го приезда, принимать дела было не у кого. Стал врастать в обстановку с помощью заместителя начальника медицинской службы. С ним мы разместились для проживания в Чернобыле в комнате оставленного жильцами двухэтажного дома.
Всех прибывших переодевали в полевую форму. Морские офицеры под формой носили тельняшку, за это их называли «матросы». У каждого офицера в кармане куртки находились индивидуальные дозиметры, однако учёт полученных доз производился расчётным методом и составлял в январе – марте 1987-го года 0,3 бэра в сутки.
В первый вечер после работы по дороге к дому ощутил жуткую тишину. В Чернобыле ничего не осталось промышленного, население было вывезено, отсутствовали животные и домашняя птица. Позднее, когда где-то появился петух, его кукарекание вызывало приятные, даже радостные ощущения. Жилые частные дома были закрыты, а входные двери опечатаны. В окнах домов можно было видеть стоящие на подоконниках горшки с опавшими комнатными цветами. Ещё более грустное впечатление производили яблони без листьев, но с плодами на ветках. Позднее услышал шутку: «Можно ли есть яблоки в Чернобыльской зоне? Можно, но сердцевину (кочан) нужно закапывать в землю на двухметровую глубину».
Работа началась на следующий день после приезда с объезда воинских частей и проверки санитарного состояния объектов. Приведенные выше факторы в значительной степени определили характер санитарно-эпидемиологической обстановки. Описание обстановки в зоне ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС даны не только по результатам моей работы, но и на основе сбора и анализа данных медицинской службы за период всей кампании с 1986-го по 1989-й год. При этом не могу претендовать на абсолютную полноту всех данных, так как многие действия и факты не регистрировались и не могли попасть в статистические отчётные материалы. Описывая происходившее, испытываю уважение к участникам событий, свидетельствую мужество и самоотверженность ликвидаторов последствий аварии.
Важно отметить, что первый приказ по группировке войск, подписанный 3 мая 1986-го года командующим ставки юго-западного направления, содержал требования к поддержанию санитарно-эпидемиологического благополучия воинского контингента. Вот из чего складывалось это благополучие.
Организация размещения личного состава. Воинские части для постоянной дислокации занимали участки открытой территории за пределами 30-километровой зоны, на которых разбивали полевые лагеря в соответствии с требованиями Устава внутренней службы Вооруженных Сил (УВС ВС) СССР.
Рядовой состав размещался в палатках УСБ-56 (около 700), офицерский состав – в 130 вагон-домах и 60 сборно-щитовых домах.
Площадь жилых помещений составляла 1,8–2,0 м2 на одного рядового военнослужащего. Кровати в палатках устанавливались преимущественно двухъярусные. Отопление палаток и домов – печное (печь «буржуйка», обложенная кирпичом), вентиляция – естественная, освещение – смешанное.
При контроле условий размещения в жилых помещениях обращалось внимание на покрытие полов и возможность их дезактивации. В большинстве палаток и домиков настилались деревянные полы, покрывались линолеумом или полиэтиленовой плёнкой. Ежедневно проводилась 2–3 кратная влажная приборка, которая обеспечивает дезактивацию покрытия пола.
Вешалки для верхней одежды в жилых помещениях оборудовались при входе и зашторивались. В палатках устанавливались полки для хранения котелков, кружек и ложек в целлофановых пакетах.
В частях и подразделениях проводилось постоянное встряхивание одеял (2–3 раза в неделю) в специально отведенных местах.
В подразделениях, расположенных в пределах 30-километровой зоны, кровати с постельным бельем закрывались полиэтиленовой плёнкой, что снижало уровни их радиоактивного загрязнения.
Личный состав частей был обеспечен всем необходимым для выполнения правил личной гигиены. Просушка обуви и обмундирования была организована удовлетворительно в специально оборудованных палатках.
В районах размещения войск территория воинских частей к 1987-у году была достаточно благоустроена. Палатки и дома размещены на дезактивированных участках, дорожки между палатками были покрыты твёрдым покрытием (гравий, асфальт, бетон). К воинским частям и объектам на их территории оборудованы подъездные пути.
В лагерях было устроено около 150 умывальников с печным отоплением из расчёта 1 кран на 7–8 человек личного состава. Было построено около 100 стационарных уличных туалетов с непроницаемыми (бетонными, металлическими, пленочными) выгребами, к туалетам подведено электрическое освещение.
Сбор мусора производился в металлические контейнеры, размещённые на специально оборудованных площадках. Вывоз мусора на свалки и пункты захоронения радиоактивных отходов (ПЗРО) был организован удовлетворительно.
Контроль за радиационной обстановкой на территории и в жилых помещениях воинских частей осуществлялся специалистами их химической службы и врачами-радиологами при помощи радиометров ДП-58 по уровням гамма-излучения. Превышение уровней чаще всего было связано с заносом радиоактивной почвы транспортом, не прошедшим дезактивацию на пункте санитарной обработки (ПУСО), и за счёт загрязненной верхней одежды.
В один из дней эшелон с инженерным батальоном из г. Мурома прибыл к месту предполагаемой дислокации. Мне было поручено проконтролировать устройство полевого лагеря. Солдаты очищали коровники, предназначавшиеся для служебных помещений, рыли яму для туалета. Радиационный контроль местности с помощью постоянно носимого мной корабельного радиометра бета-гамма (КРБГ) показал значительное превышение допустимого уровня радиоактивного загрязнения. По моему докладу батальон был снят и перемещён в другое место.
Санитарный надзор за организацией питания был направлен на предупреждение попадания внутрь организма с пищей радиоактивных веществ, предупреждение возникновения и распространения инфекционных заболеваний пищевого происхождения и на доведение до личного состава полноценной и доброкачественной пищи.
Питание личного состава в первые месяцы ЛПА осуществлялось на полевых пунктах питания (ППП) (до 80 ед.), в 4 столовых военторга, на 3 автомобильных кухнях ПАК-200. ППП и ПАК-200 в дальнейшем с осени 1986 года были заменены 48-ю войсковыми столовыми, построенными из сборно-металлических конструкций (СРМ) и с различными пристройками. Военнослужащие, работавшие непосредственно на ЧАЭС, принимали пищу, доставляемую из воинских частей в термосах, в столовой административно-бытового корпуса (АБК-3) на территории станции.
Подвоз продуктов в войсковые части осуществлялся на 130 машинах разного типа, оборудованных для перевозки продуктов и имеющих санитарные паспорта установленного образца.
Личный состав, участвовавший в ЛПА на ЧАЭС, обеспечивался продовольствием по нормам № 1 и № 9д приказа министра обороны СССР 1982-го года № 245, офицерский состав дополнительно к ним и по норме № 1д. Стоимость суточного рациона при организации питания отделением военной торговли составляла 2 руб. 50 коп.
По требованию медицинской службы ОГГО СССР к февралю – марту 1987-го года в большинстве воинских частей было обеспечено диетическое питание с численностью довольствующихся от 10 до 20 человек в части. В этот период начальник медслужбы оперативной группы полковник медслужбы В.Г. Найда уделял этому вопросу большое внимание, мне же приходилось осуществлять контроль за организацией как рационального, так и диетического питания.
Как и в стационарных условиях, в зоне ЛПА неудовлетворительное санитарное состояние продовольственных объектов медицинская служба рассматривала в качестве основного фактора эпидемического риска возникновения острых кишечных инфекций.
Типичными недостатками в организации питания и санитарного состояния столовых являлись:
– нарушение технологии приготовления пищи, санитарно-гигиенических норм и правил содержания столовых в связи с недостаточной квалификацией должностных лиц продовольственной службы, поварского состава;
– отсутствие полного набора помещений кухни, комплектов спецтары для получения продуктов со склада;
– недостаточная обеспеченность столовых приборочным инвентарём, а поварского состава и наряда – спецодеждой.
– несвоевременное и нерегулярное проведение текущей дезинфекции на объектах продовольственной службы (процент положительных смывов на кишечную палочку с объектов столовых колебался от 5 до 15 и более);
– назначение на работу в столовые лиц, не прошедших медицинское обследование, а также использование для перевозок продуктов случайного транспорта.
На учёте в медицинской службе состояло от 600 до 900 работников питания, которые регулярно обследовались по установленной схеме на кишечную группу.
За грубые нарушения в организации питания и санитарного состояния объектов питания медицинской службой применялись различные санкции, в том числе и передача в органы военной прокуратуры материалов на руководство военторга. Прокурорами выносились представления, виновные в нарушениях наказывались в дисциплинарном порядке, часть из них была снята с занимаемых должностей.
Рядовой состав большинства частей принимал пищу из котелков. Это решение для сложных санитарных условий в большой степени обеспечивало санитарно-эпидемиологическое благополучие войск. Пункты для мытья котелков (42) оборудовались рядом со столовыми. В них был организован подогрев воды, использовался порошок «Посудомой» и другие обеззараживающие средства.
Особое внимание медицинская служба уделяла контролю за организацией питания на заражённой местности. Доставка пищи к местам работ, в том числе и на ЧАЭС, осуществлялась в термосах, целлофановых пакетах (хлеб), транспортируемых в герметичных ящиках.
Фактором эпидемического риска была негерметичность и грызунопроницаемость продовольственных складов хранилищ (80), так как зона эндемична по туляремии. В ряде частей сбор и вывоз пищевых отходов был организован неудовлетворительно, что в теплое время года вело к повышенному размножению мух.