Можно ли почитать воспоминания какого-нибудь сапера о том времени?
Во-первых, не делалось. Про установку минных полей вспомнили уже после немецкого нападения. Ближе к Смоленску и Ленинграду.
И почитать про это можно.
2
В 1987 г. в Киеве «Политиздатом Украины» был выпущен сборник «На рубежах мужества: Рассказывают фронтовики, 1941–1945». Составитель – О.Е. Сухолотюк, 319 с. Там есть статья капитана в отставке Т.К. Кузнецова «Ратные дела саперов». В первой половине 1941 г. он служил в саперном батальоне в ПрибОВО. По образованию он был инженером-взрывником, окончил в 1935 году Московский горный институт. Осенью 1940-го его призвали в армию и послали на курсы усовершенствования командного состава. После их окончания он стал командовать 3-й саперной ротой 259-го отдельного саперного батальона, который формировался в одном из южноуральских городов. Ночью 10 марта 1941 г. их подняли по тревоге и за четверо суток передислоцировали по железной дороге под город Таураге Литовской ССР (тогда почти на границе с занятой немцами Мемельской областью). И до 22 июня 1941 г. они срочно возводили свой участок приграничного оборонительного рубежа длиной почти 350 километров – от Балтийского моря до правого фланга полосы Западного ОВО. Никакими установками минных полей они не занимались, а строили ДОТы и копали противотанковые препятствия. Практически на границе. Зачем? И ежедневными заботами стала копка по четыре кубометра каменистой земли, переноска бревен, мешков с цементом, носилок с бетоном.
25 мая 1941 г. к ним вышли французские пленные, которые вели какие-то работы на немецкой стороне. И конкретно сказали, что немцы готовятся напасть на СССР и прокладывают от своих позиций хода сообщения вплотную к границе. В ближнем тылу они уже сосредоточили много орудий и танков. И каждый день прибывают подразделения моторизованной пехоты.
Но Жуков почему-то в тот раз этим перебежчикам не поверил, и саперы 259-го саперного батальона не получили приказ срочно ставить минные поля, а продолжили сооружать не особо полезные ДОТы на границе. А после немецкого нападения у батальона оказалось мало боеприпасов, и после одного короткого боя ускоренным маршем он двинулся в отступление в направлении Шяуляй – Остров – Псков – Ленинград.
По дороге они обзаводились трофейным оружием, запасами взрывчатки и винтовок с бывших литовских и латышских складов, дорогу к которым им указывали местные жители, нашли немецкий грузовик. А вот под Ленинградом они наконец-то занялись и минными полями – проверяли немецкие и ставили свои. «Вовремя…»
3
Но некоторые любители военной истории со стажем любят помахать майскими 1941 г. «Директивами наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии командующим западными округами» и заявить, что там есть и про создание тыловых оборонительных рубежей, и про минирование. Действительно, на словах про это там упоминание есть. Но как? Насколько они были серьезны и правдивы? На все 100 %? А если вчитаться повнимательней? Например, в седьмой раздел директивы в адрес Западного ОВО « VII. Распоряжением Командования Западного особого военного округа:
1. Подготовить тыловые рубежи:
21 ск – на фронте Меречь, Ротница, Озеры, Лунно.
47 ск – на фронте Мурава, Пружаны, Днепровско-Бугский канал до Городец».
Если посмотреть на карту, то можно увидеть, что эти населенные пункты и объекты располагаются по линии север – юг на расстоянии 30–45—60 км от нынешней западной границы Белоруссии. И не совсем понятно указание «подготовить». Только теоретически в рамках плана? Или уже начать вкапываться реально? А к какому сроку? И что они означают? Рубежи обороны на случай отхода? Или просто места для дислокации каких-то подразделений/частей? Если ожидается реальное нападение врага, то, видимо, команда должна быть более конкретной: « немедленно приступить к созданию тыловых рубежей обороны на… с готовностью к (дате)…! ». А так, когда ничего конкретно не сказано, то реально ничего серьезного сделано и не будет (как и оказалось в дальнейшем). Но читаем дальше:
«2. Предусмотреть нанесение контрударов механизированными корпусами и авиацией во взаимодействии со стрелковыми корпусами и противотанковыми бригадами».
