– Ключевое слово – «если». А сослагательное наклонение к делу не пришивается.
– Вам говорили, что вы зануда?
– Нет, вы первая.
– Эдуард Петрович! Открыли уже.
Лямзин посмотрел на часы, записал время и насмешливо повернулся к Александре:
– Пойдемте, будете понятой. А заодно и проверим, насколько вы готовы оказаться на моем месте. Морально и психологически, во всяком случае.
Александра фыркнула, хотела огрызнуться, но, вспомнив о серьезности момента, передумала.
В темной прихожей было холодно, как в морге. Почему-то именно такое сравнение пришло на ум. Александра попыталась себя успокоить, внушая, что это просто обычный дом, каких полно вокруг, но руки покрылись гусиной кожей, и ее стало отвратительно знобить.
– Что, Храбрый Портняжка, сдрейфили уже? Зубами дробь выбиваете так, что в соседней комнате слышно. – Лямзин смотрел на нее с явной иронией, и это заставило Александру мобилизоваться.
Она приосанилась и постаралась как можно тверже произнести:
– Вовсе нет. Просто здесь прохладно.
– Ничего, судя по всему, сейчас вы очень быстро согреетесь.
Она поглядела на него с недоумением, пытаясь понять, что он имел в виду. Единственное возможное объяснение – что ей станет жарко от увиденного – она отвергла как несостоятельное. По причине крайнего цинизма.
– Проходите сюда, – Лямзин выглянул из соседней комнаты и поманил ее рукой к себе.
Долго ее упрашивать не пришлось. Она простучала к нему каблучками, вошла, огляделась и… тут же грохнулась в обморок.
– Можно выносить, эксперимент завершен, – пробормотал Лямзин.
– Тело Мары? – удивленно спросил участковый.
– Александру, черт возьми! На свежий воздух ее и вызовите «Скорую»! Быстро!!!
Пока врач крутился около Александры, приводя ее в чувство, Лямзин продолжил осмотр. Стены и пол ванной комнаты были забрызганы кровью, на белом кафеле остались разводы, словно Мара пыталась отбиться и спастись, на полу – недописанное слово «месть». Во всяком случае, именно так четыре буквы «мест» с росчерком вместо мягкого знака трактовал Лямзин.
Потом кровавый след вел в комнату, смежную с прихожей, и там несчастная умерла, корчась в муках.
– Проникающее колото-резаное ранение брюшной полости с повреждением печени. Смерть, скорее всего, наступила от шока или острой кровопотери. Точнее можно будет сказать после вскрытия, – бубнил медэксперт, одновременно осматривая мертвое тело.
Лямзин некоторое время стоял молча, наблюдая за его руками, а потом задумчиво сказал:
– Как вы думаете, она сама себя или кто-то помог?
Медэксперт остановился и, достав чистыми щипцами из пачки сигарету, прикурил.
– Трудно сказать. – Он выпустил струю дыма в потолок. – Вообще-то харакири, известное с давних времен в Японии, – чрезвычайно болезненная процедура. Поэтому самоубийцы обычно выбирают способы более гуманные, если так можно сказать, – снотворное, яд, прыжок с моста, наконец. Но женщина, вспарывающая сама себе живот, как закаленный в боях самурай, – это нонсенс.
– Не такая уж и нелепица, если учесть запертую изнутри дверь. Хотя это может быть обманкой. Каких только изворотливых троллей не встретишь на просторах преступного мира!
– Эдуард Петрович! – Участковый подошел и почтительно замер рядом.
– Да?
– Я навел справки: брат Мары, определенный в клинику для душевнобольных после убийства им матери и тети, сбежал оттуда.
– Когда?
– Сегодня. Точно сказать не могут, но около часа-двух назад.
– О как. Значит, братик на свободе. Ну что ж, будем искать.
Медэксперт вздохнул и, с силой вдавив окурок в пепельницу, продолжил осматривать труп.
Когда увезли тело Мары, Александра, до того тихо сидевшая во дворе под деревом и зябко кутавшаяся в пиджак Лямзина, резко встала и пошла к особняку Артура.
– Александра!
– Не хочу с вами разговаривать! – отрывисто бросила она на ходу, не оглядываясь. – Злой, нехороший вы человек! Вы же прекрасно знали, что я увижу за дверью, и тем не менее не остановили меня!
– Между прочим, вы тоже знали!
– Да? – Она остановилась так резко, что он чуть не налетел на нее. – С чего бы это?
– А кто кричал о крови, которой забрызганы стены?! Вы же сами по-шпионски подсмотрели все в окно.
– Так это же была ванная! Откуда мне было знать, что тело Мары лежит в комнате, куда вы меня столь любезно пригласили!!!
– Ладно, признаю, мой косяк. Не подумал.
– То-то же, – сразу остыв и успокаиваясь, сказала Александра. – Как собираетесь их искать?
– Кого – их? – удивился Лямзин.
– Женщин, убивших Мару.
– Опа! А с чего вы взяли, что это были женщины, да еще именно во множественном числе, а не одна, к примеру, или вообще – может, это был мужчина?
Александра смутилась и замялась.
– Э-э-э…. ну…
– Я слушаю, слушаю, говорите.
– А не выпить ли нам чаю? Тем более что мы уже пришли, а на кухне у Полины есть великолепный цейлонский чай.
Александра попыталась перевести разговор, но ничего не вышло. Лямзин набычился и навис над ней глыбой, требуя ответа.
– Ой, вот только не надо душераздирающих спецэффектов, прям ни дать ни взять – парящая гора. Сейчас слезу пущу.
– Вы, мадмуазель, не крутите! Начали, так продолжайте.
– Да ладно, пустяки. – Она выглядела смущенной, что совсем не вязалось с ее обычным самоуверенным видом.
– Александра! – гаркнул Лямзин. – Я же могу ваше поведение и как сокрытие улик от следствия расценить!
Она остановилась и подняла глаза к небу, стараясь не разреветься, но слезы предательски заполнили глаза и грозили вот-вот пролиться.
– Итак?
Она вздохнула, вытащила платочек, промокнула глаза, высморкалась и мрачно сказала:
– Видение у меня было. Две женщины и Мара с ними. Она отбивалась от них, а они наступали и наступали.
– Да что вы?! А Матерь Божья в длинном одеянии вам не являлась?
– Зря иронизируете. Я в детстве очень непослушной была…
– Заметно, – вставил Лямзин.
– Не перебивайте! Так вот, то, что говорили мне мама с папой, я легкомысленно игнорировала. И однажды, когда мы всей семьей отдыхали на даче, решила прыгнуть с горы.
– Что?!
– Да подождите вы! – отмахнулась она. – Мне и так тяжело, не люблю об этом рассказывать. Хотя меня и дразнили Атаманом за то, что дружила только с мальчишками и была у них заводилой, но на этот раз идея оказалась не моя. Заключалась она в том, чтобы спрыгнуть с горы, используя вместо парашюта зонтик.
– Вас явно мало пороли в детстве, – сказал Лямзин.
Александра слегка поморщилась, но не стала возражать.
– На право прыгать первым с горы мы тянули жребий. Выпал он мне. Я открыла зонтик и храбро сиганула вниз.
Она замолчала, задумчиво глядя вдаль.
– И? – напомнил о себе Лямзин.
– Очнулась в больнице. По счастью, было не слишком высоко, и я получила травмы, вполне совместимые с жизнью. Но после того случая остался страх высоты и еще долго по ночам мне снилось, что я лечу и разбиваюсь в кровь.
– Какое отношение эта история имеет к нашему случаю?
– Самое прямое, нетерпеливый вы наш, – съязвила Александра. – У меня стали появляться странные видения. Иногда я видела будущее, иногда – прошлое, но всегда это проявлялось в моменты сильных эмоциональных потрясений.
– Видите ли, в чем дело, Александра. Меня, конечно, тронул ваш рассказ, и я вам, безусловно, сочувствую, но вот только Мару никто не мог убить.
– Почему же?
– Потому что дверь дома была закрыта изнутри на ключ. Но даже если допустить, что неизвестные просочились сквозь отдушину, чтобы убить Мару, они должны были изрядно натоптать. А следы там, насколько я могу судить, только одного человека. И еще. Буйные фантазии, тем более по столь щепетильному поводу, вредят здоровью.
– Не поняла?
– Чего там не понять! – повысил голос Лямзин. – Я уже вас предупреждал: следствие не игрушки. Оставьте его мне, а сами сделайте вид, что вас нет.
– Грубиян.
– Ага. Но что поделаешь – служба.
Глава 24
И все-таки Александра не успокоилась. Ей очень хотелось продолжить разговор о смерти Мары – слишком явственно она все видела и слишком близко приняла это к сердцу. Но было в этом видении нечто, что смущало ее. Прежде всего, она не могла понять, почему те две женщины были так спокойны? И лица их были странными – словно застывшие маски, не выражающие никаких эмоций. А Мара отбивалась от них, размахивая ножом, и в глазах ее читался неподдельный ужас.
На кухне Полина нарезала бутерброды. Увидев вошедших Александру и Лямзина, поставила на печку чайник и, сняв с крючка у двери сумку, сказала:
– Схожу овощей прикуплю. Совсем кончилось все. Вы уж сами тут почаевничайте.
– Конечно, конечно, – с благодарностью взглянула на нее Александра.
Но едва за Полиной закрылась дверь, как на кухне появилась Аманда.
– Можно? – она жалобно посмотрела на Лямзина.
– Нельзя! – раздосадованно буркнула Александра. Ей не терпелось остаться с Лямзиным наедине, и препятствия ее раздражали.
– Вы что-то хотели? – спросил он у Аманды.
– А? Нет. Я тут немножко с вами посижу, мне так спокойнее.
Александра налила себе чаю, положила в чашку две ложки сахара и принялась меланхолично размешивать его, одновременно разглядывала низко склонившуюся Аманду. Лица ее почти не было видно из-за белокурых волос, упавших на лоб, из-под них торчали только нос и подбородок. Худенькие плечики ссутулились, бледные пальчики теребили скатерть, грозя проделать в ней дыру, и весь вид девушки был трогательно-жалок.
Александра подняла глаза и вопросительно посмотрела на Лямзина. Тот в ответ пожал плечами.
– А, вот ты где, – воскликнул Макс, вваливаясь на кухню. Судя по осоловелым глазам и тяжелому алкогольному запаху, молодой человек благополучно уменьшил запасы спиртного в доме.
Аманда в ответ и бровью не повела. Она сидела все так же молча, не поднимая головы и машинально теребя скатерть.