— Объясни, почему ты подчеркнул эти слова…
— Кто поправит?
— Понял? Повтори…
— А теперь подчеркните местоимения… двумя линиями…
— Что ты делаешь?! «Прошлый» разве местоимение?
— Что такое местоимение?
— Кто подскажет?
— Объясни ему, чтобы тот наконец понял, что такое местоимение…
— Ясно теперь?
— Повтори…
— Повтори еще…
— Так… Подчеркни глаголы волнистой линией…
— На какой вопрос отвечает глагол?
— Слава Богу, хоть это знаешь правильно…
— Положи мел… Какое было задано стихотворение?
— Выучил?
— Ну скажи…
— Почему так без эмоции читаешь?..
— Здесь есть образ — «лазурное небо»… Как по-другому можно передать смысл этого образа?
— Еще?
— А вы не подсказывайте, пусть сам…
— Какие мысли будит в тебе это стихотворение?..
— Ага… Еще?..
— Мы же вчера говорили, какие может возбудить мысли и образы это стихотворение?
— Кто напомнит Андро?..
— Понял?
— Прошлый раз ты не знал рассказ, какой?
— Не мог тогда пересказать. Сейчас можешь?
— Нет?
— С таким старанием далеко не пойдешь…
— Дай дневник… Три, хотя отметка натянутая…
— Садись…
— Магда, выходи…
— Бери мел… Пиши… Вы тоже пишите…
Учитель таким же способом проверяет еще трех учеников.
— Раскройте учебники на (такой-то) странице…
— Быстро, быстро…
— Это рассказ о двух братьях…
— Русико, начинай, а вы следите за текстом…
— Стой… Как сказать по-другому — «затаив дыхание»?
— Ага… Читай дальше, Зураб!..
— Стой… Кто мне скажет по-другому — «души не чаял»?
— Нет…
— Нет…
— Правильно…
— Марика, читай дальше…
— Что с тобой, Марика? Не задерживай…
— Ты не следила за чтением?.. За чем же ты следила?!
— Дато, покажи ей, откуда продолжать… Дочитывают рассказ в таком же порядке.
— Понравился вам рассказ?
— Как братья относились друг к другу?
— Что для себя говорил один брат?
— И как он поступил?..
— Что говорил другой?
— И как он поступил?
— Как жилось двум братьям?..
— Какой вывод можно сделать из этого рассказа?
— Правильно. Братья должны любить друг друга, заботиться друг о друге…
— Не вспоминается ли вам какая-нибудь пословица о братстве?..
— О щедрости?..
— О дружбе?..
— Задание на завтра: уметь своими словами пересказать содержание этого рассказа.
— Поняли?
— А теперь раскройте тетради.
— Тамрико, выходи к доске…
— Пишите все…
Учитель диктует сложноподчиненное предложение.
— В этом предложении, оно называется сложноподчиненным, есть два предложения. Одно — главное, а другое — подчиненное.
— Какое, по-вашему, главное предложение?
— Георгий…
— Молодец…
— А какое подчиненное?
— Магда…
— Правильно.
— Запомните: в сложноподчиненном предложении главное и подчиненное предложения отделяются друг от друга запятой.
— После какого слова в этом предложении нужно поставить запятую?
— Георгий…
— Правильно… Поставь, Тамрико, запятую…
— Откройте опять учебники, где наш рассказ о братьях…
— Найдите в тексте сложноподчиненные предложения…
— Ника…
— Разве это сложноподчиненное?
— Кто ему объяснит, какое он прочел предложение?
— Серго…
— Понял ты, Ника, свою ошибку?
— Ищи сложноподчиненное предложение…
— Лили…
— Правильно…
— Подождите, подождите… Чего вдруг так развеселились?
— Звонок для меня звенит, а не для вас, ясно?
— Запишите домашнее задание: выполнить из учебника упражнения (номера такие-то).
— Встаньте!.. Выйдите из класса!..
— Спокойно, спокойно, на что это похоже?
— А ты подойди ко мне…
Ответы на вопросы[2]
Если 15-летний подросток в результате авторитарного воспитания разучился воспринимать спокойную речь, есть ли у меня надежда его перевоспитать?
Вы ставите передо мной задачу, условия которой мне неизвестны, думаю, они не вполне известны и вам. В вашей памяти, надо полагать, хранятся конкретные ситуации, когда вы пытались повлиять на известного вам подростка добрым словом, однако это не увенчалось успехом. Разрешите мне объяснить сложность вашего вопроса. Чтобы дать более или менее полезный совет, мне как педагогу надо знать, чем вызвано то обстоятельство, что ваш 15-летний подросток не может воспринимать, как вы говорите, спокойную речь. Есть это результат авторитарного воспитания, грубости и недоверия со стороны взрослых в семье, возрастных особенностей, влияния окружения сверстников, среди которых он оказался, или даже стечения разных условий и т. д.? Надо еще уяснить себе, какие предупреждения, желания, претензии, требования предъявляются подростку и в каких ситуациях, что это за спокойная речь, о которой вы говорите, какое отношение несет она подростку от вас, насколько вы сами есть для него авторитет, уважаемый, любимый человек, что предшествовало ситуациям конфликта и т. д. и т. п. В общем, задача не такая уж легкая, и дать однозначное ее решение без такой диагностики я затрудняюсь. Однако это не означает, что она нерешаема. Профессиональный воспитатель никогда не должен терять надежду, что добьется успеха в перевоспитании ребенка, подростка, сможет помочь ему вернуться к своей истинной природе. При квалифицированном изучении причин отклонения в воспитании, проявления подростком грубости можно будет создать условия, которые повлияют на него положительно; однако чувство самообладания и уважения личности подростка не должно покидать взрослого, пытающегося помочь подростку.
Так как школа слепок общества, то может ли она стать гуманной, если общество негуманно?
Конечно, может, она и обязана быть гуманной. Но давайте чуть углубимся — и различим две вещи. Во-первых, общество, то есть наше нынешнее общество, в котором мы с вами живем и членами которого являемся, действительно страдает от острого дефицита гуманности, гуманного духа. Чем это вызвано? Тем, что мы очень долгое время, за которое успели смениться два-три поколения людей, жили под давлением авторитарно-унитарного, диктаторского государства и идеологии. Беда усугубляется тем, что мы принимали и оправдывали довлеющую над нами государственную систему, обманывая себя тем, что партия и государство олицетворяют чаяния народа, мы строим счастливое будущее и надо терпеть сегодняшнее, которое тоже хорошее, ради светлого будущего. Общество в целом, за исключением его трезвой части, отдавалось этим иллюзиям. Это притупило нашу личностную самобытность. Прибавьте к этому и характер нашего воспитания в огосударствленных школах и воспитательных учреждениях — он был (и остается в силу консерватизма и инерции по сей день) авторитарным и однобоким в своем содержании. Вот и воспитывалось поколение за поколением не в духе гуманизма, а в духе слепой веры в тех, которые стояли у власти идеологии и государства. Отсюда, таким образом, дефицит гуманизма в нашем обществе (есть и другие причины, породившие такое состояние общества). Во-вторых, хотя общество сложилось с дефицитом гуманности, или, как Вы говорите, оно негуманное, но это вовсе не означает, что общество не осознает и не переживает острую нужду гуманизироваться, не хочет вылечиться и освободиться от грубости и насилия. Общество хочет, оно жаждет, чтобы возродились и развились милосердие, взаимопонимание, уважение и защита личности, законность и правопорядок. Но в этих наших стремлениях есть один порочный недостаток, который привит нам недалеким и длительным прошлым: мы ждем, когда же кто-то установит нам в обществе гуманизм, вселит в него дух гуманности. Мы ждем силу, опять-таки авторитарную, государственную, чтобы та наконец сделала все вокруг нас гуманным и добрым, и возмущаемся, что она так запаздывает, а на каждом шагу все больше встречаешь грубости, хамства, вымогательства, бессердечия, духовной опустошенности. Если мы так и останемся пассивными, общество не вылечится, оно еще больше огрубеет. Как же нам быть? Мы с вами учителя, нас несколько миллионов, и почти половина общества — его молодое поколение — находится под нашим воспитательным влиянием. Нам по долгу профессии предписано очеловечивать среду тем, что, с одной стороны, самим придерживаться в обществе норм гуманных взаимоотношений и, с другой, воспитывать наших учеников в духе гуманности и доброты. Какая будет школа — гуманная или авторитарная, зависит от нас самих, от учителей, воспитателей. Ибо мы — Учителя — ведущая часть общества! Школа не красивое здание, она — это мы, наш с вами образ жизни с детьми в этом здании. И хотя общество негуманно, но раз оно это сознает и хочет вылечиться, то оно только поддержит гуманизацию школы, ее освобождение от диктаторских амбиций. Я не только высказываю здесь точку зрения, но и опираюсь на реальность создания кое-где очагов гуманизированных школ, гуманно настроенных педагогических коллективов. Заключаю: общество становится на трудный, мучительный путь гуманизации. Наша задача: вести и ускорить этот процесс.
Допускаете ли Вы слияние авторитарного и гуманного воспитания, обучения?
Нет, такого слияния не допускаю. Не могу вообразить себе, как я могу быть одновременно и авторитарным, и гуманным учителем. Допускаю другое: целостность авторитета и гуманности учителя. Конечно, можно взять некий набор педагогических приемов, свойственных гуманному педагогическому процессу, и применять их с учениками в стиле авторитаризма. Это не будет означать, что так авторитарный педагогический процесс гуманизируется. Или же наоборот: использовать системы приемов и методов, выработанные авторитарным педагогическим процессом, в гуманном педагогическом процессе. Что это может вызвать: разумное уравновешивание авторитаризма и гуманизма? Педагогический процесс может быть пронизан или духом гуманизма, или духом авторитаризма, золотой середины между этими подходами нет. Да и зачем нам искать такую неразумную «разумность»? Какая будет польза от «золотой середины» между уважением и неуважением личности ребенка?