«…К.Е. Ворошилов, Б.М. Шапошников и Г.И. Кулик выступили за расформирование танковых корпусов, С.М. Буденный и Е.А. Щаденко – против, С.К. Тимошенко предложил пересмотреть организационно-штатную структуру корпусов, а Д.Г. Павлов уклонился от изложения своей точки зрения. В конечном итоге было решено корпуса переформировать в моторизованные дивизии, а также иметь отдельные танковые бригады. К маю 1940 года, когда германские войска вторглись во Францию, в РККА было 4 моторизованные дивизии (в каждой по штату – 258 танков)…»
Эта же информация о «роли» Павлова повторяется и в других источниках. Таким образом, не совсем понятно «притягивание» к этой теме его мнения.
Теперь можем обратиться к расчетам количеств. Корпуса до переформирования состояли из бригад численностью боевых машин в каждой под 250. То есть получается, что после преобразования и сокращений танков в подразделениях такое их общее число оказалось в дивизиях. Ну и какая принципиальная разница с точки зрения улучшения «управляемости»? Есть? Но про эту зависимость только и пытается что-то объяснить Виктор Суворов. Вот его расчеты на стр. 117:
«Всего по рецептам Тухачевского было создано четыре мехкорпуса. Он требовал больше, но нашлись умные и дерзкие люди, которые «смелому новатору» сделать это не позволили.
В каждом корпусе Тухачевского было три бригады (две танковые…)…
Каждая из двух танковых бригад мехкорпуса включала три танковых, стрелково-пулеметный и саперный батальоны, артиллерийский дивизион и зенитно-пулеметную роту.
….
Всего в составе каждого корпуса – 560 танков…
С самого первого момента появления мехкорпусов строевые командиры обращались в различные инстанции с возражениями и протестами: такой корпус воевать не способен.
Каждый читатель сам может в этом убедиться. Для этого надо раздобыть чёрный кожаный картуз с красной звездой, натянуть его на лоб и попытаться представить себя на месте бедняги командира, которому выпало несчастье командовать корпусом, созданным по рецептам «знатока» и «смелого новатора».
Первый вопрос: как этим воинством управлять? В корпусе 560 танков, а общее количество танковых батальонов – шесть. Это сколько же на батальон приходится? Некоторое количество танков – не в батальонах, а в управлении корпуса и бригад. Но это картины не меняет. Батальоны все равно получаются чудовищными по количеству танков, а потому неуправляемыми».
Э-э-э…
Читал я это и, мягко говоря, удивлялся.
Не мог поверить своим глазам…
Это написал бывший танкист?
Кхэ-гм…
Ладно, можем и «убедиться». Кстати, для этого мне искать черный картуз не надо. Достаточно вспомнить, как я сам служил в гвардейском танковом полку Кантемировской дивизии. И хотя служил я не танкистом, а артиллеристом, но с танками встречался часто. И в парке мои тягачи стояли рядом с танковыми боксами. И артподготовку я готовил на учениях для танкового батальона. Ну и т. д. Вспоминать могу долго, но не будем отвлекаться. А сразу перейдем к расчетам «неуправляемости» «чудовищным количеством танков» на одного офицера.
А, извините, какого? Только командира корпуса? А других офицеров у него не было? И не было штаба с разными службами? Вот если бы другие офицеры в корпусе отсутствовали, тогда да, можно согласиться, что один его командир с такой оравой танков справиться никак не сможет. А куда ж все они подевались?
Итак, во «вредительском» корпусе «врага народа» Тухачевского ДВЕ танковые бригады.
Что такое «бригада»? В те годы это был вариант «части» типа современного «полка». И тот полк, в котором я служил, в войну так и назывался – «бригадой». А в нем должен быть свой командир с заместителями и штаб со службами. Итого, на каждый полк… э-э-э… «бригаду» приходится 280 танков.
В каждой бригаде (как и в «полку») обычно 3 танковых батальона. Со своим командиром в каждом, заместителями, штабом. И в каждом батальоне 90 танков и три танковые роты. Со своим командиром в каждом. И в каждой роте 30 танков, в каждой из которых по три танковых взвода с командиром в каждом. В каждом взводе получается 10 танков.
В каждом танке в среднем 3 танкиста. Итого во взводе 30 человек. И любой знаток военного дела может подтвердить, что это нормальная численность для «ВЗВОДА». Нормальная!
В пехотном взводе деление продолжается на 3 отделения со своим командиром в каждом (сержанта). В артиллерии деление продолжается на расчеты. До 10 человек в каждом (командир – сержант). В итоге в корпусе, кроме командира, набирается еще большая группа других командиров. Откуда тогда «чудовищная» численность с жуткой «неуправляемостью»?
Вы видели, как ездили танки по Красной площади во время парада? Между прочим, это наш 1-й батальон ездил в советские времена. И никто не задавался проблемой «неуправляемости». Причем если в корпусе Тухачевского было ДВА полка (т. е. «бригады»), то в нормальной «дивизии» таких полков (профильных) должно быть ТРИ. Плюс пара полков непрофильных. И никто не возмущается «неуправляемостью».
