Ланч штатных газетных психологов проходил в ресторане «Джо Аллен» в Ковент-Гарден. Я слегка побаивалась идти туда — некоторые ведущие колонок такие эгоистки! — но, с другой стороны, полезно обменяться опытом. Нас будет человек десять, может, и больше. Проезжая мост Ламбет, я размышляла, как же назвать наше собрание. Слет добрых волшебниц? Или шабаш добрых ведьм — очень подходящее название! Ассамблея маленьких помощниц — тоже неплохо. Такси везло меня вверх по Стрэнду, и я рассеянно думала, кто будет на этом сборище. Лана Маккорд из журнала «Я сама» и милашка Кэти Бридж из «Глоуб». Может, Мэри Крейцлер из «Санди стар» и, разумеется, доктор Кей Стоддарт из журнала «Шик». Я молила Бога, чтобы там не оказалось Ситронеллы Прэтт, но на последней встрече она была, так что, скорее всего, не пропустит и эту. В прошлый раз она ясно дала понять, что ненавидит меня, к тому же она метила на мое место. Ее уволили из отвратительной колонки светских сплетен в «Семафоре», и она отчаянно желала заполучить новую рубрику. Серена призналась мне, что не прошло и двух часов со смерти Эдит Смагг, как Ситронелла уже позвонила в газету, виляя и извиваясь, как льстивый червяк. Она даже явилась на собеседование, но явно не произвела на Линду впечатления. Но шкура у Ситронеллы тефлоновая, и постоянные отказы ей хоть бы что. Она вроде как знаменитость — скандально известна благодаря своим ядовитым высказываниям и тому случаю трехлетней давности, когда ее муж сбежал с мужчиной. Поэтому ее и взяли в журнал «Вот!», но советы, которые она дает, ужасны. Это даже и не советы, а неприкрытая жалость — одним словом, чушь собачья. Поскольку незнакомые люди делятся с ней своими несчастьями, Ситронелла испытывает эмоциональный подъем. Сама она жалкая женщина, поэтому и отыгрывается на чужой боли. Я же работаю психологом в газете, потому что мне нравится помогать тем, кто в этом нуждается. Мои мотивы целиком и полностью альтруистичны. Я хочу утешить и помочь советом, только и всего.
Такси притормозило на Экзетер-стрит, и — о боже — я увидела ее. Она шла по улице своей походкой бегемотихи, выпятив зад, — воплощение безвкусицы в одном из своих мешковатых платьев. Тонкие засаленные волосы развевались по ветру. Расплачиваясь с водителем, я незаметно повернулась к ней спиной, чтобы не пришлось улыбаться. Затем на безопасном расстоянии последовала за ней к ресторану. Наш столик на первом этаже был уже полон. Двенадцать журналисток восторженно обменивались воздушными поцелуями, хотя половина из них друг друга ненавидят. Те, кто работает в журналах, мечтают вести колонку в газете, а газетные психологи слишком завалены работой.
К моему раздражению, меня посадили напротив Ситронеллы. Я скривила лицо в подобии доброжелательной улыбки, но она проигнорировала мое вежливое приветствие. Поэтому я стала болтать с Джун Снорт из «Дейли ньюс» — пусть наши газеты смертельные конкуренты, но я всегда стараюсь вести себя тактично. Мы изучали меню в обстановке вежливого уважения и сдержанности.
— Кто-нибудь знает, кризисная линия по инцесту все еще работает?
— Читали эту потрясающую книгу о стрессе?
— Вы слышали, что Национальную ассоциацию личностного развития прикрыли?
— У кого есть телефон Общества алкоголиков?
Немного выпив, все заметно расслабились. Мэвис Сэквилль затянула обычную ханжескую речь о том, что у всех у нас обязательно должен быть диплом психолога.
— Колонки экстренной психологической помощи должны вести профессиональные психотерапевты и консультанты, — завела она старую песню, когда принесли закуски. — Эта работа не для дилетантов, неквалифицированные психологи рискуют дать плохой и даже опасный совет.
Но все мы знали, с какой стати она разглагольствует на эту тему: журнал «Мир женщин» только что вышвырнул ее вон, взяв на ее место знаменитость, толстую актрису Вэлери Туф.
— При всем уважении, Мэвис, мне кажется, что профессиональное образование менее важно, чем опыт, умение сострадать и понимание человеческих эмоций, — твердо возразила Мэри Крейцлер.
— И сопереживание, — добавила я. — Читатели должны понимать, что мы имеем представление о том, что они чувствуют, хоть и не пережили то же самое в действительности.
— По-моему, наша работа заключается в том, чтобы дать читателю нужный источник информации, — деловито заявила Кэти Бридж. — Мы — как постовой на перекрестке с картой наготове, мы советуем читателям, какой путь выбрать.
Потом мы обсудили будущее нашей профессии, и все согласились, что оно самое радужное.
— Сейчас существует так много источников информации, — сказала Лана Маккорд, — в прессе и в интернете. И тем не менее желание поделиться с человеком, даже анонимно, сильно как никогда.
Мы с серьезным видом закивали. Принесли горячее, и разговор заметно оживился — мы стали обсуждать случаи, когда сталкивались с психически неустойчивыми читателями, и вообще профессиональный риск.
— У меня был один преследователь, — поделилась Карен Брейтуэйт из «Дейли мун». — Его задержали в приемной с ножом.
— За мной гонялись два маньяка, — заявила Салли Трумен из «Эхо», — и оба с бейсбольными битами.
— А за мной три, — вмешалась Джун Снорт, которую не переплюнуть, — и у всех были полуавтоматические «рюгеры» сорок четвертого калибра.
— Правда? — хором воскликнули мы.
— Нет! — завизжала она. — Я вас разыграла! — Теперь и мы рассмеялись. — Но один из моих читателей сейчас лежит в психушке с усиленным режимом охраны.
— Ничего себе, — все в ужасе ахнули.
— Раз уж мы заговорили на эту тему, никто не слышал о Колине Твиске из Далвича? — спросила я, оглядев присутствующих. — Чудак, но довольно симпатичный, тридцати пяти лет, занимается компьютерами, никак не может найти девушку, классический случай Одинокого Молодого Человека.
— О да, мой клиент, — ответила Кэти Бридж. — Я сделала глупость и ответила ему. Он шесть месяцев от меня не отставал.
— Да что ты! — У меня задрожали коленки. — Как думаешь, он… опасен? — с деланным безразличием спросила я.
— Возможно. Я не хотела рисковать, поэтому добилась запрета на приближение. Налей мне еще вина, Роуз.
Мне стало совсем нехорошо. За десертом разговор зашел о самых отвратительных письмах, которые мы когда-либо получали.
— Мне один мужик прислал письмо с жалобой, что у него слишком большой член, — сказала Лана Маккорд. — И в доказательство приложил фотографию!
— И что же ты сделала? — спросила я.
— Дала ему свой домашний адрес, а ты как думаешь?
— А мне прислали дохлую мышь, — заявила Джун Снорт с самодовольной усмешкой.
— А мне — дохлую крысу, — подхватила Кэти Бридж.
— Мне один раз пришло письмо, и там через слово встречалось это выражение, сами знаете на какую букву.
— Мне прислали пару заношенных мужских трусов!
— А мне — заношенные трусы со следами спермы!
— Ну а мне, — произнесла я, когда все они уже давились от смеха, — на прошлой неделе прислали выводок мандавошек!
— О нет!
Их лица застыли в шоке. Я торжествовала.
— Целых три штуки, — пояснила я. — В маленьком пластиковом мешочке — жуткая гадость.
Получите!
— А мне писали знаменитости, — как бы невзначай заявила Джун Снорт.
— И кто же? — хором спросили мы.
— Не могу раскрыть их имена по очевидным причинам.
— Да, да, конечно, — согласно закивали мы.
— Могу только сказать, что это была очень известная австралийская поп-звезда.
— Не может быть!
— Послушайте, если у людей денег куры не клюют и они красивы, как боги, это вовсе не значит, что они счастливы. Даже звездам нужен совет.
— Мне один раз Мадонна написала, — сказала Лана Маккорд и расхохоталась. — У нее с Гаем Ричи были проблемы!
— Да, да, а мне Папа Римский — переживал из-за проблем в личной жизни! — пьяно хихикнула Карен Брейтуэйт.
К тому времени все уже изрядно выпили, и пошла пьяная болтовня. Даже Ситронелла и та наклюкалась.
— Но как же это тяжело — помогать людям советом, — угрюмо проговорила Лана Маккорд.
— Не знаю, — ответила я.
— Мы же берем на себя страдания других людей. В самом деле, какого черта нам это нужно?! Зачем?
— Затем, что мы можем многое изменить, — ответила я. — Можем спасти чьи-то отношения и даже жизнь. Выручить людей из неприятностей, — добавила я. — Вот зачем мы это делаем.
— Я так не думаю, — возразила Мэри Крейцлер. — По-моему, нам просто нравится наблюдать хаос, царящий в жизни других людей. Нас это успокаивает.
— Нет, это призвание, — настаивала я, — и, самое главное, мы понимаем, что нужны нашим читателям.
— Нет, — вмешалась Кэти. — Это они нам нужны. Давайте начистоту, девочки, все мы занимаемся этим, потому что тоже страдаем. Помогая другим, мы залечиваем собственные раны. У меня, например, было ужасное детство, — затянула она, потягивая куантро. Покачала головой и вздохнула. — Родители развелись, когда мне было восемь.
— Подумаешь, — возмущенно фыркнула Джун Снорт, — мои разошлись, когда мне было всего два года!
— А я с десяти лет хожу к психиатру, — призналась Кэти, откусывая птифур.
— Ну и что? — парировала Салли Трумен. — Я не вылезаю из кабинета психоаналитика с пятилетнего возраста!
— Я перепробовала все существующие наркотики, — заявила Лана. — Марихуана, кокаин, таблетки.
— В детстве мои родители меня просто не замечали.
— Моя мать страдала анорексией. Она мучила нас голодом.
— А мой отец был алкоголиком!
— Моя мать не разрешала мне завести дома животное — даже котенка!
— А у меня был котенок, но он умер!
— А мой щенок умер в мой день рождения — мне было пять лет!
— А надо мной в школе издевались! — выкрикнула пьяная Ситронелла. Мы тут же замолкли и подняли головы. Ее круглое лицо с зобом перекосилось от жалости к себе, брови полумесяцем поникли в поисках сочувствия. — Дети сделали меня козлом отпущения, — призналась она обманчиво мягким голосом. Я бы скорее поверила, что это она издевалась над всеми остальными детьми в школе. — Они вели себя так жестоко, — продолжала она, — но хуже всего было то, что я училась в очень дорогой частной школе. — Ага, заливай дальше. — И все потому, что они мне завидовали, — добавила она с пьяным вздохом, — потому что я была лучшей ученицей в ихней школе.