Если бы 6-ю танковую армию СС под командованием Зеппа Дитриха сняли с Западного фронта и бросили в Померанию, если бы усилили ее некоторыми дивизиями из Курляндии, она могла бы атаковать фланг Жукова. Но пока Гитлер отказывался бросить Курляндию, пока он отказывался направить последние мощные бронированные части на восток, этим планам не хватало основания. И даже если бы Гитлера можно было поколебать, прошли бы по крайней мере три недели, пока прибыли бы курляндские войска.
Гудериан обдумывал это всю ночь и все утро. Он знал, что в настоящий момент решающий шаг заключается в том, чтобы удержать существующую линию фронта – из Померании вниз к Глогау на Одере, в Силезии.
Существовала и вторая проблема, о которой Гудериан решил поговорить на дневном совещании с Гитлером. Это было назначение нового штаба для группы армий в Померании, задача которого будет состоять в том, чтобы собрать все войска между Вислой и Одером, как можно скорее усилить их резервами и затем оборонять Померанию – единственный путь спасения бесчисленных беженцев, – пока войска с запада и из Курляндии не присоединятся к ним и не начнут контратаку. Но штабы групп армий не растут на деревьях – они формируются в долгой работе рука об руку. Соответственно, Гудериан решил предложить Гитлеру назначить фельдмаршала фон Вейхса командующим новой группой армий.
Возобновленная попытка Гудериана оставить Курляндию привела к другому столкновению с Гитлером. Он наконец согласился на передачу нескольких дивизий, но снова категорически отверг эвакуацию Курляндии и перемещение всей армии в Померанию или Силезию. Причины его отказа, однако, изменились. На сей раз он утверждал, что нехватка погрузочных мест сделала передвижение армии и особенно тяжелого оборудования полностью невозможным. Адмирал Дёниц поддержал Гитлера, и Гудериан не смог противоречить адмиралу. Но это не меняло того факта, что во время более ранних обсуждений необходимое судоходное место было доступно или что до осени 1944 г. армия Курляндии могла достичь границ Германии по суше.
Гудериан в ярости не смог подавить некоторые резкие замечания. Гитлер ответил также яростно, и беседа приняла оборот, который сделал невозможным даже простое упоминание о бронированных дивизиях на западе.
Но в то время как возобновленная борьба Гудериана за подкрепление осталась безрезультатной, его предложение относительно фон Вейхса произвело эффект, которого он не предвидел.
Упоминание имени фон Вейхса встретило резкое неприятие Гитлера. Он заявил, что фон Вейхс производил впечатление сильно измотанного человека. Следовательно, не был тем командующим, который при таком кризисе мог внушить войскам новую веру в победу. Гудериан не согласился. К удивлению Гудериана, Йодль, на поддержку которого он рассчитывал, примкнул к Гитлеру. Фон Вейхс был религиозным человеком, что добавило неприязни Йодля, и тот даже сделал некоторые унизительные замечания о благочестии фон Вейхса. Дальнейшие разговоры в пользу этого человека были бесполезны.
Вместо этого Гитлер сделал удивительное собственное предложение. Он объявил, что, если новая группа армий должна быть дислоцирована между Вислой и Одером, имеется только один человек, который мог взять на себя командование ею. Этим человеком был Гиммлер, который недавно справился с трудной ситуацией на Верхнем Рейне и за скорое время вернул Западному фронту былую силу.
Гудериан быстро пришел в себя от удивления. Он заявил, что невозможно никакое сравнение между фронтами на Верхнем Рейне и в Померании. Ситуация на западе не потребовала стратегического навыка или военного опыта. То, что Гиммлер сделал там, – реорганизовал массы солдат, которые прибыли, дрейфуя, назад из Франции, – простая полицейская акция. Кроме того, Гиммлер не сделал ничего, кроме вызова новых резервов, над которыми он, как руководитель СС, командующий полицией и командующий военными резервами, имел высшую власть.
Йодль снова присоединился к обсуждению. Он сказал, что подобная задача должна быть выполнена в Померании и Гиммлер – тот человек, который может быстро поднять резервы.
Итак, 23 января Гиммлер был назначен главнокомандующим новой группой армий, которая получила название «Висла». Имя Гиммлера дало сотням тысяч людей в Померании иллюзию того, что они находятся под мощной защитой. Они почувствовали себя в безопасности – и упустили шанс убежать.
24 января Гиммлер выехал в специальном поезде, который служил ему командным пунктом, в район Мариенвердера, чтобы принять командование новой группой армий «Висла», которая пока существовала только на бумаге. Помимо него и адъютанта, в поезде были специалисты по связи с многочисленными правительственными учреждениями, находящимися под его контролем: СС, министерство внутренних дел, служба безопасности, полиция, резервы и так далее, а также множество подчиненного персонала. Поезд, который находился под исключительно усиленной охраной, полностью соответствовал потребностям Гиммлера как руководителя СС и как командующего полицией. Но для штаба группы армий, даже самого скромного, в нем не хватало даже самого необходимого. Майор Эйсман, новый офицер штаба, который прибыл вечером 26 января, считал, что ему крупно повезло, когда отыскал карту Померании и района Варты в масштабе 1:300 000. В штабе же вообще не было никакой карты. Когда Эйсман докладывал в личной гостиной Гиммлера, там была другая карта, которую Гиммлеру дали еще в Берлине, и примечания на ней больше не соответствовали фактической ситуации.
