– Ну, а крестьяне из твоего села, – спросил Юрий, – они что – все слепые и глухие? Ведь мотоцикл – невиданная в этих местах штука. Да и тарахтит он изрядно. Ты ведь им языки не отрежешь, чтобы молчали о том, что им приходится видеть?
– Не боись, Юра, – с улыбкой ответил Сергеев, – я тут за пару недель о себе такое мнение создал, что мои мужики – черт побери, до чего же это глупо звучит – считают меня то ли гениальным изобретателем вроде Кулибина, то ли чародеем и чернокнижником вроде Якова Брюса. Так что если и будут разговоры, то они мало кого удивят.
Ну, скажут они, придумал барин очередной механизм – коляску самобеглую. Эка невидаль! Вон, в Питере-граде уже который год по чугунке паровозы бегают аж до Царского Села и Павловска. А у англичан так, рассказывают, вообще творится черте что…
– Ну, если так, то тогда ладно, – махнул рукой Юрий. – Давай, помещик, показывай – куда ехать-то.
– Подожди немного, – сказал Сергеев, – сейчас вернется на бричке ротмистр, и мы тронемся в путь. Негоже человека в чистом поле бросать. Кстати, Дима, хоть он и жандарм, но парень что надо, свой в доску. Довелось тут как-то раз с ним в один переплет попасть… Вон, кстати, он уже возвращается. Давай, заводи свое «точило», сейчас поедешь за нами.
…Картина для XIX века была просто фантасмагорическая. По проселочной дороге, поднимая пыль, запряженные парой лошадей мчались дрожки, а за ними, отчаянно тарахтя, двигалась трехколесная повозка, которой управлял человек в странной одежде: в огромных очках и в черном блестящем на ярком солнце шлеме.
Баба из соседнего села, увидевшая это, испуганно сиганула в придорожные кусты, стала там креститься и читать молитвы. «Не иначе настает конец света, – подумала она, – коль среди бела дня по дорогам разъезжают эдакие творения нечистой силы…»
В Летнем саду было хорошо и уютно. Адини и Николай долго гуляли по его аллеям. Девушке очень понравился памятник великому русскому баснописцу Ивану Андреевичу Крылову, который появился здесь лишь в 1855 году. Адини знала этого, всегда небрежно одетого чудака и гурмана, и с удовольствием читала его смешные басни. Здесь же он был изображен сидящим на камушке, с книгой в руках. Именно таким Крылов и был в жизни. И глядя на постамент, где были изображены зверушки – герои басен, она улыбалась, вспоминая стихи Ивана Андреевича.
– Николай, смотри, господин Крылов как живой, – воскликнула Адини, – я помню его именно таким. Он гулял совсем недавно по Невскому в заляпанном соусом сюртуке и панталонах с отстегнувшимися штрипками.
– Иван Андреевич в нашей истории умрет через четыре года, – сказал Николай, – а этот замечательный памятник сделает скульптор барон Петр Карлович Клодт. Ты уже видела сегодня его чудесные скульптуры на Аничковом мосту.
Девушка вспомнила обнаженных красавцев-юношей и покраснела. Николай сделал вид, что ничего не заметил.
– А ты знаешь, Адини, – сказал он, – Ольга Валерьевна недавно была в гостях у барона. У него сейчас живет замечательный художник Карл Брюллов. Так он нарисовал удивительный портрет Ольги. Это просто шедевр. И как я понял, у нее с Брюлловым начинается роман.
– Ольга Валерьевна и правда замечательная дама, – тихо сказала девушка. – Замечательная и удивительная. И счастлив будет тот, кто заслужит ее любовь.
– Ну, это как сказать, – засмеялся Николай, – ты просто ее мало знаешь. Хотя… Хотя ты права – Ольга Валерьевна удивительная женщина. И ты сумеешь в этом еще убедиться. Держись ее, и никто не посмеет тебя обидеть и причинить тебе зло.
А насчет Брюллова, так я скажу, что он тоже человек с характером. И жить с ним будет нелегко. Впрочем, – Николай внимательно посмотрел на задумавшуюся о чем-то девушку, – не будем перемывать косточки отсутствующим. Как-то это не совсем прилично.
– Да-да, конечно, – закивала Адини, – ты прав. – Потом, посмотрев смущенно на своего спутника, сказала: – Давай пойдем домой. Я немного устала, и мне хочется отдохнуть.
– Ой, Адини, извини меня, дурака, – воскликнул Николай, – и как я не догадался, что девушки устают от ходьбы. А прошли мы сегодня с тобой немало. Хочешь, я поймаю такси? Это что-то вроде вашей извозчичьей пролетки. Ну, а если бы ты не возражала, – неожиданно сказал он, – то я бы тебя до самого дома нес на руках.
Адини залилась краской, как маков цвет. Она вдруг представила, как Николя несет ее, прижав к своей груди, и она чуть было не сказала – я бы не возражала. Но она промолчала.
Николай же, поймав «бомбилу», быстро сторговался с ним, и через минут пятнадцать они оказались у подъезда дома, в котором жила Ольга Румянцева.
Хозяйка их уже ждала. На плите грелся обед, который можно было бы назвать ранним ужином. Ольга подозрительно покосилась на Николая – дескать, не забыл ли о своем обещании, – а потом внимательно посмотрела на Адини. Девушка хотя и выглядела усталой, но была весела и с жаром стала рассказывать Ольге о сегодняшней прогулке.
