Научное понимание социальной реальности призвано отвергать не только апологию status quo, но также апологию прошлого и… будущего.
Термин «отсебятина», бытовавший в науках об обществе в не столь далекое советское время, впечатляюще выражает презрение догматика к самостоятельно мыслящей личности.
Бездарности, подвизающиеся в науке (и, конечно, не только в ней), стремятся, так сказать, изнасиловать судьбу. Увы, им это зачастую удается.
Не следует возмущаться тем, что бездарности поучают даровитых людей. Выслушивать такие поучения – испытание, которое даровитый человек должен выдержать с честью.
Посредственный человек обладает зачастую наибольшими шансами преуспеть в науке (а также в политике): ему не завидуют более способные люди, его не побаиваются, он возбуждает сочувствие; все это весьма способствует его успешной карьере.
Ученая степень – это еще не степень учености.
Науке нужны не посредственные, а непосредственные люди.
Сколько общепризнанных истин оказались заблуждениями! Но это лишь немногим прибавило осмотрительности. По-видимому, заблуждения не только издержки производства, но и нечто большее, необходимо присущее познанию.
Постоянно заблуждаться, постоянно совершать ошибки, уверенно шествовать по ложному пути – это отнюдь не судьба человечества, но, увы, слишком затянувшаяся история[23].
Воображаемое нередко обладает фиксируемой реальностью, с которой нельзя не считаться. Таковы, например, меридианы, параллели.
Идеальное существует не только как мыслимое, но и как его осуществление. В этом смысле не только знания, умения, но также машины и подобные им устройства – идеальны.
Компьютер – полностью материальное, машинное устройство. Но программы, согласно которым он функционирует, идеальны. Не таково ли в принципе отношение между психическим и физиологическим?
Овладение силами природы (природа, конечно, неверное, неточное обозначение того, что имеют в виду; правильнее говорить о природной, весьма ограниченной среде обитания людей) лишь одна из задач научно-технического прогресса. Другой, еще более важной, решающей для судеб человечества задачей является овладение овладением силами так называемой природы.
Наша неустранимая, в ряде отношений даже абсолютная зависимость от внешней природы все более выявляется по мере того, как мы овладеваем ее силами, подчиняем их своим целям и сами, в конечном счете, оказываемся во власти этой «второй природы».
Возрастание термоядерной мощи человечества может быть правильно понято лишь с той точки зрения, которую в равной мере разделяют и оптимисты, и пессимисты. Но поскольку воззрения тех и других несовместимы, правильное понимание указанного выше феномена все еще не достигнуто.
Надо отказаться от нумерации глобальных проблем. Каждая из них есть проблема № 1.
«Господство над природой» – одностороннее и поэтому неправильное обозначение того процесса, в котором инициируемое человеком изменение природной среды его обитания ставит в конце концов под вопрос и само существование человеческого рода. Но человек отнюдь не обречен оставаться вследствие своей природной сущности (или, скорее, ограниченности) главным врагом природной среды своего обитания, кем он является в настоящее время и притом в гораздо большей мере, чем когда-либо в прошлом. Овладевая научно-техническим прогрессом, который все еще носит спонтанный характер, человек может и должен стать если не другом, то активным сотрудником природы. Этому должно способствовать, во-первых, осознание непреходящей зависимости человека от природы и, во-вторых, осознание того, что он, человек, общественное существо есть вместе с тем и прежде всего природное существо. Только благодаря такому экологическому сознанию можно окончательно покончить с порочным представлением о господстве человека над природой.
Эологический кризис, который углубляется в ходе научно-технического прогресса, несмотря на все попытки его преодоления, несомненно угрожает самому существованию человечества. Вполне логично допустить, что будущее на нашей планете принадлежит различным видам бактерий.
Не является ли одной из главных причин современного экологического кризиса присущая человечеству mania grandiosa, которую иной раз называют фаустовским духом и прометеизмом?
Бессилие человечества перед собственной, поистине грандиозной, мощью – глубочайшее содержание экологической трагедии человечества, масштабы которой все еще совершенно недостаточно осознаются. Можно все же надеяться, что сия трагедия, вопреки сути этого жанра, будет иметь счастливую развязку.
Лишь современный человек способен существовать в современной экологической среде. Наши отдаленные предки не выжили бы в ней. Это значит, что биологическая эволюция человека еще не завершена, далеко не завершена.
Культ труда, как и всякий культ подлежит осуждению. Великое значение труда в жизни отдельного человека и всего общества не должно заслонять присущие ему негативные черты, например, безусловно. необходимое, обеспечивающее прогресс производства разделение труда, отрицательные стороны которого нельзя не заметить.
Антитеза оптимизма и пессимизма
Оптимизм не есть констатация фактов или предвосхищение будущего. Это жизнеутверждающая воля, вера в могущество разума, убеждение в том, что человечность и человечество могут воссоединиться.
Пессимист – это человек, который полагает, что переход от обезьяны к человеку уже завершен. Я – оптимист.
Освенцимы нельзя вычеркнуть из истории человечества. Это неустранимая дискредитация оптимизма, который, однако, считает эту дискредитацию преходящей и, следовательно, не опровергающей его кредо. Страшно подумать, но Освенцимы существенным образом обогатили наше понимание человека, человечества, всемирной истории.
Глубочайшую основу оптимизма образует убеждение, что возможности – необозримо многообразные – несомненно выше наличной, всегда ограниченной действительности.
Оптимист – человек, обрекший себя на перманентные разочарования, но тем не менее остающийся очарованной жизнью душой.
Неисправимых оптимистов не бывает.
Пессимизм не обманывает, так он ничего не обещает.
Пессимизм силы, в отличие от пессимизма слабости, возможен лишь тогда, когда всякий иной выбор исключен.
Пессимизм несомненно превосходит оптимизм своей информационной обоснованностью; за ним неисчислимые факты исторического прошлого человечества. И все же пессимизм несостоятелен в том, что не видит какой-либо альтернативы существующему социальному злу и слеп относительно возможного будущего.
Пессимизм убежден в том, что существуют только горькие истины. Его фундаментальное заблуждение состоит, следовательно, в том, что он пробует истину на вкус и осуждает ее за то, что она не сладкая. В действительности же истина нейтральна, лишена вкуса. И оптимист также впадает в фундаментальное заблуждение, утверждая, что всякая истина, поскольку она действительно истина, есть добро.
Одной из иллюзий оптимизма является убеждение, которое, кстати сказать, полностью разделяли Ж. Ж. Руссо и И. Кант, что у всех людей есть совесть, как бы они ни поступали.
Люди хотят быть навеселе, так как трезвый взгляд на мир, конечно же, не веселит.
Пессимизм в наше время питается не столько размышлениями о прошлом, сколько опасениями относительно будущего.
С точки зрения пессимизма добро есть лишь наименьшее зло.
Всегда находятся основания как для оптимизма, так и для пессимизма. И оптимизм и пессимизм одинаково правомерны в конкретной оценке исторических ситуаций, перспектив, возможностей.
И оптимизм и пессимизм, поскольку они претендуют на всемирно-исторические обобщения, неизбежно субъективны. Научное исследование истории человечества преодолевает их чрезмерное противопоставление, источником которого является постулируемое предпочтение.
Ни оптимизм, ни пессимизм не могут быть альтернативой.
И оптимизм, и пессимизм согласны друг с другом в одном: хуже не будет. Но и этот вывод они истолковывают самым противоположным образом.
Социальный и научно-технический прогресс представляют собой исторический процесс, который по-разному (а то и противоположным образом) интерпретируют как оптимисты, так и пессимисты; последние обычно характеризуют его как регресс. При этом, однако, и оптимисты и пессимисты отстаивают добро, человечность, справедливость, гуманизм. Поэтому-то противоположность между оптимизмом и пессимизмом далеко не абсолютна. И та и другая сторона готовы присоединиться к лозунгу современного глобализма: гуманисты всех стран, объединяйтесь!
Мудрость пребывает по ту сторону оптимизма и пессимизма, отвергая их обобщающие выводы, и трезво оценивая их конкретные оценки определенных, достаточно хорошо описываемых явлений и процессов.