(из наградного листа на орден Красного Знамени, 21.09.1943 года).
«Генерал-майор т. Рогов при подготовке и проведении операции по разгрому 6-й армии немцев своей неутомимой работой своевременно и с достаточной полнотой вскрывал силы и состав противника, действующего перед фронтом, а также его перегруппировки и намерения» (из наградного листа на орден Суворова II степени 08.03.1944 года).
То, что это не пустые слова говорит тот факт, что после войны он сделал блестящую профессиональную карьеру, занимая следующие посты:
заместитель начальника ГРУ ГШ ВС СССР (31.08.1950–6.05 1953 гг.);
помощник начальника ГРУ ГШ ВС СССР (6.05–5.11.1953 г.);
резидент ГРУ в Лондоне (5.11.1953–9.04.1958 г.), действовал под прикрытием должности военного атташе при Посольстве СССР в Великобритании;
1-й заместитель начальника ГРУ ГШ ВС СССР – начальник стратегической разведки (23.04.1958–17 01 1963 гг.).
и.о. начальника ГРУ – заместителя начальника ГШ ВС СССР по разведке (17.01. – 7.03.1963 г.).
К сожалению, Александр Семенович был снят с должности и понижен в звании в связи с делом предателя Олега Пеньковского. В прочем это уже совсем другая история.
Начальником разведки 3-й гвардейской армии был полковник Гудков Константин Павлович, который имел богатый опыт службы именно в войсковой разведке. С декабря 1942 года гвардии подполковник К. П. Гудков был выдвинут на должность начальника разведывательного отдела штаба 3-й гвардейской армии. Он особо отличился в боях за Донбасс, на Дону, в боях по ликвидации Никопольского плацдарма на левом берегу Днепра, где показал себя смелым офицером-разведчиком. В наградных документах отмечается его способность предоставлять точные данные, как о группировке противника, так и о его намерениях. К сожалению, полковник К. П. Губков погиб в бою 1 июля 1944 года.
Полковник Герман Михаил Захарьевич возглавлял разведотдел 8-й гвардейской армии с февраля 1943 года. 27 сентября 1943 года, по итогам боев за Донбасс, командующий 8-й гвардейской армии генерал-лейтенант В. И. Чуйков, представляя Германа к награждению орденом Кутузова II-й степени отмечал, что «разведывательное дело знает в совершенстве. Много работает в нижестоящих штабах. Очень внимательно изучает и следит за группировкой противника. Пользуется большим авторитетом и уважением. Вдумчивый, серьезный штабной командир. Хорошо организовал разведку противника мелкими разведывательными группами». 16 декабря 1943 года при выполнении очередного задания в войсках, машина на которой следовал гвардии полковник М. З. Герман оказалась на территории противника, и он попал в плен. После освобождения в 1945 году бывший начальник разведки 8-й гвардейской армии и бывший гвардии полковник М. З. Герман находился на государственной проверке. Как следует из архивных документов, только в феврале 1954 года в Главном управлении кадров был подготовлен приказ об отмене прежнего приказа от 1944 года и восстановлении его в рядах Советской Армии.
Иоахим Хессе – начальник штаба 24-го танкового корпуса
С начала 1943 года начальником разведотдела штаба 1 гв. А стал полковник Чеченцев Андрей Егорович. Согласно наградных документов, Чеченцев «своевременно «вскрывал» группировку противника, действующую перед фронтом армии – давал правильную и безошибочную оценку противнику и его намерения».
Как видим, разведывательные органы Юго-Западного фронта возглавлялись достаточно компетентными руководителями, которые качественно выполняли основную задачу по установлению, перемещению, наличию и планам использования немецких танковых частей в полосе фронта.
Основная идея наступления в полосе Юго-Западного фронта на первом этапе операции заключалась в том, чтобы, при минимальном танковом противодействии со стороны противника, силами 23-го танкового и 1-го гвардейского механизированного корпусов прорваться в глубину немецкой обороны. В полосе Южного фронта аналогичные задачи имели 2-й и 4-й гвардейские механизированные корпуса. На втором этапе операции оба фронта должны были соединиться, и совместными усилиями разгромить Донбасскую группировку немцев.
Учитывая роль танковых подразделений в предстоящих боях, рассматривать Изюм-Барвенковскую операцию мы будем в основном через призму применения в ней танковых и механизированных соединений обеих сторон.
Сложность исполнения задуманного
Теперь опять немного вернемся к основному тезису автора о том, что главной проблемой предстоящего советского наступления в Донбассе было то, что Воронежский фронт генерала Николая Ватутина доложен был не только отразить немецкий удар, но еще и заставить немцев максимально использовать все возможные танковые резервы в боях против своих войск. Использовать так, чтобы танкистов Юго-Западного и Южного фронтов в предстоящей операции (дата начала которой – 17 июля) некому было остановить.
Согласно известным данным, на юге немцы оперировали 3-м, 24-м, 40-м, 48-м, 57-м танковыми корпусами и вновь прибывшим зимой-весной 1943 года 2-м танковым корпусом СС. Из них в наступлении на Курск участвовали 3-й, 48-й и 2-й танковый корпус СС (всего девять дивизий). 40-й и 57-й танковые корпуса имели сугубо оборонительные задачи и состояли из пехотных дивизий, оборонявшихся по правому берегу реки Северский Донец. А вот интересующий нас 24-й танковый корпус находился в резерве 1-й танковой армии и именно на него «имел большие виды» Э. Манштейн (об этом он пишет в своих мемуарах) и его не давал перебрасывать на другой участок, опасаясь за Донбасс, сам Адольф Гитлер.
24-й корпус объединял две дивизии – 23-ю танковую дивизию и панцергренадерскую дивизию СС «Викинг». Кроме того, 14 июля в состав корпуса включили и 17-ю танковую дивизию. Обратимся к немецким документам и посмотрим на передвижения этого корпуса.
9 июля 1943 года в 14:20 штаб 1-й танковой армии получил приказ группы армий «Юг» о переброске корпуса в район Харькова. Видимо, чуть позже штаб группы армий «Юг» решил использовать 24-й танковый корпус в полосе армейской группы «Кемпф» и уже штаб этой группы информирует штаб корпуса, что для дивизии СС «Викинг» предусмотрено место сбора северо-восточнее, а для 23-й танковой юго-западнее Харькова. Переброска 17-й танковой дивизии не предусматривалась. По этому поводу в документах имеется оговорка:
«Штаб группы армий «Юг» требует от штаба 1-й танковой армии оценки положения в полосе 1-й танковой армии, так как у группы армий «Юг» и у ОКХ имеются существенные разногласия по вопросу использования 24-го танкового корпуса. Штаб группы армий «Юг» хочет использовать 24-й танковый корпус в наступлении, а ОКХ считает, что он должен остаться в полосе 1-й танковой армии и защищать Донбасс».
11 июля 1943 года штаб 1-й танковой армии доложил, что наземным наблюдением установлена концентрация советских войск в районе Изюма. Передислокация советской пехоты дает основания предполагать, что советское командование обнаружило передвижение 24-го танкового корпуса. Вот как события с 12 по 13 июля описывает командующий группы армий «Юг» генерал-фельдмаршал Э. Манштейн:
«К 13 июля противник потерял на фронте «Цитадель» уже 24 000 пленными, 1800 танков, 267 орудий и 1080 противотанковых орудий.
Сражение достигло своей высшей точки! Скоро должно было решиться – победа или поражение. 12 июля командованию группы, правда, стало известно, что 9-я армия вынуждена была приостановить наступление и что противник перешел в наступление против 2-й танковой армии. Но командование нашей группы твердо решило не приостанавливать преждевременно сражения, может быть, перед окончательной победой. У нас еще был 24-й тк с 17-й тд (на самом деле 23-я танковая дивизия. – Прим. автора) и дивизией СС «Викинг», которые мы могли бы бросить в бой как наш козырь.
Из-за этого корпуса командование группы боролось с Гитлером с самого начала наступления или, вернее, с начала его подготовки. Я напомню, что мы всегда держались той точки зрения, что если вообще проводить операцию «Цитадель», то необходимо сделать все для достижения успеха этого предприятия, даже сильно рискуя в районе Донбасса. По этим соображениям, командование группы оставило, как я уже упоминал, на Миусском и Донецком фронтах в качестве резервов только две дивизии (23-я танковая дивизия (на самом деле 17-я танковая дивизия. – Прим. автора) и 16-я моторизованная дивизия), предусмотрев использование 24-го тк – сначала в качестве резерва групп – в операции «Цитадель». Но для этого нам потребовалось несколько раз докладывать ОКХ, пока Гитлер, боявшийся всякого риска в Донбассе, дал согласие на то, чтобы расположить корпус за линией фронта «Цитадель». Корпус, однако, постоянно находился в боевой готовности западнее Харькова, хотя и в качестве резерва ОКХ, для чего он был выведен из непосредственного подчинения группы.
Такова была обстановка, когда генерал-фельдмаршал фон Клюге и я были вызваны 13 июля в ставку фюрера.
…Напротив, я заявил, что – если говорить о группе «Юг» – сражение вошло в решающую стадию. После успешного отражения атак противника, бросившего в последние дни в бой почти все свои оперативные резервы, победа уже близка. Остановить сейчас битву, вероятно, означало бы упустить победу! Если9-яармия будет хотя бы только сковывать противостоящие ей силы противника и, может быть, потом возобновит наступление, то мы попытаемся окончательно разбить силами наших армий действующие против нас и уже сильно потрепанные части противника. Затем группа – как мы уже докладывали 12 июля ОКХ – вновь будет наступать на север, перейдет Псел восточнее Обояни двумя танковыми корпусами и потом, повернув на запад, заставит силы противника, находящиеся в западной части Курской дуги, принять бой с перевернутым фронтом. Чтобы эффективно обеспечить с севера и востока эту операцию, группа «Кемпфа» должна теперь немедленно получить 24-й тк. Естественно, что сил группы хватит только на то, чтобы продолжать наступление до района южнее Курска. Если же – и после преодоления кризиса на Орловской дуге – 9-я армия не сможет возобновить наступление, мы попытаемся, по меньшей мере, разбить действующие сейчас против нас силы противника так, чтобы мы могли легко вздохнуть. В противном случае, если разбить противника лишь наполовину, немедленно возникнет кризис не только в Донбассе, но и на фронте «Цитадель».