Терпеливо выслушав Адини, Ольга велела всем мыть руки и садиться за стол. За обедом она рассказала о том, что звонил Антон и сообщил об успешном переходе Юрия Тихонова с помощью мобильной машины времени в прошлое.
– Так на мотоцикле туда и укатил, – смеялась она, накладывая проголодавшимся гостям гречневую кашу. – То-то теперь шуму будет! Действительно, этакий крутой байк будет рассекать по скверным российским дорогам. Зато, если что, на таком «железном коне» можно будет за один день из Петербурга домчаться до Москвы.
– Угу, – с набитым ртом промычал Николай. Потом, проглотив пищу, добавил: – Это если бензина хватит. Можно, конечно, закинуть через наш портал на Черной речке с десяток канистр с бензином, но хорошо было бы завести бензоколонку где-нибудь неподалеку от Зимнего дворца.
Ольга прыснула и едва не подавилась гречневой кашей, представив себе такую картину – среди карет и экипажей лихо маневрирует на «Урале» Антоха Воронин, подъезжает к бензоколонке, которая почему-то напоминает полосатую будку стражника, на ходу кричит заспанному будочнику: «Двадцать литров 76-го!»
– А еще что там слышно? – спросил Николай. – Как там отец, как дядя Саша?
– У них сейчас работы выше крыши, – с сочувствием в голосе сказала Ольга, – твой батя помещиком заделался, своих мужиков цивилизует, внедряет знания в народ. А Палыч все с темными силами воюет. Хочет сделаться кем-то вроде папы Мюллера. Думаю, у него получится. Он все британские связи тамошних коррупционеров выявляет. Говорит, что там все запущено, как у нас в лихие девяностые. Он графу Бенкендорфу все приговаривает: «Таскать вам не перетаскать, сажать вам не пересажать!»
Адини с интересом слушала разговор старших, хотя и многое из их слов не понимала. Когда Николай и Ольга замолчали, занявшись десертом, она осторожно спросила:
– Ольга Валерьевна, а когда мы домой отправимся? – Потом смущенно добавила: – Я по родителям и братьям с сестрами соскучилась.
– Думаю, что послезавтра, – ответила Ольга. – Завтра мы отправимся к врачу, а потом, поутру на следующий день, прямиком на Черную речку. А тебе что, так хочется от меня уехать? – Ольга скорчила сердитое лицо.
– Нет, что вы, Ольга Валерьевна, – испуганно замахала руками Адини, – мне здесь у вас все очень нравится. Тут столько всего интересного и забавного. Меня Николай обещал и в зверинец сводить, и в театр.
– Будет время, – сказала Ольга, – обязательно сходите. А пока отдыхай. Небось, с непривычки ножки-то болят?
Адини кивнула. Действительно, ей раньше редко приходилось так много ходить пешком. Не принято это было среди знатных дам, а уж тем более царских дочерей. Чай, не крестьянки какие, чтобы с утра до вечера на ногах.
Адини вспомнила рассказ Ольги о том, как та в молодости занималась туризмом – уходила с такими же молодыми, как она, юношами и девицами в лес и весь день бродила по нему. А вечером они ставили палатки, разводили костер, готовили на нем еду, словно дикари какие, и сидели у этого костра, пели, шутили, даже танцевали. Вот здорово-то! «Мне бы папа такое бы ни за что не разрешил». А ведь Ольга еще и по горам лазила, словно абрек какой-то.
– Завидую я вам, Ольга Валерьевна, – с грустью в голосе сказала девушка, – как же вы интересно живете. А у нас многое непозволительно. Здесь же никто не обращает внимания на титулы и звания. Вы больше свободны в своих поступках, чем мы.
– Да, получается что-то вроде золотой клетки, – сказала Ольга, – много блеска, роскоши, но вырваться невозможно. Ведь и в обычном человеческом счастье вы тоже не вольны. Помнишь, как в том мультфильме, который я тебе как-то показывала, – и Ольга запела:
До чего же мы несчастные царевны:
Нам законом запрещается любить.
В царских семьях уж таков порядок древний —
По расчету надо замуж выходить.
Адини засмеялась и запела звонким голосом:
А я не хочу, не хочу по расчету,
А я по любви, по любви хочу.
Свободу, свободу, мне дайте свободу —
Я птицею ввысь улечу!
Николай сидел на диване и печально смотрел на весело поющих представительниц прекрасной половины рода человеческого.
Ни один из хронопутешественников не попадал с таким триумфом в прошлое, как Юрий Тихонов. Он не прятался от посторонних глаз в зеленых лабиринтах Летнего сада, не выскакивал из межвременного портала, как чертик из табакерки, в гостиной князя Одоевского, не материализировался на полянке у Черной речки под прикрытием двух головорезов в лохматых «кикиморах». Он въехал в прошлое на мотоцикле «Урал» со всеми удобствами. Таким образом Юрий стал первым байкером России. Да, пожалуй, и мира тоже.
Встретил его Сергеев-старший и жандармский ротмистр Соколов. И если отставной майор после приветствия и краткого инструктажа стал, словно акула вокруг потенциальной жертвы, бродить вокруг мотоцикла с коляской, забитой разными нужными ему в хозяйстве вещами, то ротмистр с интересом рассматривал самого нового гостя из будущего. Впрочем, во время своего визита в Петербург XXI века Дмитрий Соколов уже имел возможность познакомиться с таким транспортом. Ему тот очень понравился, и жандарм решил, что если подвернется случай, то он непременно обзаведется таким ж