По одной версии, исходя из анализа обстановки, складывалось впечатление, что Сталина под каким-то благовидным предлогом сослали на дачу до выяснения его дальнейшей судьбы, как это сделали через четверть века с его преемником Хрущевым. По другой версии, его предупредили о возможно готовящемся покушении.
Полностью связь с внешним миром, как писал Александр Елисеев, ему не отрубили (наверное, для контроля. — Прим. авт.), но возможности присутствовать на заседаниях Политбюро лишили. Дескать, отдохни, Иосиф Виссарионович, подумай о своем дальнейшем поведении. А в компанию ему определили (а скорее он его сам взял. — Прим. авт.)стойкого его приверженца Жданова.
К сожалению, до сих пор отсутствуют конкретные и объективные данные о сентябрьских событиях 1936 года. Однако известно, что 25 октября 1936-го стало для наркома внутренних дел Ягоды роковым. Железного Генриха неожиданно для простых граждан СССР скинули с чекистского пьедестала. В Москву полетела грозная телеграмма, подписанная Сталиным и Ждановым, такого содержания:
«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явно оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года».
За десять суток до суда над Тухачевским и его подельниками 2 июня 1937 года на расширенном заседании Военного совета Сталин, держа в руках материалы следствия, назвал 13 руководителей заговора: Троцкий, Рыков, Бухарин, Енукидзе, Карахан, Рудзутак, Ягода, Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник.
Он поведал, что «они хотели захватить Кремль» и при помощи каких сил и средств собирались это сделать. В то же время Сталин призвал органы госбезопасности простить тех, кто оступился:
«Я думаю, что среди наших людей, как по линии командной, так и по линии политической, есть такие товарищи, которые случайно задеты. Рассказали ему что-нибудь, хотели вовлечь, пугали. Шантажом брали. Хорошо внедрить такую практику, чтобы, если такие люди придут и сами расскажут обо всем, — простить их… Кое-кто есть из выжидающих, вот рассказать этим выжидающим, что дело проваливается. Таким людям надо помочь с тем, чтобы их прощать… Простить надо, даем слово простить, честное слово даем».
И прощал ведь грехи, порой большие, — А. А. Андрееву, К. Е. Ворошилову, Н. С. Хрущеву, А. Я. Вышинскому, Г. К. Жукову и другим их конкретные темные делишки от непомерного разбазаривания бюджетных средств и до неправильных, политически опасных суждений и действий. Но это тема другого исследования…
Наверное, Сталин помнил эпизод 12-летней давности, много раз описанный в исторической литературе, когда на квартире у старшего брата Куйбышева собрались военные. Там были Фрунзе, Тухачевский и другие известные люди той эпохи. Зашел к ним и Сталин. Тухачевский, которому было тогда 32 года, задавал тон общей беседе, напирая на то, что сотрудничество с немцами — дело опасное. Сталин, решивший поддержать разговор, спросил: «А что плохого, что немцы к нам ездят? Ведь наши тоже ездят туда».
На что Тухачевский холодно бросил:
— Вы человек штатский. Вам это понять трудно.
Старший Куйбышев поспешил перевести разговор на другую тему.
Нетрудно заметить, что вчерашний юнкер Александровского училища вел себя в присутствии двух выдающихся революционеров и государственных деятелей, мягко говоря, некорректно и невоспитанно. Ясно также, что это делалось преднамеренно, и понятно, с чьего одобрения. Портреты председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого тогда еще висели в помещениях штабов и управлений НКО всех степеней. Карьера Тухачевского не пострадала. Он стал со временем самым молодым маршалом. Но ему, как беспринципному карьеристу, этого было мало…
Следует заметить, что обвинение Сталина в злопамятстве этим фактом, можно уверенно сказать, — дезавуируется.
Замечено, когда прозападная элита бросалась после всякого рода переворотов и революций в России в авантюры, против которых выступали лучшие умы страны и простые граждане, она действовала смело и широко. Взять хотя бы приверженцев Троцкого. В большинстве случаев одураченные плодами масштабных социально-политических изменений, они забывали элементы трагических поворотов России, ее особого пути избавления от политического доминирования Запада. Сталин не забывал и твердо усвоил лукавство западных политиков.
Забугорье всегда косо и даже с пренебрежением смотрело на Россию, считая ее чуть ли не медвежьим углом. Подобные тенденции были при царях, генсеках и президентах. Ничего не изменилось до сих пор — обложение России военными базами и кнут экономических санкций тому доказательства.
Российские адепты западной цивилизации не понимали смысла русской истории и того факта, что управлять в России, считая, что она просто часть Запада, — это сидеть на вулкане или в лучшем случае на горячей массивной чугунной сковороде. Дело в том, что историческая практика подсказывает, что этот самый Запад всегда обманывал доверчивую власть в России, которая, к великому сожалению, по причине появления неадекватных правителей, поддавалась на подобные уловки. Это они нередко прогибались и унижались перед западными правителями, подставляя плечо для унизительно-обманного похлопывания, а потом пожинали кровавые плоды через злоупотребление доверием.
