Но Суворов в «Разгроме» на стр. 103 продолжает: «В 1929 году на учениях Белорусского военного округа в присутствии иностранных военных атташе, в том числе и германского, впервые в мировой практике был проверен принцип массированного использования танков для нанесения стремительного удара в глубину после прорыва обороны противника. Учениями руководили К.Е. Ворошилов, Б.М. Шапошников, В.К. Триандафиллов».
Прочитаешь такое – и можно представить картину маслом: сотни танков типа БТ несутся в атаку. Но, во-первых, в 1929 г. в СССР серийно производилась только одна модель танка – Т-18, он же «МС-1» – «малый сопровождения», недалеко ушедший от образцов «Рено» времен Гражданской войны. Вот с 1929 г. его и попытались серийно производить. И боевых танковых частей к тому времени в РККА существовал один полк («бригада»). Откуда Суворов взял «массы танков» в то время для «массированного» удара, неизвестно.
И его заявление о «впервые в мире» также не соответствует истине. В книге ТАУ «Моторизация и механизация армий и война», М.: Воениздат, 1933 (написанной к сентябрю 1931 г.) есть глава «Репетиции мотомеханизированной войны», которая построена сплошь на теоретическом материале и примерах учений в основном из Англии. Попадаются схемы английских учений с объяснениями:
«Рис. 157. Схема действия мотомеханизированной пехотной дивизии в начальный период войны (на английских маневрах 1928 г.).
Рис. 158. Схема встречного боя в глубине расположения пр-ка (на английских маневрах 1928 г.).
Рис. 159. Схема атаки крупной колонны на походе мотомеханизированным соединением (на английских маневрах 1928 г.).
Рис. 167. Схема фронтальной атаки обороняющегося пр-ка механизированным отрядом (на английских учениях 1927 г.) 1-й вариант.
Рис. 172. Схема танкового боя внутри оборонительного расположения пр-ка (на английских маневрах 1929 г.)».
Советские аналоги английских танков «Виккерс» 6 тонн под названием «Т-26» начали сходить с конвейера в СССР лишь в 1931 г. Так что если кому и сочинять танковую «оду», то уж лучше англичанам. И про них было бы полезно вспомнить при вопросе «Так кто же кого копировал?» («Разгром», с. 104). Правильно, СССР у немцев не мог – версальскими соглашениями тем было запрещено иметь танковые войска. И у СССР немцы особо не могли – в СССР до середины 30-х годов были лишь отдельные «опытные» мотомехчасти/соединения. Но немецкие специалисты вполне могли «наблюдать» ситуацию не только в СССР. До Лондона самолетом им было даже еще ближе.
Но Суворов продолжает «оду» советской «глубокой операции» (с. 107): «На основе опыта учений и маневров Киевского, Белорусского и других округов в 1936 году был принят Временный полевой устав РККА (ПУ-36). Глубокая операция – суть и основное содержание этого устава. И опять же ни в Германии, ни в какой-либо другой стране в то время такой теории в уставах закреплено не было. Тут-то мне и кольнут в глаза: так устав же временный!»
А я, дочитав до слов «кольнут в глаза», подумал, что дальше будет упоминание об английских уставах конца 20-х – начала 30-х годов. Пример из книги ТАУ, с. 176:
«Именно расширение размаха операции и боя по фронту и в глубину при развитии максимальной подвижности является тем новым, которое определяет послевоенную доктрину маневренной войны империалистических армий. Большая подвижность и действия в глубину авиацией и мотомеханизированными соединениями привели к тому, что основной формой боя и операции будут маневренные действия в то время, как стабилизованная война возможна как исключение в периоды истощения сил или на труднодоступной (лесистой, болотистой, гористой) местности. В новейших английских уставах мы даже не встречаем термина «позиционная война», который заменен более современным выражением «длительная оборона».
Радикальное изменение характера боя и операции, официально зафиксированное английскими уставами (Полевой устав 1929 г., Наставление по механизированным и броневым соединениям 1929 г., Наставление по современным соединениям 1931 г.), в основном является результатом тех сдвигов, которые выявились на базе боевого использования быстроходных боевых повозок послевоенного периода. Танки, способные преодолевать сильную оборону пр-ка и проникающие в его глубокий тыл, открыли дорогу для более смелого и решительного использования авиации и моторизованных частей».
Но Суворов касается термина «временный устав» в том смысле, что в СССР быстро развивались типы и количество боевой техники, почему приходилось постоянно вносить изменения в тактику ее использования на поле боя. Но и ТАУ пишет о том же в английской армии, где полевые уставы переделывались в 1921, 1924 и 1929 гг. Так кто у кого что крал?
«Разгром», с. 108:
«Раз уж речь зашла о копировании, рассмотрим различия в германском и советском подходах к ведению стратегических наступательных операций».
По материалам книги ТАУ, действия мотомеханизированных войск в начальном периоде войны англичане рассматривали уже в конце 20-х годов. Так что вполне имелись серьезные «истоки» для советской теории «глубокой операции». Не в безвоздушном пространстве она возникла. И не «просто так» Халепский ездил в Лондон в начале 1930 г. по плану изучения зарубежного опыта, утвержденного Ворошиловым 27 декабря 1929 г.
А Виктор Суворов все продолжает расширять вглубь и вширь всякие разные мнения «насчет» и «по поводу» (с. 112):
«В германской армии не было ни теории прорыва, ни соответствующего инструмента для его осуществления. Потому, встретив прочную оборону, германская армия неизменно буксовала. Началось это уже в июле 1941 года, когда германские танки упёрлись в бетонные огневые точки Киевского укреплённого района, который героически защищала 37-я армия генерал-майора А.А. Власова, только что сформированная из десантников, резервистов и отходящих частей.
После этого так и пошло – нарвались германские танки на оборону и встали: Ленинград, Москва, Тула, Воронеж, Сталинград, Курская дуга».
Во-первых, по поводу обороны Киева в 1941 г. можно вспомнить, чьи танки и как прорвались в глубь советских войск и сомкнули кольцо окружения восточнее этого города.
Во-вторых, можно вспомнить, как «вставала» советская армия, нарвавшись на немецкую оборону под тем же Ленинградом (1,5 года штурмовали), под Ржевом, на Кубани, в Белоруссии в 1943-м, в Курляндии (Латвия).
А германские танки под Ленинградом в оборону особо не вставали – Гитлер приказал их перебросить под Москву. Потому немцы и ослабили наступление на город, в том числе попав под радиус действия орудий военных кораблей. И не только наличием или отсутствием «теории прорыва» объясняется «позиционность» некоторых этапов той войны. Это еще объяснял Любарский в 1939 г. по опыту боев в Испании, где революционный Мадрид «встал» окопами в глухую оборону на несколько лет. Но в конце концов окончательно победить не смог.
Главная причина – наличие или отсутствие «кое-каких» ресурсов. А еще – как получалась стратегическая обстановка в результате их применения то там, то там.
Стр. 113 «Разгрома»: «Знаний не хватает? Никогда про Триандафиллова не читал, про Глубокую операцию и танки прорыва?»
Отвечаю: лично я Триандафиллова читал («Размах…», 1926 г.). Про танки прорывы там вообще ни слова. Про быки и крестьянские клячи упоминания есть. И про паровозы (в смысле – про железную дорогу). В «Характере…» (1929 г.) танки уже упоминаются. Разных типов (ДД – «дальнего действия», ДПП – «дальней поддержки пехоты», НПП – «непосредственной поддержки пехоты»). Но в Предисловии к 3-му изданию говорится, что «труд т. Триандафиллова, обобщивший развитие военного дела в период после империалистической войны до 1929 г. и созданный им на основе изучения огромного количества материала (и зарубежного и работ наших товарищей), формулирует наше «вчера», непосредственно из которого возникло наше «сегодня» и развивается наше «завтра». Эта книга благодаря правильной методологии учит тому, как надо изучать военное дело (в широком смысле этого слова) и как надо творчески работать над вопросами развития военного искусства. В этом важнейшее значение его работы» .
Но дело в том, что к 1929 г. работы «наших товарищей» являлись тем же – «изучением зарубежного материала», так как своей современной моторной боевой техники в СССР в то время практически не было (кроме попытки наладить серийный выпуск танка МС-1, который в книжках тогда так просто и назывался – «наш легкий танк», ибо других советских моделей просто не существовало в природе). И все упоминания в 1929 г. разных их видов (ДД, ДПП, НПП) и варианты тактики их применения – это грамотные переводы с иностранного.
Но вспоминать про это как-то не принято.
Вот и Виктор Суворов не стал. А дальше перешел к другой теме использования танков.
Глава 9(Р). Почему комкор Павлов был противником крупных танковых соединений?
«Разгром», с. 115: «Осенью 1932 года в Советском Союзе по предложению и требованию заместителя наркома по военным и морским делам, начальника вооружений РККА М.Н. Тухачевского впервые в мировой практике были сформированы два механизированных корпуса. Один в Ленинградском военном округе, другой – в Украинском…»
И дальше пошел длиннющий разговор про «правильный размерчик» танковых бригад, полков, корпусов, дивизий и армий. И про то, что якобы комкор Павлов был против создания новых мехкорпусов, которых Жуков планировал довести до 29 и начал их создавать в 1941 г.
Откровенно говоря, общее впечатление от чтения такого анализа тягостное…
Во-первых, я попытался поискать в Интернете источник информации, что генерал Павлов был против каких-либо корпусов. И первое, что нашел, оказался текст с описанием этого самого процесса «разгона» в 1939 г. В разных вариантах, например, в газете «Красная Звезда» за 20 января 2010 г., в статье Владимира Воронова «Считаю это просто провокацией…». Оказывается, причиной были не мнения Павлова по опыту Испании, а «свежие впечатления от операции по вводу войск в Западную Белоруссию и Западную Украину», когда во время маршей возникали разные проблемы. Но вместо вариантов их решения у советских военачальников возникла идея просто уменьшить оргштатный уровень до отдельных танковых бригад. Так сказать, чтобы долго на «заморачиваться». Цитата: