А в прежние времена, в далеком прошлом, литургия начиналась с того момента, который следует теперь за антифонами, – со Входа, или, как мы говорим, с Малого входа (или со Входа с Евангелием), с того момента, когда священник берет с престола Евангелие, подает его дьяконам, и служащие выходят через северные врата, проходят по солее, становятся перед разверстыми Царскими вратами, и дьякон возглашает: «Премудрость. Прусти». Вот с этого момента, с того момента, когда вносилось Евангелие в храм, некогда начиналась литургия. И этот Вход был не просто прохождением духовенства по солее. Это был вход духовенства и всех молящихся в храм для начала службы. А первая часть службы, будничные антифоны, о которых я вкратце сказал – 102-й и 145-й псалом, а также «Блаженны нищие духом» и разнообразные праздничные антифоны, выбранные из псалмов и соединяющие в себе пение псалмов с пением тропарей в честь того или иного праздника, – они были некогда особой службой, службой трех антифонов, которая совершалась на площади, перед входом в храм и была аналогична современной литии на всенощном бдении, во время вечерни. Вот как лития по сути должна совершаться не в храме, а на площади перед храмом (это часть службы, которая обращена не только к тем, кто будет затем участвовать в богослужении внутри храма, но ко всему городу), так и служба трех антифонов перед началом литургии – это тоже часть богослужения, обращенная ко всему городу. О ней я и хочу говорить сегодня. А обо всём, что следует потом, после Входа в храм (теперешнего Малого входа с Евангелием), – я буду говорить в следующий раз.
Итак, первый антифон – это 102-й псалом. «Благослови, душа моя, Господа, и вся внутренняя моя – имя святое Его». «И всё, что внутри у меня» – так вот передает Псалмопевец то, что мы теперь обозначили бы как «глубъны нашего “я”». Церковь призывает в этом псалме глубъны нашего человеческого «я» воспеть Господа, благословить Господа. Не уста, не даже сердце, а самые глубины наши зовет Церковь почувствовать Бога – из глубины души. «Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив», – воспевает Церковь. И вместе со всей Церковью каждый из нас из глубин своего «я» благословляет Бога. А священник читает молитву: «Господи, Боже наш, Егоже держава несказанна и слава непостижима, Егоже милость безмерна и человеколюбие неизреченно. Сам, Владыко, по благоутробию Твоему призри на нас и на святой храм сей и сотвори с нами и молящимися с нами богатые милости Твои и щедроты Твои».
Эта краткая молитва, если в нее вчитаться, очень богата богословским содержанием. Слава Бога непостижима, ее нельзя понять умом. Держава Его несказанна, о ней невозможно рассказать. Милость Его безмерна, нельзя измерить. И человеколюбие неизреченно, не передаваемо в словах. Да, Бога нельзя понять, но Он Сам являет Себя нам. Являет Себя нам при несказанности, непостижимости Своей и неизреченности – в Таинстве Евхаристии, являет Себя нам во Христе. Отец Александр Шмеман сказал про эту молитву, что в ней выражен весь христианский опыт абсолютной трансцендентности. Бога нельзя понять, повторяю, этого не может никто. Но Он Сам приходит к нам, Сам Себя нам открывает и Сам вводит нас в Свое Царство.
Далее, после Малой ектении «Паки и паки миром Господу помолимся», (миром – εν ειρήνη, то есть в мире, примирившись друг с другом), мы поем 145-й псалом «Хвали, душа моя, Господа». Псалом, в котором мы говорим о том, что Господь творит суд обиженным и дает хлеб алчущим, разрешает узников и отверзает очи слепым, поднимает согбенных и любит праведных; Господь хранит пришельца, поддерживает сироту и вдову, Господь будет царствовать вовеки. Вот что это такое – неизреченная милость Божия. Он отверзает очи слепым, Он поднимает согбенных, Он хранит пришельца и поддерживает сироту и вдову. Он – Господь милости – безмерный, царствует и будет царствовать вовеки, в род и род. Он в Единородном Сыне, пришедшем на землю и открывшемся нам.
Во время пения этого антифона священник читает молитву, в которой, обращаясь к Богу, просит: «Спаси люди Твоя, благослови достояние Твое, исполнение Церкве Твоея сохрани, освяти любящие благолепие дому Твоему». Смотрите: «люди Твоя», «достояние Твое», «Церковь Твоя», «дом Твой». Эти молитвы возносятся священником не только от своего имени, но и от имени всего прихода, всей общины, всего народа Божьего. Тайное (шепотом) произнесение этих молитв относится к поздней практике. И отец Александр Шмеман в Америке, и митрополит Антоний в Лондоне всегда вслух читают эти молитвы, такова установившаяся в их епархиях практика. И в этой молитве мы все исповедуем принадлежность к Церкви Божьей. Церковь – это «Твои люди», «Твое достояние», это «Твоя Церковь», это «Твой дом». Краткая, как и молитва Первого антифона, эта молитва тоже удивительно емкая, наполненная огромным богословским содержанием.
