Прикинь, какую силищу соберем? Нам тогда любой поперек дороги встать поостережется.
– Коли будет с нами, – задумчиво припомнил за братцем Свантар, когда тот выдохся с непривычки от столь долгих увещеваний.
– Чего? – не понял озадаченный его молчанием Брур.
– Коли будет с нами, – терпеливо повторил армунг. – Ты верно начал. С правильных слов. Коли Валкара будет с нами. Чуешь? Сама своей волей. А силком ты с ней ничего не сделаешь. Тут державник прав. Он-то, видать, давно эту девку знает. Да и все они.
– Это внук Снурта сбрехал, будто он ей дядька, – презрительно напыжился Брур.
– Он сбрехал, а оба державника смолчали? – насмешливо уточнил Свантар. – И сама Валкара слова против не сказала. Да еще и руку ему вылизала, как он ее оглаживать взялся.
– Так чего? Выходит, правда, что дядька? – махом поостыл младший братец.
– Так и выходит, – невесело подтвердил старший. – Эх, знать бы, чем это ей в Антании так не угодили! Видал, как разъярилась? Не будь тут ее попечителей, голову заложу: устроила бы она нам гулянку кровавую. Девчонка, понятно, никакая не богиня. Но, творение самой Валкары. И тут против того, что видали глаза, не попрешь. Кто знает, может, сама Валкара за ней и следит, дабы ее дитя не обидели. А кому ж в ум-то придет?
– В Антании вон кому-то все ж пришло, – ехидно напомнил Брур. – Ты морду Хранивоя видал? Не ждет державничек от той обиды ничего доброго. И сам над ней власти не имеет.
– А его племяш?
– Этот да, – досадливо вздохнул Брур, сунувшись чесать в затылке. – Тут у них и впрямь что-то такое неведомое творится. Таймир девчонку крепко в руках держит. Знать бы, чем? Может, ритуал какой особый? Коль дознаться, так и мы б смогли так же…
– Нет, тут что-то другое. Чую, что-то посерьезней, чем вся эта муть с ритуалами. Тут она ему не зверушка прирученная. Связь меж ними какая-то. И он, видать, ей защита не меньшая, нежели она ему. А то и поболе. Ишь, как прилипла к нему, когда горе-то сразило. Ровно он ей одна защита на всем белом свете и есть. Короче, коли и мечтать заполучить девчонку, так разве что надеяться. А вдруг она из-за того своего горя не захочет и дальше в Антании пребывать. Тогда ей прямая дорога сюда к нам. Антанцы оборотней не жалуют. А у нас она в почете и неприкосновенности жить станет.
– Ага! Ты ей это еще доказать сподобься, – едко предложил Брур. – Так она тебе и поверила.
– Дитя Валкары такие дела чует, – уверенно заявил Свантар. – Не может не чуять…
При этих его словах прямиком перед столом возникла мутная дымка. А из той немедля образовалась вожделенная волчица собственной персоной. Братья-воины подскочили, едва не обделавшись. Это ж только на словах дитя богини мнится чем-то вполне нормальным. И даже понятным для ума. На деле же такое вот явление из воздуха, кому хочешь, брюхо опорожнит прямиком в собственные штаны.
Ялька, понятно, явилась вовсе не из воздуха – чушь какая. В продух она привычно вползла змеей. Под столами с лавками без помех добралась до середки дома. И даже выползла на чистое место перед столом армунга, ибо они с братом шибко увлеклись своими мечтаниями. Впрочем, она и не думала насмешничать над этой их слабостью. И сама уж поняла: среди северян ей жилось бы, куда как привольней, нежели дома, где она вечно ото всех пряталась. Оно, вроде, и для пользы, да муторно жить трусливой крысой. Нет, не случись такой беды с бабулей и дедом, она в голову бы не взяла думать о тутошней жизни. Но, нынче…
Нынче ее жизнь уничтожили. Растоптали безвинно и безжалостно. Ялька не стала допытываться у дядьки Хранивоя: кто да за что? Юган лишь помянул имя государыни, когда они остались наедине в доме армунга, и у старшѝны в душе всё перевернулось. Таким страхом от него повеяло, что и без слов понятно: она злодейка! Твердислава загубила семью Яльки, разбив ей сердечко вдребезги. И тотчас душа Ялитихайри обрела тяжкий грозный покой. Боль не то, чтоб унялась, но заползла куда-то очень-очень глубоко. В голове прояснело. А разум заполонило одно разъединственное желание: убивать. И не страстишка какая пылкая да знойная – одно лишь стремление насытить свою месть, как насыщала оборотенка свое брюхо. Его попробуй не удовольствуй, так покоя лишишься. С местью та же беда: покуда живы погубители ее семьи, Ялитихайри не обретет покоя. Хоть сотню лет на свете проживет!
Северяне молча глазели на застывшую перед ними волчицу. Не торопились влезть наперед с вопросами, ибо неведомо, чем ее явление закончится. А ну, как испытание для них какое устроили, да они опростоволосятся? Предстанут перед дочерью Валкары суетливыми недотырками – невместно такое. Оборотенка, понятно, создание могучее, да и они не мошкара болотная, чтоб зудеть не по делу. Наконец, волчица пошевелилась и тотчас обметалась той самой дымкой. На мгновенье Свантара резануло разочарование: все, уйдет. Но еще мгновение спустя перед ним стояла насупленная девчонка с огромными черными глазами. Да белыми растрепанными волосами, корни которых заметно темнели в проборе.