И как предусмотреть? Заранее написать приказы? Даже не зная, где и как будет прорываться противник? И проверить какими-нибудь учениями? Несколькими механизированными (!!!) корпусами (по три дивизии в каждом), несколькими стрелковыми корпусами (аналогично), плюс серьезная авиация и бригады ПТО? А по какому противнику? По имитаторам? Лично я когда-то участвовал в подобной имитации – медленно ездил на танке Т-64Б по полигону, рядом с которым шли цепью шесть сержантов, периодически кидавшие взрывпакеты и стрелявшие короткими очередями из АК-74 холостыми патронами с белыми пластмассовыми пулями. Как можно составить конкретный план подобных «учений» без хотя бы минимальных исходных данных по срокам и территориям? В каких районах может прорваться противник? Какими силами? На какой местности (на каких рубежах) выгоднее всего организовать контрудары? Что говорит разведка? И вообще, угроза нападения «теоретическая» или «с часу на час»? Если второе, то не планы надо сочинять, а немедленно поднять войска по тревоге и срочно копать те самые тыловые оборонительные рубежи! А если такая команда не отдается, то это значит, что реальная угроза нападения не ощущалась. Но тогда и все разговоры о подготовке «контрударов» – дезинформация. Точнее говоря, еще вопрос, для каких задач требовалось подготовить взаимодействие крупных масс войск. Вполне полезным оно может оказаться не только в обороне. Да и любой «контрудар» – это тоже вариант наступления. Но читаем дальше:
«3. Обрекогносцировать и подготовить тыловые рубежи на всю глубину обороны до р. Березина вкл.».
Река Березина протекает с севера на юг восточнее Минска на расстоянии в среднем в 350 км от современной западной границы и впадает в Днепр в 60 км северо-западнее Гомеля в Восточной Белоруссии. Общая площадь для «работы» получается примерно 300 км * 350 км = 105 тыс. кв. км. И вот их «быстренько обрекогносцировать»? Или «не быстренько»? А чем занимались военные начальники раньше? Разве, когда строили укрепрайоны на старой госгранице, рекогносцировкой никто не занимался? И карт возможных оборонительных рубежей никто никогда не составлял? А в мае 1941 г. они вдруг потребовались? А к какому сроку? И вопрос для чего – только составить план ее проведения? Или уже ее выполнить? А что означает «подготовить тыловые рубежи»? Уже срочно перекопать Белоруссию до реки Березина вдоль и поперек окопами и траншеями? И накидать минных полей? Или только нарисовать на бумаге планы этих окопов и траншей с минными полями? Торопиться надо или не надо? Еще есть достаточно времени или нет? Странный вообще-то подход к делу, если подходить к нему серьезно. Или эта задача касается, скорее всего, размещения поступающих контингентов людей и техники по мобилизации? С этой точки зрения действительно полезно и понятно. Не совсем понятен следующий пункт в директиве:
«На случай вынужденного отхода разработать план создания противотанковых заграждений на всю глубину и план минирования мостов, железнодорожных узлов и пунктов возможного сосредоточения противника (войск, штабов, госпиталей и т. д.)».
«Вынужденный отход»? А как же самая первая задача «1. Не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа» выше по тексту этой же директивы? То есть предполагается, что противник может оказаться сильнее? Насколько? Где данные разведки? Тогда почему не передислоцировать в угрожаемые районы дополнительные войска? И заранее уже сейчас начать рыть окопы и ставить перед ними минные поля! Угроза реальная? Но для чего тогда рисовать какие-то планы, если пора немедленно объявить боевую тревогу и начать реально копать те самые «тыловые оборонительные рубежи»? (О которых еще в 1939 г. говорил опыт Испании в переводе Любарского.) Или весь этот план – «учебно-тренировочный»? А если противник ударит с часу на час, а у нас так ничего практически не заминировано, а только нарисованы планы? Минировать-то можно и не успеть! (Под ударами противника.) Вот если бы 14 мая 1941 г. Генштаб конкретно приказал бы ЗапОВО немедленно приступить к закладыванию толовых шашек под опоры мостов на (таких-то) дорогах, то это было бы более понятно с точки зрения подготовки обороны. А так… Мало похоже на ее срочную подготовку. Но читаем дальше:
«4. Разработать план приведения в полную боевую готовность укрепленных районов на прежней госгранице в пределах округа».
Опять! (Только «разработать план»!) Исключительно «теоретически»? Между прочим, УРы могут существовать в трех состояниях:
1) Когда на них находятся назначенные для них подразделения.
2) Когда они законсервированы, подразделения с них сняты, но часовые оставлены, есть команды по обслуживанию сооружений и в штабе округа уже лежат планы по восстановлению их боеспособности.
3) Когда УРы полностью заброшены, никакие подразделения к ним не приписаны и никаких планов по их подготовке нет. Как например, сейчас один из ДОТов (№ 127) бывшего КиУРа у села Ходосовка на юг от Киева, одиноко торчащий своей верхней частью на искусственном озере. Максимальная польза от него – как место отдыха подплывших отдыхающих. Но в таком варианте вообще проблематично использование УРов, так как совершенно неизвестно, в каком состоянии оказались сооружения (затоплены ли полностью или частично, открываются ли двери и люки или окончательно заржавели). А вполне возможно, что и вообще разрушены. То есть реально может потребоваться какой-то немалый срок по устранению недостатков и заделке разрушений. Или придется просто «кинуть» эти УРы, не обращать на них внимание и копать окопы в другом месте (что и произошло, например, в 1941 г. в районе обороны 64-й СД полковника Иовлева западнее Минска).