Во-вторых, немецкое Главное командование не должно было бояться создать шансы на успех ответного удара ценой отказа от территории, в данном случае – от Донбасса. Если оно не было в состоянии проводить наступление с далеко идущими целями путем ведения маневренных боев, в чем мы тогда превосходили противника, то оно должно было быть готовым добыть свободу действий путем планомерного отхода. Территория завоеванных восточных областей давала достаточно простора для этого. (Это была, в конце концов, та же проблема, перед которой немецкое командование стояло в первой мировой войне после приостановки наступления в 1918 г. – проблема, решить которую оно и тогда не отважилось.) Однако выяснилось, что Гитлер не намерен был создавать ни первой, ни второй предпосылки.
План ответного удара, как его намечала наша группа армий, отпал, следовательно, ввиду того значения, которое придавалось Донбассу. Как и в других случаях, идея подобного проведения операций не нравилась Гитлеру по указанным мною причинам. Правда, надо было с ним согласиться в том, что весной 1944 г. отнюдь не было ясно, окажет ли противник нам услугу – начнет ли он свое наступление. Если даже западные державы и требовали бы советского наступления, то Сталин, вероятно, мог бы все равно ждать.
Операция «Цитадель» планировалась, следовательно, с целью застигнуть противника еще в стадии его слабости.
На участке группы армий «Юг» опасность заключалась в том, что надо было, во что бы то ни стало удерживать Донбасс, который своим выгодным расположением давал противнику возможность провести наступление превосходящими силами с двух направлений (Изюм-Барвенковская и Миусская операции июля 1943 года. – Прим. автора).»
А вот описание значения Донбасса с точки зрения А. Гитлера (со слов командующего группы армий «Юг» генерал-фельдмаршала Э. Манштейна):
«Но менее всего Гитлер был готов создать возможность для большого оперативного успеха в духе плана группы армий «Юг» путем отказа – хотя и временного – от Донбасса. На совещании в штабе группы в марте в городе Запорожье он заявил, что совершенно невозможно отдать противнику Донбасс даже временно. Если бы мы потеряли этот район, то нам нельзя было бы обеспечить сырьем свою военную промышленность. Для противника же потеря Донбасса в свое время означала сокращение производства стали на 25 %. Что же касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще нельзя выразить словами. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны. Далее, как Никополь, так и Донбасс не могут обойтись без электростанции в Запорожье».
Волох Петр Васильевич – командующий БТ и МВ Юго-Западного фронта
В своей работе «Фюрер как полководец» авторы Д. М. Дёгтев и Н. Н. Баженов приводят следующие интересные факты относительно ситуации вокруг Донбасса:
«25 августа 1941 года в беседе с Муссолини Гитлер отметил: «Экономическая оккупация и эксплуатация Советского Союза успешно началась». Но проблема в том, что ввиду тяжелых боев и сильных разрушений все что было захвачено могло использоваться в ограниченных количествах, а если успехи и были, то они были обусловлены тем, что в виду стремительного наступления многие запасы советские войска при отступлении просто не успели уничтожить. В Никополе немцы взяли 70 000000 тонн марганцевого концентрата, в Донбассе 2000 000000 тонн угля.
После войны начальник хозяйственной инспекции группы армий «Юг» генерал-лейтенант Ханс Штилер вспоминал, что к январю 1942 г. на территории Украины удалось восстановить только 30 небольших электростанций и создать в ряде городов, собрав остатки различного оборудования, ряд ремонтных баз.
Штилер вспоминал: «Хозяйственной инспекцией были приняты меры по восстановлению шахт и рудников Донбасса, Кривого Рога и Керчи. Однако положительных результатов мы не добились, так как в большинстве случаев шахты и рудники были сильно разрушены, а привлеченные к работе советские рабочие саботировали и скрывали оборудование, спрятанное при отступлении советских войск… Из восстановленных шахт было добыто не более 500 тонн угля, который использовался для нужд электростанций и ремонтных баз. В Германию нам не удалось отправить ни одного эшелона с углем».
В Донбассе и Кривом Роге, на захвате которых так настаивал Гитлер, немцам удалось восстановить всего две угольные и две железорудные шахты.
15 апреля 1942 г. рейхскомиссар Лозе издал приказ об изъятии благородных металлов, а также алюминия, свинца, меди, магния, никеля, цинка, олова и сплавов всех этих металлов во всех предприятиях Остланда. При этом было запрещено без разрешения рейх комиссариата применять металл в каком бы то ни было производстве, а также на строительных и ремонтных работах. Чугунолитейным и металлообрабатывающим предприятиям разрешено выполнять только заказы немецких органов. Зимой 1941–1942 гг. во всей Прибалтике было конфисковано кожевенное сырье, шкуры и меха, за исключением запасов на фабриках, выполнявших военные заказы. В марте и апреле 1942 г. проводилась конфискация растительных, животных и искусственных жиров, маслокислот, олифы, глицерина, стеарина, нефти, мазута, авиационного бензина, минеральных масел и смол. На предприятиях были конфискованы кожаные приводные ремни. Конфискованное сырье в первый период оккупации целиком вывозилось в Германию, а позднее часть его передавалась местным предприятиям, выполнявшим военные заказы.
В 1942 г. немцы стали принимать меры по восстановлению предприятий горнорудной промышленности, а также пытались запустить несколько машиностроительных заводов. В июне Гитлер поставил задачу срочно организовать добычу каменного угля в Донбассе. В результате к концу года на 40 восстановленных шахтах среднемесячная добыча была доведена до 300 тысяч тонн, что, несомненно, являлось большим достижением. Однако в начале 1943 г. из-за саботажа и диверсий добыча не только не увеличилась, но и упала до 250 тысяч тонн.
Кроме того, к концу 1942 г. немцам удалось запустить пять больших рудников в Кривом Роге и несколько металлургических заводов. В результате к началу следующего года удалось получать здесь три – четыре тысячи тонн стали ежемесячно. Что касается тяжелой промышленности, немцам удалось восстановить и пустить лишь отдельные предприятия. Самым большим успехом стало восстановление Никопольских марганцевых копей. По оценке английского министерства экономической войны, немцы добывали в Никополе 35–40 тысяч тонн дефицитной марганцевой руды в месяц, что составляло почти половину по сравнению с довоенным периодом.
Когда военная обстановка на Восточном фронте стала складываться для Германии неблагоприятно, Гитлер нередко требовал удержания любой ценой экономически важных, с его точки зрения, районов. Так, летом 1943 г. он прогнозировал: «Если будет потерян Донбасс, то война окончится через 11 месяцев». Почему именно Донбасс и почему именно через одиннадцать месяцев, а не через восемь или пятнадцать, не совсем ясно»…
Как видим, А. Гитлер был прав, когда говорил, что его «генералы ничего не понимают в военной экономике». Э. Манштейн относился к Донбассу как к территории, которую можно временно разменять ради оперативно-тактических выгод, а Гитлера интересовало все то, полезное, что несла в себе эта территория. Временное оставление Донбасса было для Гитлера не приемлемым в виду того, что:
Рогов Александр Семенович – начальником разведки Юго-Западного фронта
– во-первых, Донбасс при вторичном его захвате у РККА, мог стать ареной тяжелейших боев, что привело бы к еще большему разрушению инфраструктуры Донбасса и возобновить добычу полезных ископаемых быстро было бы вряд ли возможно, а с учетом напряжения всех сил военной экономики Третьего рейха, это конечно было не приемлемо.
– во-вторых, даже если (по замыслам Э. Манштейна и в случае их успешной реализации) советские войска потерпели бы поражение и отступили бы с Донбасса, то все равно существовал риск того, что они сделают все, чтобы самим разрушить инфраструктуру Донбасса, что, по указанным выше факторам, было также не приемлемо.
Вся эта информация позволяет нам сделать два вывода:
1. Гитлер понимал, насколько важен Донбасс для военной экономики Третьего рейха.
2. Возможность серьезного советского наступления с целью освободить Донбасс была очевидным фактом и учитывалась при планировании.
Учитывая значение Донбасса для немцев не удивительно, что и советское командование стремилось скорее освободить этот важный промышленно-экономический район. Интересно, что найти следы планирования крупной советской наступательной операции с целью освобождения Донбасса в июле 1943 года в открытых источниках или доступных архивных базах практически невозможно.
Изюм-Барвенковская и Миусская наступательные операции, проводимые в июле 1943 года преподносятся в советской и российской историографии, как второстепенные, проводимые с целью отвлечения на себя немецких резервов.
Как известно, в апреле 1943 года у Ставки ВГК и ГШ РККА появилась информация о готовящихся наступательных планах немцев в районе Курской дуги. Следовательно, появились и первые наметки действий фронтов на «не атакованных» немцами участках. Наивно было бы предполагать, что пределом мечтаний для советского командования было отразить удар немцев в районе Курска. Конечно же нет – советское командование играло свою игру, и использовать в общих планах информацию о месте основного удара немцев было крайне необходимо. Стоит отметить, что и другие фронты, под руководством Ставки ВГК, планировали активные действия, несмотря на угрозу серьезнейшего немецкого наступления под Курском.
Так, например, 13 июня 1943 года вышла директива штаба Ленинградского фронта № 0025/Оп командующему 67-й армией о проведении Синявинско – Мгинской операции со сроками готовности к ее проведению 18 июля 1943 года.
Таким образом, и Юго-Западный (в рамках Изюм-Барвенковской операции) и Южный (в рамках Миусской операции) фронты имели стратегическую задачу по разгрому 1-й танковой и 6-й полевой армий вермахта и освобождению Донбасса – эти цели, в отличие от простого отражения удара немецких войск под Курском, были глобальнее и могли привести к коллапсу всего Восточного фронта для немцев.