Раньше люди рассуждали так: раз гетеросексуальность естественна, значит, гомосексуальность ненормальна. Как будто одно исключает другое! В 1999 г. увидел свет толстый сборник хорошо задокументированных примеров однополого сексуального поведения у 450 видов животных. Канадский биолог и лингвист Брюс Бэйджмил сделал обзор этих примеров в своей работе «Биологическое изобилие: Гомосексуальность у животных и природное разнообразие» (Biological Exuberance: Animal Homosexuality and Natural Diversity, 2000). Он утверждал, что размножение — это всего лишь одна из функций секса. Специалисты согласились не со всеми описаниями и интерпретациями Бэйджмила, но его книга не оставила сомнений в том, в царстве животных распространено гомосексуальное поведение[445].
Бэйджмил немало сделал, чтобы быть услышанным. И ученые, и обычные люди пытались объяснить гомосексуальное поведение у животных чем-то другим, как нечто асексуальное. По их мнению, оно просто не могло быть тем, чем казалось. Эту тактику также заметила приматолог Линда Вулф, одна из первых ученых, опубликовавших отчет об этом поведении в дикой природе. Другие исследователи были настроены скептически по отношению к ее наблюдениям, обвиняя в монтаже фотографий и измышлении историй об обезьянах. Вулф жаловалась: «Говорили, что самки садились друг на друга по ошибке — они сами не понимали, что делали»[446].
Назовем это гипотезой запутавшейся обезьяны. Бродило и много других спекулятивных идей, например представлявших гомосексуальность не как половое поведение, а как «поддельное» или «притворное» совокупление. Или как один из способов выразить доминирование (при котором женская роль — подчинение). Или что это никогда не случается по доброй воле, или что это искусственный продукт жизни в неволе, или что это случается, только если наблюдается переизбыток самцов или самок, и так далее. В некоторых из этих аргументов, конечно же, есть доля правды. Когда самцы проводят много времени вместе без самок, как в вышеупомянутой группе макак в Японии, состоявшей только из самцов, половые импульсы могут находить выход в гомосексуальном поведении. Это верно для обоих полов и случается и у нашего биологического вида, как, например, среди моряков на корабле или монахинь в монастыре. Но ни один из этих контраргументов не может объяснить невероятное разнообразие полового поведения, описанное Бэйджмилом, который в сердцах выразился о подобных доводах следующим образом:
Когда самец жирафа нюхает зад самки — без соития, эрекции, проникновения или семяизвержения, — о нем говорят, что он имеет к ней половой интерес, и его поведение классифицируется как прежде всего, если не исключительно, половое. Но когда самец жирафа нюхает гениталии другого самца, садится на него и извергает семя, это называется «агрессивным» или «доминирующим» поведением и его действия считаются вторичными по отношению к сексу[447].
Однажды случилась типичная ситуация за обедом в римском ресторане: мужчина бросал вызов другому мужчине на глазах у своей девушки. Зная основное содержание моих работ, этот мужчина пытался спровоцировать меня, требуя, чтобы я «назвал одну область, в которой сложно отличить людей от животных».
Я не задумываясь, жуя и глотая вкуснейшие спагетти, ответил: «Половой акт».
Мой ответ обескуражил его, но совсем ненадолго. Он бросился защищать страсть как исключительно человеческую черту, источник романтической любви и сопровождающих ее стихов и серенад, с насмешкой отвергая анатомию l'amore, которая одинакова у людей, хомяков и рыбок гуппи (у гуппи даже имеется видоизмененный плавник, напоминающий мужской половой орган). Он брезгливо поморщился при упоминании таких будничных и прозаических вещей.
Но тут его девушка, моя коллега, вмешалась в наш спор, предлагая больше примеров секса у животных, и мы провели остаток обеда за беседой такого рода, которая очень приятна приматологам, но смущает остальных.
Люди всегда смотрят на сексуальность животных с чисто функциональной точки зрения, называя ее «репродуктивным поведением». В нем нет никакого веселья, никакой любви и никакого наслаждения, и оно происходит только между взрослым самцом и фертильной самкой. Быть может, мы распространяем на животных такую половую жизнь, которую, с нашей точки зрения, стоило бы вести нам самим. У секса есть только одно предназначение, так зачем его использовать для чего-то еще? Именно поэтому перечень наших половых грехов включает явления, о которых многие предпочитали бы не говорить (в том числе использование противозачаточных средств). Поскольку мы, люди, постоянно сбиваемся с пути истинного и, быть может, от этого чувствуем себя виноватыми, мы с удвоенным рвением беремся за животных и утверждаем, что они полностью посвящают себя зачатию детей. И неважно, что у некоторых животных, таких как бонобо, три четверти половой деятельности не имеет никакого отношения к размножению. Они спариваются в сочетаниях, которые просто не могут привести к зачатию, или в таких позах, что сперма никогда не приблизится к яйцеклетке.