И после пения антифона вновь говорится ектения «Паки и паки…». Затем, перед возгласом «Яко Благ и Человеколюбец Бог еси» читается молитва Третьего антифона. «Ты, Кто даровал нам эти общие и согласные молитвы (молитвы, которые мы приносим все вместе едиными устами и единым сердцем – вот что значит слово «согласный». – Г.Ч.), Ты, Кто обещал исполнить прошение двум или трем, собравшимся во имя Твое («согласующимся о имени Твоем», как говорится в славянском тексте. – Г.Ч.), Сам исполни ныне прошение Твоих рабов к полезному, подавая нам в нынешнем веке познание Твоей истины и в будущем даруя вечную жизнь». Мы, собравшиеся здесь двое или трое во имя Его, просим у Господа в этой молитве дать нам познание Его истины. Не зная истины и не зная воли Его, жить очень трудно и верить просто невозможно.
Прозвучала ектения, сказан возглас – и распахиваются Царские врата с пением слов благоразумного разбойника: «Во Царствии Твоем помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем» (ср. Лк 23: 42). И далее, после слов разбойника благоразумного, звучит песнь из Нагорной проповеди: «Блажени нищии духом, яко тех есть Царство Небесное» – πτωχοὶ τῷ πνεύματι, ὅτι αὐτῶν ἐστιν ἡ βασιλεία τῶν οὐρανῶν (Мф 5: 3).
Кто такие нищие духом? Мы всегда задаем этот вопрос себе самим и друг другу и далеко не всегда получаем на него ответ. Давайте попробуем сегодня подойти к ответу на этот вопрос. Слово «дух» (руах) примерно синонимично другому библейскому слову – «сердце». Вы, наверное, знаете, что в поэтических книгах Библии двустишие строится таким образом, что первая его половина повторяется во второй половине, но в других словах, как, например, в 50-м псалме: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей». Итак, «сердце» и «дух» для Библии почти синонимы. Нищий духом или нищий сердцем… У слова «нищий» тоже есть библейский синоним – это слово «смиренный». Итак, нищий духом – он в то же время будет смиренным сердцем. А выражение «смиренный сердцем» встречается в другом месте Евангелия от Матфея, когда Сам Господь говорит про Себя: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирйн сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф 11: 28–29). Итак, Сам Господь смирйн сердцем и Сам Господь нищ духом.
Давайте попытаемся понять, что значит это выражение – «нищие духом», исходя из его синонима «смиренные сердцем». Авва Дорофей, замечательный египетский подвижник VI века, говорит нам о том, что такое смирение. «Никто, – восклицает он, – не знает и не узнает, что такое смирение и как оно рождается в душе, если не испытает это на собственном своем опыте». Смирение – это никоим образом не покорность, не задавленность, не подчиненность чужой воле, хотя очень часто нам кажется именно так. А ведь Сам Бог нам говорит в одном из псалмов: «Не будьте как конь, как лошак не-смысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе» (Пс 31: 9). Значит, смирение – это не способность подчиняться силе, не задавленность, не покорность, а что-то другое. Что же, неужели нам придется дожидаться того дня, когда Господь нам откроет, что такое смирение, на собственном опыте? Давайте все-таки прислушаемся к тому, что говорят, исходя из своего опыта, другие люди, старше нас, в частности митрополит Антоний.
Митрополит Антоний (Блум), лондонский (Сурожский) владыка, говорит нам, что смирение по-латински – humilitas, от слова humus, земля, плодородная земля. Земля ниже всего; ниже, чем земля, быть нельзя. Землю все топчут ногами, в землю льют помои; но чем больше мы льем в землю помоев, тем плодороднее она становится. Вот главная черта того, что мы называем словом humus – ее плодородие. Эта земля в состоянии принять в себя семя, согреть его своим теплом и принести плод. Смиренный сердцем – это тот человек, чье сердце открыто для плодоношения духовного. Смиренный сердцем – тот человек, который готов в сердце своем принести плод, тот плод, которого ждет от него Господь. Значит, нищий духом – это примерно то же самое. Я подчеркиваю, родные мои, примерно то же самое. Потому что это выражение относится к числу тех самых важных в Евангелии выражений, которые точному истолкованию не поддаются. Дело в том, что главные истины нашей веры так же неизреченны, так же несказанны, как несказанна милость Божия, как не выразимо в словах, неизреченно Его человеколюбие, как несказанна Его держава. Итак, точно понять, чту это выражение значит, мы не можем. Мы можем это только сердцем понять. Но приблизиться к пониманию его, как мы это только что сделали, мы можем. Нищий духом или смиренный сердцем – это тот, чье сердце, чей дух открыт для плодоношения духовного.
Итак, подчеркиваю, что первые три антифона, о которых мы с вами сегодня говорили (последний из них «Блаженны нищие духом»), и далее – евангельские блаженства («Блаженны миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся») некогда составляли особую службу, которая перед началом Божественной литургии совершалась на площади, совершалась не только для тех, кто затем будут участвовать в литургии, но для всего города. Для тех, кто занят работой и не может прийти в храм, для тех, кто по маловерию не ходит в храм, – для всех них совершалось это удивительно важное, радостное богослужение, через которое для людей