Эйсман видел Гиммлера с глазу на глаз впервые. Он нашел возбужденного человека, который старался выглядеть очень энергичным. В нем не было ничего демонического, – он не казался даже внушительным: средний рост, кривоватые ноги, лицо, похожее на резкий треугольник, разделенный ртом с тонкими губами.
Когда Гиммлер обязался командовать, фактически создать группу армий «Висла», он не думал ни о планах своего противника маршала Жукова, ни о силах и возможностях, которые имел в распоряжении. Он оставил Берлин со словами, что остановит русских и отбросит их назад. Объявил, что не упустит возможности поразить их фланг, в то время как они двигались к Одеру. Он говорил о 9-й и 2-й армиях как о войсках, которые он использует, будто не знал, что 2-я армия только с трудом держалась вместе, а 9-я армия была рассеяна по ветру. Он говорил о пораженчестве и о вере, безжалостной энергии и обязательном даре импровизации. Он показал себя рупором Гитлера и ему подобных, всех тех, кто, ошеломленный пропагандистским лозунгом «победа через веру», забыл то, что случилось.
Новый начальник штаба Гиммлера прибыл 27 января. Намереваясь оставить вокруг себя только неизбежный минимум служащих регулярной армии, Гиммлер выбрал командующего бригадой СС Ламмердинга, высокого, широкоплечего человека. Без сомнения, Ламмердинг был отважным фронтовым солдатом. Но он не имел никакого опыта работы с большими войсковыми соединениями.
Даже прежде чем рассматривать линию фронта, Гиммлер звонил в части СС и полиции, чтобы вычистить тыловую зону и поднять новых солдат для несуществующего фронта. Люди Гиммлера даже не экономили погрузочные команды, которые работали на транспортах боеприпасов в порту Гдыни. Здесь и в других местах их беспокойная деятельность, на первый взгляд совершенно невинная, сеяла беспорядок.
Первыми частями, которые Гиммлер поднял из числа войск СС в его области, был корпус СС под командованием генерала СС Крюгера, – его послали на юг, чтобы остановить танковые войска Жукова между реками Вартой и Одером. Гиммлер надеялся достигнуть здесь первого успеха, о котором можно было бы сообщить Гитлеру как о победе.
Эти войска прибыли слишком поздно – силы Жукова достигли Одера 29 января, гоня перед собой полностью опустошенные и почти разоруженные остатки того, что было 9-й армией. Позиция между реками разрушилась, и танки Жукова катились на Кюстрин и Франкфурт-на-Одере, в 80 километрах к востоку от Берлина. Перед и между ними разгромленные германские войска и колонны беженцев ковыляли на запад по полуметровому снегу, пока не были пленены или уничтожены.
При температуре близкой к нулю батальоны ПВО предпринимали отчаянные усилия взорвать или вырезать лед реки Одера, чтобы иметь по крайней мере водный барьер против русского наступления. Но лед не поддавался, и блоки, вырезанные электропилами, замерзали вновь прежде, чем могли быть изъяты. Единственной эффективной защитой, все еще доступной в это время, были зенитные батареи из Берлина. Наспех моторизованные, они появились на реке. Гиммлер выставил патрули по левому берегу Одера с приказом стрелять в любого, кто попытается пересечь реку с востока. Он пробовал использовать методы, которые, как он слышал, были эффективны с русскими. Но даже эти шаги не могли заставить потоки опустошенных, разоруженных мужчин голыми руками остановить танки Жукова. Восточная часть Кюстрина, приблизительно в 24 километрах вниз по течению от Франкфурта-на-Одере, была быстро окружена, и большое советское предмостное укрепление к западу от реки оставило лишь узкий коридор к городу.
Другие советские танковые части пересекли Одер по льду в нескольких пунктах и вызвали первую тревогу и панику на баррикадах Берлина.
Гиммлер, глубоко потревоженный своим провалом между этими двумя реками, отчаянно пробовал добиться успеха в другом месте. Но войска под его командованием не были пригодны для сколько-нибудь решительных действий.
Страх потери престижа побудил его предпринять попытку атаковать фланг Жукова с севера. Вдоль реки Нетце, маленького притока Варты, он имел разнородные батальоны пехоты и другие части. Из-за своего отвращения к командующим регулярной армией Гиммлер назначил ответственным за атаку генерала СС, прежде никогда не командовавшего большими частями. Он теперь был проинструктирован, внезапно и против его желания, провести наступление по фронту в 60 километров. Наступление потерпело неудачу.
Войска Жукова быстро повернули и пошли в контратаку. Гиммлер должен был оставить свой командный пункт около Вислы. Он и его штаб двинулись на запад, обустроившись в роскошном загородном доме имперского организатора доктора Лея в центре Померании.