Пример с Украиной говорит, что сегодня для революции недостаточно недовольства народа, резкого понижения, а то и падения местных денежных знаков, а для гражданской войны, в том числе и глобальной, нужна всего лишь пара безумцев при власти.
Любая война — это проигрыш политика…
Крестьянский террор
Террор не придумал для уравнения общества никаких других средств, как только рубить головы, поднимающиеся над уровнем посредственности.
Война красных и белых, регулярной Красной армии и регулярных, смело можно писать без кавычек, белых армий была лишь фрагментом Гражданской войны. Вторым ее наполнением являлась война крестьянская. История России знает большие крестьянские войны в XVII веке восстание Степана Разина и в XVIII — восстание Емельяна Пугачева. Крестьянская война в XX веке значительно превосходила их по географическому размаху, по числу участников и накалу ожесточения.
Захватившая власть в стране партия пролетариата требовала от крестьян хлеба и солдат для своей защиты. Объектом кровавого спора крестьян, переросшего в небывало жестокий террор, являлась не только продразверстка через жесточайшие меры для подавления недовольства, но и обман сельчан в декларированных свободах и манипуляциях с землей. Селяне ждали большего, поэтому говорили большевикам так: «Да, землю вы отдали, а хлеб до последней зернинки отбираете: да подавитесь вы сами такой землей! Мужику от земли один горизонт остается!»
В ответ на объяснение, что отбираемый хлеб нужен революции, крестьянин резонно возражал коммунарскому чиновнику: «Дурень ты, народ ведь умирает — кому ж твоя революция останется?»
Вот фрагмент из донесения начальника милиции 3-го района М. И. Жукова в политбюро (был и такой с высокопарным названием орган на местах. — Прим. авт.) Ишимского уезда Тобольской губернии в конце декабря 1920 года:
«Уполномоченные продорганов приказали вывести весь хлеб, как семенной 21-го года, так и продовольственный. Граждан страшно волнуют таковые приказы ввиду голода.
Настроение района очень резкое. Хлеб вывозится до зерна. Граждане взволнованы. Продорганы действуют несерьезно. Прошу выехать и вопрос решить на месте. Последствия очень печальные, предвещая возможные восстания. И если вами ничего не будет предпринято, то прошу снять с меня всю ответственность за район, который так резко настроен. Искоренить резкие и нахальные действия продорганов я не в силах…»
В работе составителя В. Шишкина «За Советы без коммунистов. Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921» с аналогичным содержанием приводятся десятки донесений. Костлявая рука голода, как видим, пугала не только крестьян — объектов посягательства власти, но и саму власть на местах в лице правоохранителей. С другой стороны, Кремль не видел никакой альтернативы накормить город и армию, истекающую кровью на фронтах Гражданской войны. В борьбе за хлеб надо было побеждать, иначе бы власть рухнула вместе с новым государством. Поэтому партийно-советская элита действовала по принципу — если невозможно победить по правилам — надо побеждать, как получится.
Этот же автор рассказал и о реакции властей на сопротивление крестьян. Из доклада секретаря Березовского уездного комитета РКП(б) Г. Тюрина в Тамбовский губком 20 августа 1921 года:
«Обдорский (ревком Обдорской волости. Прим. авт.) ревком объявил себя властью на весь Тобольский Север, назвавший Тобсеввоенревштабом…
Тобсеввоенревштаб объявил, что заложники берутся в виде гарантии и в случае выступления контрреволюционеров, как то: убийство партийных и советских работников, распространение ложных слухов, повреждение телеграфа, нападения на воинские части — будут беспощадно расстреливаться. По частным данным, всего в уезде расстреляно заложников во время отступления вместе с обдорскими повстанцами около двухсот человек».
Вот она, цена человеческой жизни в гражданских войнах — 200 человек только в одной волости за несколько дней, а может, и за один день.
Чтобы сломить сопротивление кулачества, диктатура пролетариата применила чрезвычайные средства борьбы — отдача под суд, ревтрибуналы, тюремное заключение, конфискация имущества, заложничество и даже расстрел на месте в случае вооруженного, и не только, сопротивления.
Это будет происходить параллельно с гражданской рубкой белых и красных не на жизнь, а на смерть за свои соответственно монархо-коммунистические постулаты.
Автор в начале 1990-х годов, беря интервью у Владимира Ивановича Фирсова, любимца Шолохова, смоленского поэта, ставшего главным редактором журнала «Россияне», посвятил ему спустя некоторое время свое стихотворение, посвященное белому и красному движению. В нем были такие строки: