Дин СпейсРазмазня
Ромашка знала, что не была великой красавицей. За толстыми очками прятались выпуклые карие глаза, глядящие на этот мир с плохо скрываемой тоской двадцатидвухлетней девственницы. Ее несуразная квадратная фигура и будто мятое лицо с жирной кожей не привлекали парней. По ночам Ромашка горько плакала в подушку, узнав, что еще одна из немногочисленных подруг наконец обзавелась парнем, или даже выскочила замуж.
Этот мир тогда сосредоточился на пивном магазине, в котором почти полгода Ромашка целыми днями торчала на кассе, либо расставляла по полкам разноцветные бутыли и раскладывала пакетики с закусками. После трех часов обычно не бывало много покупателей, можно было слегка расслабиться, поглядеть в окно на быстро пожелтевшие за эти дни листья на фоне голубого неба с редкими облаками.
Ромашка вспомнила, как утром курила с Васькой, студентом на подработке, который прибегал с утра за деньгу малую расставить товары, перетаскать ящики, а потом убегал на вторую или третью лекцию в местный пединститут. Она была ему по грудь, под майкой паренька угадывались проработанные мышцы, что так красиво перекатывались, когда Васька поднимал очередную коробку.
Ромашка вздохнула, осознавая, что уж она-то вряд ли может даже прикоснуться к этому великолепному телу, тем более, что была года на два или три старше Василия. Он явно считал ее кем-то вроде старшей сестры или наставника, что учит азам поведения в магазине и в коллективе.
Иногда к ним залетала худенькая фигуристая девчонка с разноцветными волосами, с неизменной жвачкой во рту, отчего ее речь была совершенно невнятной. Звали ее Инной, вроде бы. Когда в дверях появлялось это вечно недовольное кукольное личико с сияющими льдистой голубизной колючими глазами, Васька тут же менялся, в нем будто включался маленький светильник.
Почти на бегу он бросал Ромашке, что, мол, прости, очень спешу. Срывал передник, и с веселым щебетом парочка убегала на свои лекции. Точнее, весело щебетал Васька, а Инна цедила сквозь жвачку свое недовольство. Так Ромашка оставалась одна в магазине. Постоянно трущиеся келдыри не в счет, как и редкие посетители.
Дверь звякнула “музыкой ветра”, которую владелец магазина Ашот повесил в качестве сигнализации. Ромашка со вздохом оторвалась от созерцания за окном белого облачка, так забавно бегущего за желтыми листьями, как будто оно специально пряталось от ромашкиного взгляда. Или играло с ней?
Девушка тряхнула головой, обернулась к посетителю. Пропавшие товары старший продавец будет оплачивать из своей небольшой зарплаты, которую жадина Ашот и так отдает, будто отрывая от сердца. Так что за посетителями нужен глаз да глаз.
В проеме показалась знакомая слегка сутулая фигура во всем сером и потертом. Этот мужчина неопределенного возраста бывал здесь почти каждую неделю или полторы, так что встрепенувшаяся было Ромашка даже успокоилась под его спокойным изучающим взглядом. Широко посаженные серо-зеленые глаза на довольно суровом иссеченном морщинами лице излучали удивительную доброту.
Вслед за ним в магазин скользнул один из постоянно трущихся рядом попрошаек, худющий, в видавшем виды свитере. На узком лице кое-как держались огромные очки, с еще более толстыми, чем у Ромашки, грязноватыми линзами. Келдырь облокотился на высокий косяк окна у входа, с тоской глядя на недоступные ряды бутылок.
Серый посетитель утвердительно мотнул головой, приветствуя Ромашку, и сосредоточился на покупках. Как всегда, он взял недорогое баночное и какую-то нехитрую закуску, вроде нарезки и печенья.
Когда он приблизился к кассе, то Ромашка с удивлением обнаружила, что в его лице видны как европейские черты, так и других народов, восточных или африканских, а смугловатая кожа неуловимо напоминала открытки с фермерами из Тосканы, что как-то присылал бабушке ее давний школьный ухажер, который сделал карьеру на дипломатическом поприще.
Раньше девушка то ли была сильно занята, то ли свои горькие думы думала, отбивая покупки, но сейчас достаточно пристально всматривалась в лицо давнего покупателя. Это неожиданное внимание не ускользнуло от него. Он как раз доставал наличку (— Точно! Всегда наличка! — вспомнила тут Ромашка), но его рука вдруг дрогнула, и серый мужчина рассыпал пару купюр и звонкую мелочь под прилавком.
Ромашка слегка присела, в желании помочь “серому”, как она уже прозвала его про себя, но опытным взглядом продолжала удерживать в поле зрения того типа у входа, благо, он даже не попытался что-нибудь стянуть, только вытянул шею по-гусиному, всматриваясь жадным взглядом в мелочь, что собирал с пола покупатель у кассы. Нашла одну закатившуюся в ее сторону монетку, протянула посетителю. И внезапно для самой себя выдала:
— Давайте сделаю скидку, как по желтому ценнику! Богатым будете! — ее улыбка была удивительно белоснежной, как то облачко мелькнуло сквозь грязно-желтую листву, так расцвело ее лицо. Посетитель на секунду залюбовался ею, подобные превращения всегда впечатляли его. Так что скрытный и тихий человек прошелестел:
— Благодарю… Но богатым в нашем веке и вам, и мне уж точно не стать, — в его речи были странные интонации, а ударения он ставил с явным усилием, как иностранец, тщательно выговаривающий слова ставшего давно родным чужого языка.
— Что Вы имеете в виду? — Ромашка пока что автоматически пробила нужную сумму, взяв из протянутой твердой ладони посетителя необходимое количество мелочи.
— Ну… Вряд ли вы слышали про коллатеральные счета, вексельное право, морское право, римское…
— Почему же, слышали, — вдруг подал голос заинтересованный разговором попрошайка. В его глазах внезапно загорелся тусклым огоньком давно пропитый интеллект. — Но про всякие счета нет, не слышали, а что это такое?
Серый обернулся к Ромашке, слегка поджал губы. Он был явно недоволен своим желанием просветить малознакомых людей.
— Ну, скажем так… Девушка потом погуглит… Пока же просто намекну, что настанет время, и те, кто присел на ваши деньги, заплатят за все! — он развернулся в явном желании покинуть магазин с пакетом покупок.
— Подождите! — внезапно сказала Ромашка, сама удивившись своей настойчивости. — Скажите… А чем Вы занимаетесь?
— Я… — посетитель был в неком замешательстве. Через мгновение он пристально глянул в лицо чего-то ожидавшей девушки. Сколько же раз он видел такое выражение на разных лицах по всей стране! — Ну, пусть будет так. Я… пишу фантастику… Да, писатель-фантаст. Кроме всего прочего.
— Уф… А где издаетесь?
— В бумаге не издавал, да и вряд ли это произойдет при моей жизни, скажем так. На сайты выкладываю, читает несколько десятков человек. Это моя, так сказать, отдушина в этой жизни.
— Расскажите нам, что Вы сейчас пишете! — на лице Ромашки был искренний интерес, что-то подталкивало ее спрашивать, ощущение чуда, на грани понимания.
Серый посетитель помялся, банка в пакете слегка звякала, ударяясь о пластик нарезки. На его странном лице на мгновение мелькнула давно сдерживаемая тоска. Посетитель тут же стер ее привычным усилием воли. Он кинул взгляд на попрошайку в свитере. Потом его глаза обратились к Ромашке, в них все также горел добрый свет мощного разума.
— Хорошо. Я расскажу вам… скажем, сюжет моего нового романа. Только сильно не верьте ни единому слову, договорились? Это же фантастика, а фантасты все слегка сумасшедшие, так говорят! — рассмеялся серый, и его смех был подобен шуршанию бумаги.
— Договорились! — радостно приготовилась слушать Ромашка. Она даже почти перестала следить за выпивохой у двери, тот тоже навострил уши.
Серый поставил пакет обратно на прилавок, его лицо слегка помрачнело, в серо-зеленых глазах будто мелькнули дальние молнии. Он провел ладонью по коротким светлым волосам, решаясь на разговор.
— Предположим, лет эдак через пару тысяч человечество поняло очень многое про то, как устроен этот мир, и для чего он был создан. Как последствия, люди быстро вышли в космос, как ближний, так и дальний, ведь теперь расстояния не имели большого значения, а до того топтались в пределах своей небольшой солнечной системы. Но самое странное, что смогло сделать человечество — это путешествия во времени! — серый глянул на пораженные лица этой парочки, но тут же продолжил. — Правда, как таковым это действо не было теми путешествиями, что описывали фантасты за сотни лет измышлений. Нельзя было вернуться в прошлое, убить бабушку, скажем, диктатора, чтоб история пошла по-другому. Все бы вернулось на свой предопределенный путь, как ни старались бы незадачливые борцы за справедливость. Тем более, что историки создали нечто вроде ордена, который защищал Путь Человечества, они давали клятву до конца соблюдать принципы своего братства, и охранять его даже ценой своей жизни.
— Но почему нельзя менять прошлое, если бы тот диктатор умер в детстве, всем бы стало лучше, так ведь? — удивленно воскликнула Ромашка. Ее щеки разгорелись, черты лица стали красивее от прилившей к лицу крови.
— Я молчу о моральной стороне вопроса… Скажем так, предположим, что история, точнее, движение того, что люди называют временем, не линейно. Оно… чем-то похоже на мировой ясень Иггдрасиль, да, такая аналогия почти верна. Его развитие предопределено высшими силами, в этом их план и воля. Он растет и ветвится, у него есть узловые точки, от которых отходят ветви и веточки, иначе он был бы скучной и ненужной палкой, так ведь? — опять зашуршал смехом серый.
— А еще на нем растут листья, это мы — Люди, Человеки! Мы вырастаем на время, радуем глаз, питаем своими соками мировое Древо, а оно своими — нас, потом мы уходим, и на нашем месте вырастает новая листва. Это и есть Жизнь, нашего вида радость и проклятие! — посетитель помолчал, его лицо осунулось.
— Так вот, представьте. Люди научились жить лет до трехсот почти, в радости познания и творчества. И через пару тысячелетий, скажем, жил паренек, ему было двенадцать или тринадцать лет. Это было самое детство, по нынешним меркам как пятилетка,