Бонобо известны как хиппи в мире приматов. «Бар бонобо» можно отыскать во множестве крупных городов, и часто приходится слышать о секс-терапии, которая обещает «выпустить на волю вашего внутреннего бонобо». При этом мне пока еще не встречался ни один представитель этого вида, для которого гомосексуальная ориентация была бы доминирующей. Человеческие категории к бонобо не применимы. По знаменитой шкале Альфреда Кинси от 0 до 6 (от исключительно гетеросексуального до исключительно гомосексуального) подавляющее большинство людей окажутся на гетеросексуальной стороне, но все бонобо стопроцентно бисексуальны, то есть представляют собой идеальную тройку по этой шкале.
Помимо спаривания самца с самкой во множестве различных позиций, самый характерный для бонобо паттерн — это трение гениталиями между самками. Позиция лицом к лицу — когда одна из самок может приподнять другую над землей, в то время как та хватается за нее, совсем как детеныш за мать, — позволяет обеим самкам производить быстрые движения из стороны в сторону. Они трутся своими набухшими клиторами со средней скоростью 2,2 движения в секунду, что представляет собой тот же ритм, что и у толкающегося в самку самца. Каждый исследователь, изучающий бонобо, наблюдал GG-трение и в неволе, и в дикой природе[448].
У бонобо наблюдаются и другие позиции и паттерны, которые приносят удовольствие без шанса на зачатие. Например, самцы трутся ягодицами друг о друга: оба партнера стоят на четвереньках, потираясь задами и мошонками. При фехтовании половыми органами, которое на данный момент наблюдалось только на полевой станции в Вамбе, двое самцов висят на ветке лицом к лицу и трутся друг о друга, словно скрещивая рапиры[449].
Также распространенным эротическим паттерном является поцелуй в губы, при котором один из партнеров накрывает раскрытым ртом губы партнера, часто сопровождая это существенным контактом языка с языком. Этот «французский поцелуй», типичный для бонобо, отсутствует у шимпанзе и большинства других приматов, которые целуются более платонически. Это объясняет, почему сотруднику зоопарка, незнакомому с бонобо, пришлось испытать на себе такой поцелуй. Как же он растерялся, внезапно почувствовав язык обезьяны у себя во рту!
Самцы вручную стимулируют гениталии друг друга. Один садится прямо, раздвинув ноги, и предлагает свой эрегированный пенис, в то время как второй не слишком крепко берет его в руку и производит поглаживающие движения вверх-вниз. Такой массаж обычно не приводит к семяизвержению. Самки тоже иногда касаются гениталий друг друга или тычут в них пальцем, но быстро переходят к GG-трению, как только между ними возникает более сильный половой интерес. Они предпочитают более симметричное взаимодействие.
Поскольку партнеры по спариванию находятся лицом друг к другу, выражение лиц и звуки, которые они издают, делают его еще интенсивнее и интимнее. Мы знаем из подробного видеоанализа, проведенного итальянским приматологом Элизабеттой Паладжи, что иногда партнеры теряют зрительный контакт, координацию движений и синхронизацию. Самки громко повизгивают во время GG-трения, и, если одна из них возбужденно обнажает зубы, вторая немедленно повторяет за ней. Лицевая мимика служит мерой эмпатии, так же как и у людей, и она больше распространена в отношениях между самками, чем при гетеросексуальном спаривании. Исследуя подобные связи в дикой природе, ученые смогли оценить повышение окситоцина в моче самок после однополого секса, которое отсутствует при гетеросексуальном контакте. Такой результат подразумевает, что самки могут испытывать более сильные эмоции от контакта с представительницами своего пола, чем с представителями противоположного[450].
То, что некоторые самки предпочитают искать контакта друг с другом и вкладывают в него больше эмоций, чем в спаривание с самцом, соответствует структуре сообщества, при которой всем заправляет сплоченное сестринство. Самкам бонобо необходимо разрешать конфликты и развивать сотрудничество. Во многих ситуациях секс служит им главным социальным клеем[451].
Самки бонобо налаживают отношения с помощью GG-трения. Одна самка держится за другую, когда они трутся друг о друга клиторами из стороны в сторону в быстром ритме
Чтобы мой беглый обзор не произвел впечатления, будто бонобо слишком много внимания уделяют сексу, необходимо добавить, что их эротическая деятельность абсолютно буднична и непринужденна. Из-за нашей человеческой одержимости сексом нам может быть трудно это осознать. У нас столько табуированных практик и мы так тщательно скрываем определенные части тела, что не можем вообразить себя без этой воображаемой смирительной рубашки. Мы никогда полностью не расслабляемся, когда речь идет о сексе. Мы цензурируем наготу, измеряем длину юбок в школах, подавляем сексуальные мысли и используем широкий спектр эвфемизмов, чтобы не упоминать секс и любые телесные функции. Даже если вы случайно заденете чужую грудь, ягодицы или гениталии, это может вызвать нехорошие ассоциации. Сексуальность — это запретный плод, охраняемый нами с ревностью и возмущением, которые были бы просто смешны в любой другой области.