– Послушай, а что ты будешь делать, если не найдешь? – не унималась она. – Все равно меня укокошишь? Уконтрапупишь? – Как ни веселилась, а произнести применительно к себе коротенькое слово «убить» не могла. – Вадя, мой тебе совет, хоть квартиру к рукам прибери, сам говорил, отличная квартирка.
– Ага, и что потом со мной твой дружок детства сделает? Голым в Африку пустит? Ты что, хочешь, чтобы я себе приговор подписал?
Тема эта уже рассматривалась и обсуждалась, вариант с квартирой был глухим.
– Ну да, ну да. Вадь, а ты как, меня тоже по голове приголубишь тяжеленьким? А после на кусочки меня порежешь и ночью в Неву повыкидываешь? Я ведь тебя на днях как человека просила ножи наточить, а ты «потом». Надо было не откладывать, а то теперь придется…
– Да заткнись ты! – Вадим все же не выдержал, подскочил и дал подзатыльник. Не хватало ему от нее выслушивать этот бред. – За кого ты меня принимаешь? Я тебе что, мясник? – ответил зло, мстительно. – Я тебя в квартире оставлю, полежишь в тепле, в одиночестве. Когда тебя твой дружок найдет, будешь редкая красотка, вот он полюбуется. Раздувшаяся от жары спящая красавица. Всплакнет небось, дружок твой? А что, за такую хату можно и поплакать, зато будет ему где кантоваться после развода. Все как ты хотела, Маша.
А что, он прав, с ее исчезновением и у Мишки будет проблем меньше. Похоронит он ее, разумеется, рядом с мамой, папой и бабушкой, Лизина мама будет за ними ухаживать. Цветы сажать, осенью листья убирать, весной свежий песок сыпать. Маша вспомнила, как впервые после возвращения пошла на кладбище и встретила там маму Лизы в смешном, бесформенном плаще. А еще вспомнила, как разговаривала с бабушкой, а сверху на нее ворона ветку уронила. Ой, она ведь тогда как раз рассказывала про Гавриловну. Гавриловна сказала, что все у Маши будет хорошо, потому что у нее на плече ангел сидит.
Маша подняла голову вверх, обвела глазами потолок. На потолке не было ничего примечательного, только легкое светлое пятно, отбрасываемое косо прислоненным к стене зеркалом. Ангела не наблюдалось.
– Вадим, а зачем ты со слежкой придумал? Какой-то «Форд» дурацкий, только лишние подозрения вызывал, – продолжала выпытывать она.
Вадим поглядел с жалостью: какая уж теперь разница, когда все предрешено.
– Ну расскажи, что тебе стоит. Я столько времени голову себе ломала, а тебе жалко рассказать. Пойдем на кухню, что здесь сидеть?
Вадим послушно направился из прихожей, только вздохнул:
– Ты, Машка, хоть и дурочка, но какая-то неуемная. Это только казалось, что с тобой проблем не будет. С тобой же одни хлопоты, туда-сюда мотаться. Только на билеты сколько денег угрохали! Я первый раз весной приехал, думал, что сразу все проверну. А у тебя даже ключи от квартиры не выудишь, ты сумку нигде не оставляешь, а на улице ее носишь, будто в ней красная ядерная кнопка президента. Да и я не карманник. Хорошо, у меня здесь кореш есть, сидели вместе, он вписался. Он к тебе в магазин пришел, познакомился. Мы думали, он за тобой приударит, и ты его в квартиру пустишь, а ты ни в какую. Фактурный мужик, чем он тебе не понравился, скажи?
– А-а! Это тот, который в магазине ошивался? Он, Вадя, выпендривался много, крутого из себя строил, а у меня был уже один крутой, хватит. Александром Македонским звали, как полководца. То ли дело ты…
Последнее утверждение, вырвавшееся у Маши совершенно спонтанно, было, по крайней мере, спорным. Крутой полководец Македонский, Бешеный Муж, был не подарком, слов нет, но на жизнь не покушался. Так, поколачивал иногда под горячую руку…
– Если решила слушать, так не перебивай, – с обидой заметил Вадим. Ему действительно захотелось ей рассказать обо всех своих здешних злоключениях, чтобы не думала, что ему легко. А то сидит, дразнит. – Петруха, когда вы вместе обедать ходили, ключики у тебя подрезал и в туалете слепки снял, а потом обратно в сумочку кинул. Он, кстати, на это мастер, он любые ключи вытачить может. Так вот, я как раз тогда тебя засек вместе с твоим Мишей, а дальше все было просто. Твой Миша и я одного склада, похожи мы. Он-то, конечно, весь из себя папик навороченный, но если у него «Порше Кайен» отобрать, одеть попроще, очочки его снять, то мы похожи. Я зашел в магазин, купил себе костюм светлый, как у него, – и готово дело. Ну не как у него, обычный костюм, но незаметно без бирки и издали. А еще очки себе купил, за пятьсот рублей, китайские, но как будто золотые. Взял ключики от твоей квартиры и пошел себе спокойно, даже с консьержкой поздоровался. Света внизу мало, в подъезде. А главное, она мне такая «Здрасте!» говорит и улыбается, как старому знакомому, так что без проблем прошел. Квартира у тебя большая только, с одного раза не сообразишь, где что лежать может. Я бы, разумеется, подольше пошарил, да Петька позвонил, мол, ты с работы вышла и домой собралась, пришлось ноги уносить. Я, Маша, ходил бы себе да ходил, искал бы спокойно, если бы не твоя, блин, любовь к чистоте. Пыль у нее, видите ли, не на тех местах лежит! Переполох подняла, замки поменяла…
– Слушай, – перебила догадливая Маша, – как я раньше не сообразила! Консьержка мне сказала, что ты через двор шел, из-под арки, а Мишка никогда пешком не ходит. Он мне ключи от квартиры отдал, а от ворот себе оставил, он всегда на машине во двор въезжает, потому что ее на набережной поставить негде. Ну почему я такая невнимательная?
Она искренне расстроилась, полагая, что эта малозаметная деталь могла бы многое изменить.
– Хм! – Для Вадима это тоже стало открытием, он тоже этого не учел. – Что ж, и на старуху бывает проруха. Да это ладно, оказалось ведь, что твой хмырь в это время в Черногории был. Хорошо, что ты сразу ему не поверила, а не стала гадать, кто же к тебе приходил. Но это, по сути, ничего уже не меняет.
Ну и мерзавцы же они оба, а Александра особенно! Маша всегда ей навстречу шла, когда она к мужу на свидания ездила, сочувствовала потом, переживала вместе с ней, подругой считала, а эта «подруга» сначала мужем попользовалась, а теперь на фамильные ценности решила лапу наложить.
– Короче, ничего у меня тогда не вышло, пришлось домой возвращаться, – с досадой сообщил Вадим. – Александра тогда решила, что сама поедет, у нее вернее получится. Только ты ведь ее ни на минуту одну в квартире не оставила, отпуск взяла. Зачем, спрашивается?
– Как зачем? – возмутилась Мария Константиновна. – Что значит зачем? Я же думала, что она действительно в гости приехала, невежливо было бы ее одну бросить.
– Так вот, видишь, от твоей вежливости людям одни проблемы, – засмеялся Вадим Кузнецов. Она все же не переставала ему нравиться, даже сейчас, когда эмоции были абсолютно ни к чему. – Пришлось Сашке на месте все перерешать, позвонить и снова меня сюда вытащить срочно. Пургин твой дорогой, кстати, ярился тогда, кричал, что обоих нас в шею выгонит, – в самый сезон работу бросили. Пришлось врать, что у меня мать заболела, царствие ей небесное. Зато в этот раз все прошло без сучка без задоринки: ты на меня сразу клюнула. Клюнула ведь, скажи?
Последнее обстоятельство грело самолюбие Вадима, сильно подогревало. Еще бы, питерская девчонка, вся из себя воспитанная-образованная, а позарилась на него, на мужика простого, кондового, на вора. Он, Вадим, конечно, не вором родился, его тоже мама в детстве воспитывала, хорошим манерам учила, только судьба как-то боком повернулась. Да это ладно, к некоторым вон, она спиной поворачивается. Вадим с тоской взглянул на Машу – Мария Константиновна с любопытством таращила пьяненькие глаза, ждала продолжения захватывающей истории. Да что за беда!
– Я слепая как крот! – радостно констатировала Маша заплетающимся языком. – Я же видела, что ты формы не носишь, а какой офицер без формы? И шансон любишь. Да что говорить! – Мария махнула рукой, рассмеялась собственной глупости. Ох, а она обижалась, когда ее периодически все знакомые дурочкой называли! Дура она и есть. – Так зачем ты слежку эту нелепую придумал?
– Да так, на всякий случай, не помешает. Кто же мог знать, на что ты купишься. Мы хотели тебя попугать немного, чтобы ты испугалась и ошибок наделала. Петруха тебя на своем «Форде» пас, даже не скрывался. А ты, кстати, глазастая, быстро хвост разглядела. Пятерка тебе.
– Пятерка? А что в твоем понимании «пятерка»? По голове тупым предметом? – Маша сузила глаза, в голосе слышалось недовольство.
– Обиделась, да? Что я твоего чудного приятеля приложил? А что мне оставалось делать, когда я в квартире, а тут твой наркоман заполошный? Ты что хотела, чтобы он вернулся и тебе доложил, что в квартире чужой мужик? Ключиков-то ты мне от квартиры не давала, опять самому пришлось добывать. Ничего, жив остался твой наркоша.
– А Степаныч-то чем тебе не угодил? Хотя тут как раз все ясно: ты боялся, что он тебя узнает.
– Боялся, ты как думаешь? Принесла его нелегкая, когда не ждали. Так-то он неплохой дядька, я против него ничего не имею. Не вовремя у раздачи оказался.
– Конечно! Если ты его чуть на тот свет не отправил, хоть ничего против него не имеешь, то остается только догадываться, что меня ждет. Вадя, ты ведь меня не больно зарежешь, да, учитывая, что между нами было?
В ее словах не было никакой просьбы, не было мольбы, одна издевка. А между тем то, что между ними было, не давало ему покоя. Это издалека, из Лошков, казалось легко и просто: приехал, в себя влюбил, окрутил, охмурил и так далее. Как два пальца об асфальт. На деле же все оказалось иначе: она отдала ему всю себя, но забрала взамен частичку чего-то внутри. Как раз этой маленькой частички и не хватало сейчас для того, чтобы достойно завершить начатое. Самой чуточки не хватало, чтобы поставить точку. Но и как есть тоже было невозможно оставить.
– Водку будешь? – Вадим кивнул головой в Машину сторону. После пребывания за колючей проволокой – это только в последний раз пять лет, а в общей сложности побольше наберется – пить он отвык, разлюбил. Спиртное с определенного времени вполне логично заменил ему чиф, чифуля. Но сейчас требовался именно крепкий алкоголь – тот, что он принял незадолго до возвращения домой, выветрился без остатка.