И у командира бригады, кроме профильных батальонов (в данном случае – танковых), могут быть непрофильные (пехотный батальон, артиллерийский) и другие подразделения – роты связи, разведки, дивизион ПВО и т. д.).
Откуда «неуправляемость»?
Дело в том, что если касаться термина «управление», то тут возникает проблема оптимального соотношения количества солдат и сержантов на одного офицера. В царской армии офицеры возникали с уровня «роты» (сотни бойцов). «Взводами» командовали унтеры. То есть в более-менее компактных военных коллективах на одного офицера, как правило, приходится 20–30 бойцов. Например, в гаубичной артиллерии в войну в огневом взводе было 2 орудия – до 10 человек в одном расчете и еще группа коневодов для выполнения марша. После войны их заменил один водитель на орудие, поэтому количество стволов в одном огневом взводе увеличили до четырех.
Но в случае с танками ситуация оказалась сложнее. Причем она постоянно менялась в связи с различными причинами. Поначалу в легких советских танках 30-х годов в экипажах Т-26, БТ было по три танкиста. Танки были достаточно легкие, чтобы переезжать по любым мостам во время марша без «приключений». Исходя из задачи наступления в бой должны идти немаленькие группы танков, иначе противник их просто успеет перебить, пока они доедут до его окопов. И исходя из расчета 20–30 бойцов на одного командира вполне можно было принять штат танкового взвода в 10 танков. Тогда «ротой» становится 30 машин, «батальоном» – 90, «полком»/«бригадой» – под 270, а «корпусом» – под 560.
Вот и получается «расчет» Тухачевского.
О чем вообще идет речь? О причинах разгрома в июне 1941 г.? И что этому способствовала неправильная организация танковых соединений? А разве РККА готовилась к обороне? И только структура крупных танковых соединений виновата?
А с какой-то другой стороны эта структура могла оказаться полезной?
Между прочим, сам Виктор Суворов соглашается, что могла. Об этом он сам же сказал в эфире радиостанции «Эхо Москвы» в понедельник 29.12.2008 в эфире передачи «Цена Победы», в которой рассматривалась тема: «Красная Армия: структура, вооружение, личный состав». Вот его слова:
«В. Суворов: Когда Сталин вознес свою сверкающую шашку над Европой – и в это время Гитлер его рубанул. И все пошло не так. То есть организация эта громоздкая, ужасная, и все эти минусы, они могли бы превратиться в плюсы. Но, представляете, вас рубанули. После того пришлось так долго идти до Берлина».
Поэтому не все так просто в теме. Вполне возможно, что с точки зрения обороны и в условиях сокращенных штатов мирного времени структура таких мехкорпусов ужасна, кошмарна и ни в какие ворота не лезет. Но одно дело маршировать в мирное время неважно куда, а другое – во время реальных боевых действий даже с хорошим боепитанием и пополнением техникой и людьми.
Вот выше был упомянут мехкорпус в Ленинградском ВО. В Интернете можно найти пример из истории входившей в его состав 31-й мехбригады им. т. Урицкого. С августа 1938 г. она называлась «13-я легкотанковая Краснознаменная (с 1940 г.)». В журнале «Фронтовая иллюстрация», № 3, 2001, который посвящен теме «Танки в «зимней войне» 1939–1940» (автор – Коломиец М., издание – М.: Стратегия КМ, 2001) есть цифры наличия в ней танков до войны с Финляндией и потери в ее ходе.
К началу боевых действий всего в 31-й МБР было 256 танков (246 БТ-7 и 10 Т-26) (ну прям как по «вредительскому» штату Тухачевского!). Во время войны получено с заводов еще 74 машины (67 БТ-7, 2 БТ-2, 5 Т-26). Итого по наличию/приходу получается 330 танков. Но с 30 ноября по 13 марта 1940 г. 242 машины были потеряны по разным причинам:
– от артогня – 122 БТ-7, два Т-26;
– подорвались на минах и фугасах – 63 БТ-7, один Т-26;
– сгорело (видимо, в бою) – 52 БТ-7, два Т-26.
И осталось 88.
Какова главная цель существования армии? Успешно вести боевые действия. Но в любых боях случаются потери. В танковых войсках потери за день боев могут исчисляться десятками. Поэтому если планируется марш, то вести его танковой частью, вполне компактной для управления с минимумом затрат, может быть и удобно. Но может оказаться бесполезное наступление, если через несколько дней от былого парка машин останутся одни воспоминания.
На что и намекнул немецкий опыт во Французской кампании весны – лета 1940 г. Он показал, что успешно прорываться в тыл противника лучше всего большими массами (иначе не пройдут). Другое дело, что возникают проблемы при транспортировке танков не своим ходом и маршей своим ходом. Кроме того, в боевых условиях еще есть необходимость прикрытия с воздуха. И везде – проблемы с заправками и ремонтами. Если танковая часть перемещается по железной дороге, то большого количества командиров не требуется. Вот – танки, вон – рампа для погрузки, вон – ж/д платформы. И команда: «К погрузке приступить!» (или наоборот: «Выгружайся!»).