Вот и «повезло» моему отцу и его одногодкам пробыть в армии сначала до начала положенного срока («спасибо» войне), потом отслужить «положенный» срок и еще дождаться, чтобы «нормально» призванные в 1949-м парни 1928–1931 гг. рождения (как брат отца) «набрались» армейского опыта. (Причем тогда опять призвали сразу 4 призывных возраста, так как он был определен в 18 лет.) И еще требовалось дождаться парочку новых призывов, чтобы не оголять подразделения, заполненные вновь прибывшими.
Но Закон «О всеобщей воинской обязанности» от 1 сентября 1939 г. не был первым советским. До него действовал «Закон об обязательной военной службе» 13 августа 1930 г. (с изменениями в 1931, 1933 и 1936 гг.). А еще раньше была принята его версия 8 августа 1928 г., который заменил вариант от 1925 г. (с длинным списком изменений и уточнений). А еще раньше действовали два «декрета» 1923 и 1922 годов.
Можно задаться вопросом: для чего столько изменений и дополнений? Установить срок службы – и пусть парни отдают свой долг Родине! «Отдал» – и будь свободен перед державой. Откуда столько разных проблем?
2
Проблемы, похоже, имелись. И не только в связи с переменами ситуации внутри страны. Видимо, учитывались и изменения в мировой политике. А также в связи с «планами на будущее». Вот и приходилось сочинять длинные «трактаты». Когда в библиотеке мне выдали «Закон» 1928 г., я его чуть из рук не выронил. Я ж ожидал получить тоненькую брошюру, а получил книгу на 120 страниц. Моя первая мысль была – что самого «Закона» там несколько начальных страниц, а остальное – разные разъяснения и пропаганда. Но оказалось, что все 120 страниц и есть один «Закон». А на нескольких начальных страницах был размещен длинный список отмененных более ранних указов и законов ВЦИК и СНК СССР по службе в армии. И заметим – принят новый Закон о военной службе 8 августа 1928 г. Во-первых, опять «1928-й решающий», а во-вторых, он принят во время оглашения «Программы» товарища Сталина на 6-м Конгрессе Коминтерна, в которой все коммунисты во всем мире призывались к серьезной подготовке к «скорым решающим битвам». Для которых и становится важным тщательно создавать серьезный «запас» солдат и командиров.
Но в то время в СССР конкретная военная подготовка была проблематична. Еще не было в нужных количествах боевой техники под условия мотомеханизированной войны. Танки практически отсутствовали вообще (кроме сотни устаревших). Какие-то самолеты, правда, были, но уровня бипланов-«этажерок». Пушек было побольше, но опять же с заканчивающимся ресурсом. Корабли в своей массе были затоплены в прошедшую войну. Поэтому технику предстояло не только еще придумать и произвести, но не было даже и тех конвейеров, на которых ее предстояло производить. Их еще надо было спроектировать и построить (по заграничным проектам). А это деньги, причем для начала в основном в инвалюте. Поэтому и тратиться на содержание серьезной армии средств совершенно не хватало.
Кроме того, по новой господствующей идеологии страны не было возможности призывать всех подряд. Нельзя было допустить, чтобы и командир полка был из «бывших», и командиры батальонов из «бывших», и большинство солдат – сынки кулаков и разных мелких «собственников». Если для наступления на врага они еще могли как-то пригодиться, но был вопрос, как они поведут себя в отступлении. И как отнесутся к задаче борьбы «с бандитами». Особенно в селах. Что такая тема вполне могла возникнуть, говорит пример срочной передислокации в 1932 г. 4-й кавдивизии имени Ворошилова (которой с 1933 г. командовал будущий маршал Жуков Г.К.) из ленинградских специально подготовленных казарм и конюшен в совершенно неподготовленные условия окрестностей города Слуцка Белорусского военного округа. Жуков в своих мемуарах озвучил свое как бы сомнение в необходимости такого перемещении. Он написал (в гл. 5):
«Как мне потом стало известно, передислокацию объясняли чрезвычайными оперативными соображениями . Однако в тот период не было никакой надобности в спешной переброске дивизии на совершенно неподготовленную базу. Это важно подчеркнуть, так как в течение полутора лет дивизия была вынуждена сама строить казармы, конюшни, штабы, жилые дома, склады и всю учебную базу. В результате блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохую рабочую воинскую часть. Недостаток строительных материалов, дождливая погода и другие неблагоприятные условия не позволили вовремя подготовиться к зиме, что крайне тяжело отразилось на общем состоянии дивизии и ее боевой готовности. Упала дисциплина, часто стали болеть лошади.
Командование 3-го корпуса, куда входила 4-я кавалерийская дивизия, ничем не могло помочь, так как в аналогичном положении находились и другие части этого корпуса, также спешно переброшенные в округ » .
Якобы не понимал будущий «стратег» военной необходимости в такой акции родного советского Наркомата обороны. Даже не догадывался, что, возможно, придется стрелять из пулеметов по восставшим крестьянам, несогласным «загоняться» в колхозы. Но не будем здесь уточнять подробности 1932–1933 гг. для советских крестьян, особенно Украины. Подробности трагические. Но задача борьбы с «бандитами» для Жукова тогда не возникла. Хватило организованного голода. А кто не умер и согласился вступить в колхозы, тем родная власть «помогла», добившись права изымать собранный урожай на своих условиях. И тем самым получив к концу 30-х возможность призывать в армию практически всех. «Бывшие» «старорежимные» командиры к тому времени подходили к пенсионному возрасту, а все новые в основном были уже из «сознательных». Как и кандидаты на рядовых.
А чтобы не рассматривалась моя гипотеза об использовании армии в борьбе с «бандитизмом» как полностью надуманная, мне хотелось бы здесь привести цитату из Закона о военной службе версии 13 августа 1930 г. в издании 1934 г., стр. 20–21:
«Глава 2. Действительная военная служба в переменном составе территориальных частей РККА.
Статья 45… В исключительных случаях (стихийные бедствия, развитие бандитизма и т. п.) командиры дивизий имеют право возвращать военнослужащих переменного состава территориальных частей из отпуска в части и задерживать их в частях до минования надобности».
Представляете, каких масштабов должен оказаться «бандитизм», чтобы его усмиряли строевые дивизии армии? Вместе с артполками беглого огня, кавполками конных масс с шашками наголо и ротными пулеметами!
Видимо, поэтому в 1928 г. и считалось, что «оборона Союза ССР с оружием в руках осуществляется только трудящимися» (ст. 1 «Закона»). Хотя в самом ее начале вообще-то говорилось, что «защита Союза ССР является обязанностью всех граждан Союза ССР». Но «с оружием в руках» разрешалось только «трудящимся». «Нетрудовым элементам» (и прочим «лишенцам» разных прав) оружие не доверяли (вдруг не туда направят?). Их могли привлечь только для выполнения «иных обязанностей» типа «ополчения».
Но денег не хватало и для полноценного содержания всех возможных «трудящихся с ружьем». Поэтому пришлось тщательно рассчитывать количество разного типа воинских частей и разные сроки различных вариантов прохождения службы. Но так, чтобы задача формирования «запаса» все же выполнялась. Вот и получился в августе 1928 г. закон на 120 страницах.
3
Начинался он длинным перечнем (5 страниц) отмены постановлений по изменению отдельных статей (и целиком всех) предыдущих законов по военной подготовке. И был подписан тремя подписями: председателя ЦИК СССР А. Червякова, заместителя председателя СНК СССР Я. Рудзутака и секретаря ЦИК СССР А. Енукидзе. Два последних потом были репрессированы. А член партии с мая 1917 г., напарник Калинина на посту председателя ЦИК СССР Александр Григорьевич Червяков в июне 1937 г. на XVI съезде компартии Белоруссии в Минске был подвергнут резкой критике за недостаточную работу по уничтожению «врагов народа» и во время перерыва в заседаниях съезда 16 июня 1937 г. застрелился. Есть версия, что он «осознал угрозу ареста» и не стал его дожидаться. Официально газета «Известия» сообщила, что это было сделано «на личной семейной почве». Хотя… ему вполне могли и «помочь» в решении возникшей проблемы.
Но вернемся в 1928 г. Какие ж это «типы воинских частей и различные сроки разного варианта прохождения службы»? Ведь принципиально вариантов должно быть два: или человек надевает форму и числится военнослужащим, или форму снимает и числится в запасе. Какая ситуация с этим была в СССР в конце 20-х и в начале 30-х? Тогда под контролем товарища Сталина придумали нечто среднее – человек может форму не носить, жить дома, питаться сам, ходить на работу, но по каким-то спискам числиться на действительной военной службе и форму надевать лишь изредка (на месяц-два или как договорится). Причем не только в качестве рядовых и сержантов, но и в роли «командиров». Например, в так называемых «кадрированных частях» (система которых была, есть и будет). Назывались они тогда, однако, иначе: «территориально-милиционное устройство вооруженных сил». Научно оно объяснялось тем, что «гос-во в мирное время содержит в соединениях и частях минимальные кадры военнослужащих, главным образом командных. При мобилизации комплектование их остальным личным составом до штатов воен. времени проводится путем призыва обученных этими соединениями и частями контингентов военнообязанных, приписанных к ним по терр. принципу. Эти контингенты в мирное время готовятся на краткосрочных учебных сборах. Т.-м. у. принято, напр., в Швейцарии». (Здесь и далее цитата из БСЭ, 3-е изд., том 25, статья «Территориально-милиционное устройство».)
Правильно – «нормальная» «кадрированная часть». Таких хватало и в СССР, особенно в начале 50-х, – отец рассказывал. Офицеров много, солдат на всех не хватает. Отец однажды вспомнил, как в 50-х он шел начальником патруля по Хабаровску. Проходил мимо ресторана и увидел вырезанную на дверях надпись: «Собакам и офицерам вход запрещен». И что было делать? Снимать двери?