Высоковато дамочка с этим люксом хватанула, говорили глаза, не по карману живет. В будничной жизни вынуждена довольствоваться второразрядным. Второразрядный режиссер, делающий второразрядное кино. А ей неохота оставаться внизу. Отныне одежда только с фирменным лейблом.
— Как пожелаете, — сказал он.
Войдя в номер, она не могла сразу определиться, с какого из двух непростых телефонных разговоров лучше начать. Кому позвонить сперва — Рюйду или Бену? Она открыла мини-бар, достала пакетик соленого миндаля и малюсенькую бутылочку рома «Бакарди».
Надорвала пакетик, отвинтила крышечку и расположилась на постели.
— Ну, поехали! — сказала она себе. — Не выпендривайся. Держись спокойно. Все путем. Все в норме.
— Мириам! — Рюйд ответил сразу после первого же гудка.
Хотя в субботу он, вероятно, был дома, она все-таки позвонила на мобильный, ведь иначе трубку может снять кто-то из детей или Ингрид, которой придется поневоле все выложить.
— Ты где? Все еще в Испании? — До нее доносились знакомые домашние звуки, детские голоса, телевизор или включенный плейстейшн. — Как там погода? — поинтересовался Рюйд. — Погоди, сейчас перейду в сад. Тут у нас всю неделю лил дождь, а сегодня вот опять весна.
Ожидая продолжения разговора, она приложила к губам бутылочку. Ром никогда не был ее любимым напитком, однако он приятно обжигал язык и согревал горло. На другом конце линии по садовым плиткам заскрежетали ножки стула.
— Мириам. — Его голос звучал тише, чем только что. — Как ты там?
Ей совершенно не хотелось рассказывать, что и как, но ничего не поделаешь. Много ли известно Рюйду о тарелках с макаронами, которые она швырнула в кухонную стену? О ее «депрессии»? Все возможно, если принять во внимание их мать.
Мириам вкратце рассказала ему о своем пребывании в Испании и о «Рейне Кристине». Рассказала о двух видах моря — одном, пахнущем водорослями и мидиями, и другом, с огромными волнами из Атлантического океана. Об «Эль биготе» и мужчинах, пялившихся на нее.
— Иногда просто необходимо побыть вдали от семьи, — сказала она. — Только вот одной недели явно маловато. А потому… — И она сразу перешла к делу, благо брат не перебивал ее и не спрашивал ни о чем. Не может ли он…
Она рассказала о «другом номере», который ей придется снять в случае, если она решит задержаться, и не может ли он дать ей в долг, лучше телеграфом, потому что она перерасходовала лимит кредитки. Именно в долг, она все до последнего цента вернет.
— Ничего себе! — воскликнул Рюйд, как только она на одном выдохе назвала сумму. — Уж не дом ли ты там собираешься покупать?
Однако потом сказал, что деньги она получит уже завтра утром («Ах нет, завтра воскресенье, тогда в понедельник»), только вот на какой банк переводить?
— Банк Бискайи, — быстро ответила Мириам, потому что конечно же думала об этом. У Банка Бискайи было отделение рядом с «Рейной Кристиной».
— Подожди-ка. — Голос Рюйда зазвучал вдруг собранно и твердо, и у нее перехватило дыхание. — Получается, тебя не будет на премьере?
— Да.
— А что Бен думает на сей счет?
— Он пока ничего не знает.
На другом конце линии послышался короткий смешок. Нет, не настоящий, скорее, так смеешься, когда ребенок расскажет какой-нибудь жутко примитивный анекдот, а тебе не хочется его обижать.
— Я как раз собираюсь ему позвонить, — сказала Мириам. Правда. Ах, скажи она правду, как ей стало бы сразу легко. Я тут встретила одного человека… Она знала наверняка, что брат, который на восемь лет моложе, поймет ее лучше кого-либо. Может, еще и поддержит. К Бену он всегда относился с уважением, хотя его фильмы ему мало что говорили. На премьерах он отводил Бена в сторону и говорил с ним о том, что ему понравилось. Но, выпив два бокала пива, он уже часов в двенадцать начинал посматривать на часы. «Мне пора, — шептал он Мириам и целовал ее на прощание в обе щеки. — Знаешь, есть люди, которым положено работать», — добавлял он, подмигнув.
— Рюйд? А ты помнишь того американца, Брюса Кеннеди из «The Saratoga File»? — Когда же это было — месяц назад? — они тогда смотрели на DVD «The Saratoga File». У Рюйда дома, Ингрид ушла на родительское собрание, а дети уже спали.
— Кстати, Бен определился с рекламным роликом? — спросил Рюйд, прежде чем она продолжила разговор о «The Saratoga File».
— Что за ролик?
— Ну, у нас был разговор с месяц назад. Неужели он тебе ничего не рассказывал?
Мириам почувствовала, как сперва что-то задергалось в колене, а потом дерганье переместилось наверх — в голову.
— Для «Бургер-Кинг», — сказал Рюйд. — Через Арнолда. Ты помнишь Арнолда? У меня на дне рождения — длинный такой, в джинсовой рубашке. Ты тогда с ним у нас в саду разговаривала.
Да, она припомнила мужчину, который предложил принести ей белого вина, а потом у них завязался разговор. И не потому, что я жена Бернарда Венгера, подумала она тогда. Просто потому, что я ему понравилась. Преимущество праздников вообще и в частности дней рождения в доме Рюйда и Ингрид заключалось в том, что там собирались люди, которые не интересовались нидерландским кинематографом — разве что осознавали наличие отечественных режиссеров, но примерно так же они знали, что через столько-то времени полагается чистить канализацию или что в их районе проложены велосипедные дорожки. Что за люди этим занимаются, как их зовут, об этом они не имели ни малейшего представления.
Непринужденно — так Рюйдовы друзья смотрели на нее. Они не докучали ей вопросами о творческих планах ее мужа, глаза их не загорались, когда муж подходил к ним, как случалось в Амстердаме. Она была просто сестрой их друга, Рюйда, не больше и не меньше. Возможно, она могла понравиться — во всяком случае, пока не доказано противоположное. Среди друзей Рюйда она сама была кем-то, но не чем-то при ком-то.
И мужчина в джинсовой рубашке поинтересовался именно ее жизнью, работает ли она, когда же она, хихикнув, ответила, что, мол, «ведет жизнь тупой домохозяйки», рассмеялся. Потом спросил, какие у нее увлечения. А узнав, что она изучает испанский, радостно удивился. Он интересовался и радовался искренне, вовсе не из вежливости. Испания была его любимой страной, причем, к ее сведению, его внимание привлекали не пляжи, но бескрайние просторы внутри страны, напоминавшие огромные американские ландшафты. Его звали Арнолд, и занимался он гамбургерами. Но что и как, Мириам забыла.
— Да-да, вспомнила, — сказала она. — Приятный человек.
Действительно, он был не лишен привлекательности, хороший рост, немного сутуловатый, руки в карманах, так обычно держатся высокие люди, которым не хочется общаться с собеседником словно свысока. Однако он не вызвал у нее никаких фантазий вроде обнаженного длинного тела рядом, потом сверху — как он должен изогнуть спину, чтобы поцеловать ее в губы.
— Не знаю, почему мы об этом заговорили, — сказал Рюйд. — Кажется, мы говорили о тебе и о Бене, ну да, и Арнолд вдруг спросил, имел ли он дело с рекламными роликами.
— Да.
— Но Бен откликнулся как-то вяло.
— Так.
— А когда услышал название «Бургер-Кинг», весь скривился, а потом перевел разговор на тему войны в Ираке. Не помню, что он там еще говорил, но закончилось тем, что он отказался даже косвенно участвовать в софинансировании американского вторжения. Дескать, не станет он продавать душу наглой сверхдержаве. Ну ты его в этих делах знаешь лучше, чем я. Я тогда сказал ему, чтобы он подумал спокойно и поговорил об этом с тобой. А еще я сказал, чтобы он и о семье подумал. Хотя бы раз в жизни подумал о деньгах, а не обо всех этих дорогостоящих принципах. Но думаю, лучше бы мне этого не говорить.
Мириам вообще-то не хотела узнавать, что и как, но все же спросила. Поинтересовалась, сколько «Бургер-Кинг» платит за ролик. Рюйд ответил, что не знает точно и что речь шла о серии в пять роликов, но Мириам настаивала, и Рюйд сказал, что знает очень и очень приблизительно, что это как бы пальцем в небо.
Потом он назвал сумму. Денег хватило бы на несколько сотен джинсовых курток из «Поло Ралф Лорен» — вот первое, что пришло Мириам в голову. Затем она вспомнила о старом диване, о ремонте на кухне. О посудомоечной машине. Об их автомобиле, подержанном «ситроене», который всякий раз, как они ехали в отпуск, надолго вставал на обочине где-нибудь под Брюсселем или чуть не доезжая Лилля. Вспомнила любопытные мордашки детей, когда они впервые наблюдали, как их машину грузили на полицейский эвакуатор, но в каждый следующий раз их лица становились все печальнее.
Она почувствовала, как глаза наполнились слезами. В следующий миг устыдилась, что в первую очередь подумала о материальном. А секунду спустя стыд улетучился. Я не такая, как он, подумала она. Этим нельзя заражаться. Нет, она не стыдилась. Она была вне себя. И даже не столько потому, что Бен отказался от ощутимой финансовой прибыли, сколько оттого, что он не счел нужным обсудить это с ней.
— Мириам?
Очевидно, она уже некоторое время молчала. Надо что-нибудь сказать — о роликах для «Бургер-Кинга» или что она про них знала.
— Припоминаю, но очень смутно, — сказала она. — Кажется, Бен говорил, что еще подумает.
— Тянуть нельзя. Через неделю Арнолд ожидает ответ, иначе заказ уйдет другому.
Наступила короткая тишина. Смолк и неясный птичий щебет на другом конце линии — явно из сада. Рюйд, видимо, прикрыл трубку рукой и что-то сказал жене или кому-то из детей. Когда звуки ожили, она вновь услышала скрежет стула по садовым плиткам — брат явно встал и собирался заканчивать разговор.
— Слушай, Мириам, — продолжил он. — Не хочу лезть в ваши с Беном дела, решай сама. По мне, оставайся там хоть на месяц, если считаешь, что так для тебя лучше. Но тут есть еще одна загвоздка. Видишь ли, речь о папе. Вчера он проснулся и остался в постели, мама очень беспокоится. Возможно, это ложная тревога, ты ведь знаешь, она частенько делает из мухи слона. Но, с другой стороны, на папу это не похоже, чтобы вот так просто не вставать. Я собираюсь сегодня днем заехать к ним, посмотрю, что к чему. Потом расскажу. Ты, конечно, и сама могла бы позвонить, но он ведь тебе не скажет, даже если с ним плохо.