В «Стихе о Голубиной книге», записанном исследователями русского фольклора в XIX в., излагается легенда о сотворении мира: говорится, что белый свет взялся от Бога, солнце — от Его лица, луна — от груди, зори — из очей, ветры — от Духа Святого, а мир создан от Адама, камни из его костей, земля из плоти, из Адама сотворены и люди — причем цари из головы, а крестьяне из колена. Несмотря на использование христианской терминологии, сюжет этот очень древний и в точности соответствует гимну «Пурушасукта» из «Ригведы», где описывается сотворение мира и людей из различных частей тела первочеловека Пуруши, из уст которого были созданы брамины, из рук — воины-кшатрии, из бедер — крестьяне-вайшьи, а из ступней — слуги-шудры.
Славянская религия включала в себя и очень сложные философские концепции. Например, Триглав — триединство Сварога, Перуна и Свентовита, соответствовал индийскому Тримурти — соединению в Едином Боге различных его сущностей, Брахмы, Вишну и Шивы (т. е. Отца, Сына и Духа, хотя, конечно, по толкованию и пониманию это триединство во многом отличалось от христианской Троицы). Да, славяне знали концепцию Единого Бога. Представляя ее примерно так же, как во многих школах индуизма или зороастризма, где различные божества являются проявлениями единого Ахурамазды. «Велесова Книга», осуждая примитивное идолопоклонство, говорит: «А еще блудят иные, которые улещают богов, разделив их в Сварге. Извержены они будут из рода, как не имеющие богов. Разве Вышень, и Сварог, и иные суть множество? Ибо Бог есть един и множествен, и пусть никто не разделяет того множества и не речет, якобы имеем богов многих» (III 30). Или: «Едины есть Хорс и Перун, Яр, Купала, Лада, Дажьбог». Это согласуется и с описанием славянских верований у Прокопия Кесарийского, которые часто воспринимаются как противоречивые: с одной стороны, «они почитают реки, и нимф, и другие божества», а с другой стороны — «они считают, что только один Бог, творец молний, является владыкой над всеми». У славян существовали и понятия о диалектическом единстве «трех миров» — Прави, Яви и Нави, то бишь духовного, физического и астрального планов (III 19).
Но арийская основа религии славян, родственная ведическому индуизму, на разных исторических этапах вбирала в себя те или иные добавки. Например, близкие малоазиатскому и фракийскому культу Диониса, пришедшему от пеласгов. В этом культе исследователи находят много «славянских» черт. Его мать звали Семела (Semela) — это имя легко читается как «Земля». А воспитывала его, согласно мифам, великая богиня-мать Кибела. Она же — славянская Купала. Сам же Дионис, по-видимому, совместился с культом Дажьбога, оба они были умирающим и воскресающими божествами.
При формировании славянских этносов они вобрали в себя значительную кельтскую составляющую. И в их религии четко прослеживается «слой», соответствующий верованиям кельтов. Так, кельтский Бел или Беленос — это балтский Велс, славянский Велес, покровитель мудрости, поэзии и скотоводства. Как уже отмечалось, кельтского бога смерти звали Смертиус, а соответствующую богиню — Росмерта. Параллели очевидны. Юлий Цезарь писал о непонятном римлянам божестве по имени Дит Патар — «отец богов». А в «Велесовой Книге» упоминается Патар Дий (III 19) — видимо, одно из культовых имен Сварога.
В кельтской мифологии фигурирует Жиль де Кэр, лошадь которого отвозит людей в загробный мир. А в «Слове о полку Игореве» Жля и Карна поскакали по земле за душами погибших. Хотя, в принципе, ведь и кельты, германцы, фракийцы были арийцами. Поэтому можно отметить и параллели, общие для многих народов. Например, Дажьбог, он же индийский Дакша — это кельтский Дагда («Добрый бог»). Индо-славянская Мара-Марена — грозная кельтская Морриган. Варуна-Перун — это Таранис (германский Тор). А Кибела-Купала — индийская Кали, одна из ипостасей богини-матери, но одновременно опасная владычица темных сил.
Прослеживается в славянский религии и значительный «слой», пришедший из скифо-сарматского митраизма. Отсюда в славянский пантеон перекочевыал солнечный Хорс — одно из воплощений Митры (правильнее — Михры). Хорс или Хуршад — туранский бог, он считался главным у жителей домусульманского Хорезма, и туранцев-солнцепоклонников называли «хорсарами». У славян он занял место прежнего солнечного божества Сурьи и частично совместился с ним (в «Велесовой Книге» он назван «Хорсом златорунным, коловращающим Сурью» (II 12). Огнебог принял свое второе имя «Семаргл» от птицы Симург, соответствующей тому же божеству. А в имени Свентовита узнается иранский Спента-Майнью («Святой Дух»). Само слово «небо» произошло от иранского «небах». На славянских вышивках часто обнаруживается образ богини-матери, изображенной в чисто парфянской манере, с двумя символами свастики вверху, а по бокам размещены кони, олени или пантеры.
Концепции митраизма и зороастризма нашли отражение в славянских верованиях о борьбе сил добра и зла, Белобога и Чернобога. Так, об обрядах пития сурицы «Велесова Книга» сообщает: «И мы пьем ее во славу божью… И если иной не удержит своего естества в этот раз и скажет безумное, то это от Чернобога, а другой получит радость — и это от Белобога» (III 22). Белобог — одно из культовых имен Дажьбога. А настоящее имя Чернобога осталось нам неизвестным. Скорее всего, оно было табуировано, и вслух его предпочитали не поминать, заменяя словом «Кащей» — «раб». Потому что так же, как в митраизме и зороастризме, воплощение зла считалось побежденным и скованным. Предполагалось, что где-то в будущем этот бог вырвется на свободу, после чего будет побежден окончательно. Поэтому в сказках Кащей Бессмертный (то есть божество, эпитет «бессмертный» отделяет его от обычных кащеев-рабов) предстает скованным цепями где-то на краю земли, а освобождается после нарушения тех или иных запретов. У западных славян зафиксирован и самостоятельный культ поклонения Чернобогу, но лишь в единичном случае. Может быть, он возник под влиянием манихейских и сатанистских учений, распространявшихся из Италии.
Загробных миров, по представлениям славян, было несколько. Один — «Сварожьи луга», светлый Ирий, счастливая страна с цветущими деревьями, богатыми стадами и полями, реками, полными рыбой. Второй — сумрачная Навь, царство Марены. Германцы тоже верили в светлую Валгаллу, где пируют воины, принятые в дружину Одина, и в мрачную страну Нифльхейм. Однако славяне, в отличие от германцев, считали, что в рай попадают не только герои, но и все, прожившие честно («Велесова Книга», II 7е, I 9б, I 3б). А воинам, павшим на поле боя, Перуница дает выпить живую воду, они на белом коне едут прямо в Сваргу, обитель богов, и получают «чин в храбром войске Перуна» (I 8а, III 26). Поэтому смерть не воспринималась как трагедия. Похороны сопровождались обильным пиром — стравой и тризной — воинскими спортивными состязаниями.
Разумеется, была и мифология. Но представлять ее в виде особых книг-сборников бессмысленно. Таковых не имелось ни у одного народа. Мифы всегда передавались устно. Германские саги о богах Снорри Стурлссон записал только в XIII в. А, например, греческую мифологию, которую считают самой «известной», воссоздавали искусственно, выбирая цитаты из произведений Гесиода, Гомера, Эсхила, Софокла, Аристофана и т. п. Следы же славянской мифологии сохранились в некоторых фрагментах «Велесовой Книги», «Слова о полку Игореве», в народных песнях, знахарских заговорах, былинах, сказках. Многие исследователи приходили к выводу, что в русском фольклоре прослеживаются очень глубокие корни. Например, только в наших сказках бабе-Яге присущи черты древней жрицы или богини, которая может быть жестокой и страшной, но чаще помогает добрым молодцам мудрыми советами.
Были у славян религиозные центры, святилища. Саксон Грамматик, Дитмар Мерзебургский, Адам Бременский, Гельмгольд и другие авторы описывают храмы Свентовита в Арконе, Радегоста в Ретре, Яровита в Вологоще (Вольгаст), Триглава в Браниборе (Бранденбург), Щетине и Волине и т. д. Уже упоминался храм Лады в Богемии. О красоте и великолепии славянских храмов писал арабский путешественник Аль-Масуди. Но храмовые здания и комплексы возводились только у западных славян. Там, где перенимались обычаи соседей. А для славянской культуры (как и для ранних форм все того же индуизма) храмостроительство было чуждо. В основном, святилища были открытого типа. Считалось, что при обшении с божеством, человек не должен быть отделен от неба, природы.
Известны крупные святилища в Ромове, возле Новгорода, в Хотомели на р. Горынь, возле Чернигова. Изображения богов обычно изготовлялись из дерева, и поэтому до нас не дошли. Иногда дерево дополнялось золотыми или серебряными деталями. Которые, естественно, тоже не сохранились. Так, в XVIII в. под Черниговом был найден огромный идол, целиком отлитый из серебра, — но небезызвестный Мазепа переплавил его в слитки. В результате к нынешнему времени уцелел чуть ли не единственный Збручский идол — каменный. Но часто искусственные святилища вообще не строились, и роль храмов играли священные рощи, священные источники, при них жили особые жрецы-хранители.
Жрецы отличались от остальных людей одеждой, длинными волосами и бородами, которых не подстригали. Их положение было наследственным, либо они отбирали себе преемников из способных юношей, обучали их и готовили. Адам Бременский упоминает, что славяне ездили в далекие паломничества к тем или иным знаменитым святилищам. Некоторые из них играли роль греческих оракулов. В Арконе предсказывали будущее по поведению священного белого коня, переступающего копья. В Щетине — по поведению вороного коня. В Ретре — по предметам, которые обнаружатся в земле. Были и предсказания по выбрасыванию дощечек с рунами. Или черно-белых — какой стороной выпадет.
Что касается обрядов поклонения богам, то они составляли единый годичный цикл, связанный с природным и сельскохозяйственным. Многие такие обряды существовали и много позже, в христианские времена, когда о языческой их сущности было давно забыто, — «колядование», святочные гадания. На Масленицу — кулачные бои, блины. Весной — хороводы, дни поминовения с «окличками» мертвых. На Троицу — завивание березки, изгнание русалок. На Купалу — добывание «живого огня», костры и игры. Праздники Зажинок и Дожинок при сборе урожая и т. д. Кстати, даже и в этих обычаях прослеживаются общие черты с индуизмом. Точно так же, как на Руси топили изображение Купалы и на Масленицу сжигали чучело Зимы, так и на праздниках индусов торжественно топят статую Кали или сжигают фигуру демона Раваны.