт, слышим взрыв, да такой, что стекла вылетели. В чем дело? Выбегаем на улицу и видим: посреди аэродрома пылают обломки двух самолетов — МиГ-3 и Як-1. Мы туда. Нас опережают санитары и пожарные. От самолетов осталась груда бесформенного металла. Тела летчиков до неузнаваемости изуродованы. Вскоре примчались сюда на своих машинах командиры частей. Представляются: такой-то, такой-то.
«— А я командующий ВВС Брянского фронта», — говорю им. — Потрудитесь объяснить, почему произошло столкновение самолетов?
«— Я выпустил по тревоге свой истребитель», — говорит командир полка ПВО.
— А я свой, — вторит ему командир полка фронтовой истребительной авиации, самолеты которого располагались на противоположной стороне аэродрома.
— Выходит, хозяина здесь нет, каждый поступает, как ему заблагорассудится?
Командиры полков молчат, опустив головы. Бессмысленная гибель двух летчиков, утрата в такое тяжелое время двух боевых машин произвела на всех гнетущее впечатление. Мы с Вихоревым с трудом сдерживаем гнев. Нечего сказать: приятное знакомство, хорошенькое начало работы».[40]
Происшествие вынудило Федора Петровича принять «крутые» меры по наведению порядка во вверенных соединениях. Кроме того, ему пришлось срочно решать проблему «безлошадных» летчиков: «Срочно собираем руководство этих полков. Разговор тягостный, долгий. Выходит, на таком крупном аэродроме, как Брянский, нет и элементарного порядка. Каждый командир — сам по себе. Что хочет, то и делает. Путаницу и неразбериху вносили к тому же экипажи, приземлявшиеся большими и малыми группами по пути с запада.
В тот же день назначаю начальником авиагарнизона подполковника В. Сапрыкина, даю ему широкие полномочия. Командиров, повинных в нелепой гибели двух летчиков, пришлось строго наказать.
Крутые меры возымели свое действие. В организации полетов обрели силу закона правила летной службы. Больше стало согласованности между летными и обеспечивающими подразделениями. Чтобы не создавать излишней скученности, приказываю одному из полков перелететь на полевой аэродром.
Тут же пришлось решать и судьбу «безлошадных» летчиков и штурманов. А скопилась их здесь не одна сотня. Разными путями прибыли сюда эти люди, не имея самолетов, целыми днями слонялись без дела, мешали работать. Конечно же, они ни в чем не были виноваты, рвались в бой, и следовало как-то определить их судьбу.
На аэродроме стояло немало различных самолетов: истребители, бомбардировщики, штурмовики, связные и т. д. Поручаю инженеру осмотреть их и исправные сразу же пустить в дело. Многих «безлошадников», для которых не нашлось машин, отправили в тыл, где формировались другие части».[41]
Большое количество «безлошадных» летчиков образовалось из-за медленного пополнения авиачастей материальной частью. Всего на 19 августа 1941 года в составе ВВС Брянского фронта имелось 159 самолетов. Интенсивное использование имеющихся машин, приводило к их быстрому износу и частым поломкам, не забываем и про потери в ходе боевых действий. Ремонтные службы были перегружены сверх меры, пытаясь поддерживать боеспособность авиации на должном уровне. Андрей Иванович Еременко следующим образом описывал в мемуарах работы авиации фронта в те дни:
«На каждый исправный самолет имелось два-три летчика. Второй летчик ждал возвращения напарника с боевого задания с парашютом в руках. За день исправные самолеты совершали до 10 боевых вылетов. Поэтому большая часть самолетов постоянно находилась в ремонте. В 20-м истребительном авиационном полку из 15 самолетов — 7–8 были, как правило, неисправны. Так было и в других частях. В этих условиях большое внимание обращалось на ремонт поврежденных самолетов, ночами готовили самолеты, подготовляя их к очередному вылету. Инженеры и механики эваккоманды и офицеры подвижной авиационной мастерской собирали самолетный лом. Искали на станциях платформы с грузом самолетного лома, который умелыми руками мастеров превращался в боевые самолеты».[42]
Противник не сидел сложа руки и командующий 2-й танковой группой Вермахта генерал-полковник Гейнц Гудериан решил развить прорыв на Унечу и Стародуб: 24-му моторизованному корпусу было приказано прорваться через Клинцы и Стародуб на Новозыбков, а 47-му моторизованному корпусу — обеспечить его левый фланг.
20 августа в полосе 13-й армии продолжались тяжелые бои. Соединения армии, прорываясь сквозь заслоны противника, продолжали выходить на оборонительный рубеж по восточному берегу реки Судость.
Плотного контроля над шоссе Унеча — Стародуб части 3-й танковой дивизии Вермахта не имели. Метавшиеся по нему боевые группы пытались его восстановить, постоянно сталкиваясь с прорывавшимися советскими войсками. Так, двигавшийся из Унечи на Стародуб 2-й батальон 6-го танкового полка вместе со стрелками 394-го полка был атакован советской авиацией и обстрелян артиллерией, после чего в атаку пошла пехота и танки. Пробившись через позиции 1-го батальона 394-го полка, советские войска отошли в восточном направлении. Подобные стычки продолжались еще в течение некоторого времени пока подошедшие немецкие резервы не стабилизировали положение.
К этому времени большая часть соединений 13-й армии вышла из полуокружения. Их состояние было тяжелым: так из состава 155-й стрелковой дивизии не вышел 436-й стрелковый полк, а от 121-й стрелковой дивизии остались только тыловые учреждения. Особенно тяжелые потери понес 4-й воздушно-десантный корпус, который накануне принял на себя основной удар. Армии требовался отдых и доукомплектование.
Причинами высоких потерь и провала оборонительной операции армии были не только отсутствие резервов и превосходство противника в танках и артиллерии, но и слабая подготовка советской пехоты, а также типичные ошибки начального периода войны в организации боевых действий, а именно постоянное стремление нанести контрудары по противнику, не учитывая не только состояние своих войск, но и обстановку на фронте. В «Описании боевых действий 13-й армии за период с 22 июня по 1 ноября 1941 года» отмечалось следующее: