Барон был не против – он вообще позабыл о них в тот же момент. Нет, проводника отрядил и седельные мешки велел набить доверху. Но его самого проезжие вестники боле не видали. Так, услыхали краем уха, будто ринулся он сбираться в столицу, где только его высокородства и не хватало. Молчаливый хмурый проводник моментом усек, что его подопечные люди бывалые и торопливые. На север пойдут ходко, без баловства по трактирам и харчевням, что его вполне устраивало. Особо за две золотых монеты, какового богатства у него сроду не бывало. Намеки на местную разбойную братию проводник уразумел и повел их торным путем, где знал в каждой дыре каждую собаку. Что важней, каждая помянутая собака знала его, как верного слугу своего господина при солидном положении. Так что, с этаким довеском дорога обещала стать короче чуть ли не вдвое без непременных препирательств и мордобоя.
Яльку же разместили на псарне, но в отдельном отгороженном деревянной решеткой углу.
– Ну, как она тут? – не преминул заскочить на прощание дважды осчастливленный в этот день барон.
– Чего ей сделается? – пробурчал старый псарь, чьим рукам поручили заботу о молоденькой породистой сучке.
– Ты ее осмотрел? Здорова?
– Не дается, – пожал плечами псарь, почесав поясницу. – Пусть немного попривыкнет. Чего понапрасну запугивать? Будет потом шарахаться. Как с кобелями-то вязать-то, если она их грызть начнет?
– Не начнет! – любовно погрозил пальцем барон подремывающей Яльке. – Она у нас благородная дама. И вести себя будет прилично. Да, дорогуша?
Ялька не поленилась: оторвала от чистого пола свою благородную башку и умильно тявкнула, мотнув в довесок хвостом.
– Гляди-ка, и впрямь благородная, – не без издевки проворчал псарь.
– Ты смотри у меня! – уже на полном серьезе пригрозил барон. – Чтоб она была в полном порядке. Жаль, что уезжать нужно. Я бы ее и сам осмотрел.
Ялька поперхнулась зевком и, струхнув, замерла. Коли они на нее обзариваться начинают – в смысле кобелей да приплода – так чего ж и как осматривать станут? Вот еще радости! А клетка, как назло, слишком частая. В такую она своей змеей никак не протиснется. Коли сделаться потоньше, так это уж не змея, а моток веревки выйдет. Такая змея у нее сроду не заползает, как надо. Не бывает таких змей, хоть тресни. Выходит, подлизываться надо и срочно! Из шкуры лезть, лишь бы охмурить!
Она подорвалась и рьяно облизала толстые грязные бароновы пальцы, что вцепились в решетку.
– Красавица моя! – расплылся ее нечаянный хозяин, готовый немедля открыть клетку.
И самолично в свою очередь облизать дорогую псину с носа до хвоста.
– Папа, мы едем? – капризно прогундосила какая-то девица, заглянув в широкие ворота псарни.
Она кривила губки и манерно задирала подол длинного, небось, еще и нарядного платья. Это Ялька оценила лишь по тому неудовольствию, каким несло от девицы, что вынужденно притащилась в этот свинарник. И вовсе не свинарник – возразила Ялька, выказывая барону чрезмерную любовь всем телом. Да еще довольным жизнью повизгиванием. Он наговорил ей кучу красивостей и поперся прочь, жутко недовольный отъездом, что сам же и задумал.
– Тихо мне тут! – прикрикнул псарь, наплевав на все ее старания. – Сиди смирно. А то вон плеткой отхожу!
Плетки Яльке не хотелось – непривычная она к плетке. И взаперти торчать непривычная. Вот же тварина мерзкая – досадливо обругала она псаря, что навесил на клетку самый, что ни есть, настоящий замок. Понятно, что не ради замысленного ею побега, а ради воров. Да кому от того легче? Этот псарь такая скотина! Небось, еще и гулять ее не пустит. А она и человеком тот замок не отомкнет – не сподобилась обучиться их вскрывать. И чего ж теперь?!
В ответ на вопль ее души на пороге псарни вдруг объявился пухлый пацан где-то ее возраста с презрительно откляченной нижней губой. Тоже нарядный – зло подумала Ялька и кинулась на стенку клетки, как дура. Добро, хоть рычать не взялась, а всего лишь тявкнула пару раз. Пацан вытаращился на нее с видимым восторгом – еще один псиный любитель! Не сразу-то и уразумела: на ее удачу и впрямь любитель. Он прилип к клетке, и тут уж пришлось облизывать его немытые пальцы – он-то и всю руку сумел протиснуть. Ялька расстаралась, как последняя шлюха. Излюбила ту руку вдоль и поперек. Истерлась об нее щекой и лбом. А после добралась и до носа, торчащего из ячеи. Пацан был довольнёхонек! И едва вернувшийся псарь чего-то там вякнул – дескать, ходят тут всякие – барончик показал себя подлинно бароновым сыном. Так разорался, что Ялька ненароком стала попугиваться: как бы не лопнул! А с ним и ее жгучая надежда на прогулку.
Не лопнул. Зато на его припадок приманило каких-то двух жирных теток с мерзкими визгливыми глотками. Ни в чем неповинного псаря те визги загнали чуть не на потолок. И эти нарядные – отметила Ялька, любуясь, как пытаются уволочь баронова сына. Знать, тетки тоже каким-то местом бароновы. Она оценила напор и ловкость, с какой отбивался барончик. А потом взяла, да подлила масла в огонь: так жалобно заскулила, что у самой чуть слезы не навернулись. Сунула нос в ячею и зарыдала, тоскливо поедая глазами уже почти сдавшегося пацана. Нет, он был парень, что надо! Не бросил девчонку в беде. Это Ялька еще только заваруху видала. А тут и полное бесчинство подоспело. Барончик поднял такой хай, что стыдоба, да и только. Ей бы за такое безобразие бабуля всю задницу расписала…, как она порой грозилась. Но, так и не расписала – затосковала вдруг Ялька и вовремя. Теперь уже подлинно душевный ее скулеж пронял даже суровых теток. И вконец охреневший псарь потащился отпирать клетку.
– Господин вернется, так разом шкуру спустит. А с кого спустит? С меня же и спустит, – все бухтел, все грозил он бароновым гневом, коли собака куда денется. – Господин-то не станет разбираться, кому тут приспичило. Кому всё одни игрульки да забавы пустые. А собака-то вам не игрушка. Собака строгости требует. Собака, если в кулаке не держать, так и вовсе забалуется…
– Без тебя знаю! – свысока фыркнул барончик. – Что это ты тут о себе возомнил? Думаешь, один такой умный? Думаешь, отец меня не учил? Или ты себя умней его считаешь? – – пучился пацан незаслуженным высокомерием. – Вот я отцу нажалуюсь, что ты меня дураком полным выставляешь! Он тебе покажет!
– Так, собака ж… – попытался отбрехаться от ненужной беды псарь.
– Так она ж не охотничья! – обрадовался случаю щегольнуть нравоучением барончик. – То есть, охотничья, конечно. Но отец-то ее не для этого взял. В свору-то он ее не пустит. Он, может, и сам ее к себе заберет. Вон, как уезжать не хотел. Если бы этот ничтожный Лардàвиг не сдох, отец бы ни за что не уехал. С ней бы остался возиться. Но, в такое время в Нойцвине без него не обойтись, – чванливо надулся великий наследник родовитого батюшки. – Он теперь по страшно важному делу отъехал. Ему теперь новую королевскую династию выбирать.
– Сердце мое, подобает ли вам посвящать в столь высокие государственные проблемы холопа? – загордилась одна из теток этим прыщом, будто он тут у них целая грыжа. – Ваш отец никогда бы…
– Оставьте, мадам! – солидно пробухтел наследничек. – Я знаю, чего стоят эти тупицы. То, что будут выбирать нового короля, под силу понять даже им. Тоже мне: государственная тайна! А вот кого отец выберет, я с ними обсуждать и не думал, – надул он щеки и выпятил круглое брюшко: – А ты чего уши развесил?! – сурово прикрикнул он на псаря, чрезмерно завозившегося с замком. – Мне долго ждать?
– Сбежит, ведь! – попытался образумить молокососа псарь, удерживая отпертую дверцу.
– Сердце мое, а если она действительно убежит? – вняла предостережению тетка.
– Куда ей бежать? – пренебрежительно отмахнулся барончик. – Мадам, вы меня удивляете. Нашли, кого слушать! Ворота закрыты. Решетка опущена и мост поднят. Пока отец не вернется, отсюда ни одна собака не вылезет. Без моей на то воли! – страшно обрадовался он случаю похвастать. – Так отец приказал.
– Ну, вот по вашей воле я и того… – тотчас зацепился за его похвальбу псарь, отворяя дверцу. – А если она сбежит…
И не подумаю – возликовала Ялька, расцеловывая спасителя в пухлые щеки. А потом с великой радости она завела свое давнее представление, каким обморочила дружинников Тайной управы. Кружилась на задних лапах – эти длинные дрыгалки зверски непригодны для подобных выкрутасов. Ну, да не навернулась и то дело. Прыгала через все подряд, что подвернулось. Сама сгоняла к стене, где висели охотничьи поводки, и притащила барончику один… самый тонкий. А какой с глупой шавки спрос? Тетки вновь взялись визжать, но в этот раз от удовольствия. Очень хвалили ее умницу! И даже рискнули погладить крутой лобик промеж вислых ушей. Ялька решила их добить и раскланялась перед каждой, игриво помахивая своим шелковистым хвостом. И вот какая сволочь после этакого выпендрежа запретила бы дитю взять к себе в покои столь редкостно приличную собачку? Может, кто из теток сволочью и был, но с барончиком им не сравниться. Этот крутит своим семейством, как только его пятка задумает.
И началась у нее собачья жизнь, какую каждый норовит изругать. Для начала ее притащили на замковую поварню. Этаких роскошеств Ялька сроду не видала и в самых богатых боярских теремах. Как по ней, так с размахом сего заведения хозяева явно погорячились. Сюда – без особых на то забот да тягот – можно запихать добрую конюшню. Пусть даже семейство барона трескается от многочисленных родичей, на целую дружину его не наскрести. А в этаких хороминах враз усядется целая государева дружина да не потеснится. Нынче же тут бестолку ошиваются два десятка холопов, что, верно, взапуски подъедают хозяйские харчи. Правда, новую драгоценность баронской псарни попотчевали знатно. Обкормили до икоты и нечеловечьей отдышки! И при том все кружились вокруг барончика заполошным гомонливым вороньем. Недаром обе важные тетки сюда и не сунулись – невместно такое терпеть боярыням.
Затем Яльку долго выгуливали по двору замка. Пришлось вновь плясать – барончику страстно желалось повыпендриваться перед челядинцами. Для сего благого дела пацану вытащили на высокое крыльцо жутко тяжелое изукрашенное резьбой кресло с высокой спинкой. Небось, батюшкино! И в другой раз кичливому сопляку не скоро приведется так-то повеличаться перед холопами. А уж коль его понесло по всем кочкам, то опростоволосится перед ним и думать не моги. Лишь почует себя болваном, что выставился на посмешище, так Ялька вмиг влетит в ту паршивую клетку с благословения пинка под зад. Она поднатужилась, но в грязь лицом не ударила. Чуть лапы не переломала с таким-то брюхом! Но, пацан, по чести, перед ней заслужил. И она вновь расстаралась, то и дело выказывая маленькому хозяину всю свою собачью любовь. В этот раз он чуть-чуть не лопнул от гордости, будто лично натаскивал собачку на этакие дивные чудачества. Аж подпрыгивал в своем дурацком кресле, болтая ногами – позабыл, что нынче он взрослый и полноправный господин.