Свантар прочистил горло и с достоинством осведомился:
– Всесильная, что для тебя может сделать армунг…
– Не зови меня так! – раздраженно шикнула Ялька, и тотчас смутилась, что нагрубила седовласому мужчине: – Прости мое невежество. Я ненарочно.
– Как же мне тебя называть? – кивнул тот уважительно.
– Ты не произнесешь, – заверила она, присаживаясь на край лавки. – Моего настоящего прозвища. Зови меня, как все: Ялькой. Это бабуля придумала, дабы людям язык не ломать.
– Как скажешь, – армунг обошел свой стол, подошел и присел рядом с печально загорбившейся девчонкой: – На тебе лица нет. Я так понял: беда какая-то стряслась?
– Их убили, – равнодушно поведала Ялька, тупо пялясь в пол перед собой. – Деда с бабулей. Покуда я убивала этого короля из Харанга, убили мою бабулю. И деду тоже.
Подкрадывающийся к ним Брур хотел, было, высказаться, но брат предостерег его взглядом. И великан-северянин уселся напротив оборотенки прямиком на грязный пол.
– Большая беда, – безо всякого нарочитого сочувствия признал Свантар. – Попроси, и я отомщу за твоих родичей. Чего бы мне это не стоило.
– Зачем? – пожала она узким девичьим плечиком. – Сама справлюсь. Невелика хитрость.
– Невелика, – согласился армунг. – Но, ты ведь пришла о чем-то говорить со мной?
– Неа. Не просто говорить, – мотнула головенкой Ялька. – Просить пришла.
Она искоса придирчиво глянула на широкое, заросшее бородой и усами лицо вожака северян. Он чем-то напоминал деда: такой же здоровенный, седой, обстоятельный и полный достоинства старик с мудрой головой и отважным сердцем. И подобно деду он хитро изогнул одну бровь, испытывающе отвечая на ее взгляд. Яльке сразу полегчало на душе. Она не ошиблась: ей будет куда приткнуться, когда умрет эта дура государыня, что попросила Ялитихайри о помощи, а сама сподличала. И теперь из-за нее придется уходить из дома. Не из страха перед людьми. Нет, сторожиться их бабуля с дедом ее научили. А вот Таймир ее после не простит. Пусть он сам еще там, в Харанге грозился убить Твердиславу, но дядька его уломает не трогать злыдню. А вот Яльку ему уговорить не выйдет. Ялька с собой ни за что не справится. И Таймир от нее отвернется. Без него же и у себя дома она будет не дома. Кровная память ее подлинной родни настойчиво заверяла: рядом с ним, но без него будет паршиво до невозможности. Может, что и помрешь в самом деле. Нужно уходить. Она бы и в безвестность убралась подальше от суженого. Но знать, что где-то ты очень-очень нужна, куда как легче.
– Я знаю, что вы меня примете, коль попрошу, – взялась объяснять Ялька, зачем приперлась. – Знаю, что к вам из-за этого придут многие воины. Но, я не люблю убивать людей. Мне надоело их убивать. Ты тоже захочешь, чтобы я это делала?
– Да, как-то не думал о таком деле, – развел руками Свантар.
– Больно надо, – проворчал Брур. – Сами не безрукие. Тоже выдумала.
– Это хорошо, – облегченно выдохнула Ялька. – Мне у вас нравится. Так много свободы у меня никогда не было. Вечно таилась по углам.
– Обижали? – слегка нахмурился Свантар, взяв ее руку и утопив в своих огромных жестких ладонях.
– Куда им, – хмыкнула Ялька, чуток расслабившись. – Но, бабуля с дедом страшно за меня боялись. Вот я и пряталась. Надоело. Нынче я одна. И прятаться боле не стану.
– А твой дядька? – напомнил Свантар, желая разобраться с возможными сложностями.
– Юган меня любит, – вздохнула Ялька. – Горевать станет, как я уйду. Но, я все одно уйду. Надоело, – повторила она не по-детски жестко.
– Коли так, мы будем тебе рады. Но и ты знай: свобода да своеволие никак не одно и то же. Своеволия я не потерплю даже от тебя. У нас тут люди тоже живут по своим законам. Тебе-то они будут рады. Но безобразий каких терпеть не станут. Большая беда от этого случиться может.
– Я понимаю, – серьезно оценила предупреждение Ялька. – Ты не думай: меня бабуля в строгости держала. Она своеволия не терпела. Да я и не своевольница. Я нормальная. Просто люблю бегать, где душа просится. И большой город мне шибко противен. Грязно там живут. И злых много. А у вас хорошо.
– Ты вот что, девка, – не утерпев, встрял Брур. – Хочешь сама отомстить за родню, мы мешаться не станем. Но, обратно к нам тебе в одиночку уходить не стоит. В дороге всякое случиться может. Хочешь-не хочешь, а мы следом за тобой в Антанию пойдем. Переждем, покуда ты… там не разберешься. А сюда вместе вернемся. Так оно спокойней будет.
– Хорошо, – легко согласилась оборотенка. – Так и верно надежней будет. Я совсем одна быть не люблю. Тока… Дядька Брур, а тебе не опасно в Антанию соваться?
– С чего бы? – удивился «дядька», явно польщенный признанием дочери Валкары.
– Когда я убью… ее, большой шум подымется, – честно призналась Ялька. – Меня искать станут.
– Пусть подымается, – пренебрежительно усмехнулся Брур.
Свантар недобро зыркнул на братца. А потом положил ладонь на макушку Яльки и осторожно заметил: