– Выпей это, – сказала Уинни и поставила перед ним чашку горячего кофе. – Я пока займусь сэндвичами.
Помидоры. Салат-латук. Копченая индейка. Швейцарский сыр. Ржаной хлеб. Горчица грубого помола. Уинни как будто знала, где хранятся все продукты на кухне. Умом Генри понимал, что это обстоятельство должно озадачить и даже встревожить его, но вместо этого ему было легко и приятно. Он блаженно улыбался Уинни.
– Ты спасла жизнь моей дочери, – сказал он.
Эмма отодвинула какао и посмотрела на отца, потом на Уинни и на невидимую девочку рядом с собой. Ему показалось, или Эмма выглядела испуганной, когда смотрела на пустое место, где должна была находиться Дэннер?
– Пей свой кофе, – сказала Уинни, нарезая помидор. Сок брызнул на разделочную доску, и он посмотрел, как она облизала пальцы. Генри подумал, что если бы они были женаты, то это был бы один из знакомых жестов, которые он бы полюбил, и дожидался того момента, когда Уинни, – его Уинни, – будет облизывать пальцы, нарезая помидоры для ужина.
– Вы уверены, что у него нет сотрясения мозга? – спросила Эмма. – Он выглядит немного обалдевшим.
Уинни подняла голову, не отрываясь от работы.
– Разве твой папа не всегда выглядит слегка обалдевшим? Когда мы дружили в колледже, так оно и было.
Эмма засмеялась.
– Серьезно, – сказала Уинни. – С ним все в порядке. Немного еды и кофе, и он будет как новенький.
Когда она закончила готовить сэндвичи, то дала Эмме тарелку и спросила, не согласятся ли они с Дэннер немного посмотреть телевизор в гостиной.
– Нам с твоим папой нужно поговорить, – объяснила она.
Эмма кивнула и оставила их наедине. Иногда Эмма кажется взрослым человеком в теле ребенка – проницательной и умной не по возрасту. Такая серьезная девочка: вечно что-то считает, выправляет, приводит вещи в порядок. Генри вспомнил тот день, когда во дворе упало старое дерево и какой испуганной выглядела Эмма, когда сказала: «Может быть, это знамение». Она верит в знамения и понимает, когда вселенная посылает предупреждение.
– Она бы утонула, – сказал Генри, и его глаза наполнились слезами. Он выглядел жалко и понимал это. Он самый недостойный мужчина на свете. Негодный отец и неверный муж. Может быть, Тесс была права. Возможно, им всем будет лучше, если он найдет себе другое место для жилья. Но мысль о расставании со своим домом и семьей была невыносима для него. Генри был уверен, что это убьет его.
– Ты этого не знаешь, – сказала Уинни.
Она начала гладить голову Генри, утешать его, словно маленького мальчика. Генри прислонился к Уинни и посмотрел на ее руки, на красивые узоры из шрамов, которые заканчивались у запястий. Шрамы пересекались, образуя ряды длинных ромбов, похожих на рыбью чешую. Может быть, эта его жена из другого измерения, – на самом деле русалка. Может быть, она уведет его жить под водой.
Под водой.
Вниз, вниз, вниз. Камни в ее одежде.
Его пробрал озноб, и он отстранился от Уинни.
– Что ты там делала? – спросил Генри с внезапным осознанием трезвеющего человека.
– Я пришла повидаться с тобой. Извиниться за тот нелепый фокус вчера ночью и попытаться все объяснить. Понимаешь, две недели назад я получила открытку…
– Но я тебя не слышал. Ты не приехала на автомобиле.
Его подозрения усилились.
– Я остановилась на обочине и прошла через лес. Через скульптурный сад Тесс.
– Ты видела грот? – спросил Генри. У него немного заплетался язык, и «грот» вышел похожим на «рот».
– Да, видела.
– Выглядит жутковато, да?
– Это красивое место для поминовения, – возразила Уинни.
– Хочешь знать один секрет? – спросил Генри и наклонился к ней. Он еще был достаточно пьян, чтобы делиться секретами.
– Какой?
– Иногда мне кажется, что Сьюзи все еще здесь, – шепотом сказал он. – Думаю, она нашла обратный путь.
Ты ставишь половинки друг напротив друга, ложишься на пол и видишь зеркальный коридор. Заползаешь в этот коридор и вылезаешь наружу.
– В последнее время я гадаю о том, не она ли стоит за всем, что происходит с нами, – продолжил Генри.
Уинни улыбнулась.
– Иногда мне тоже так кажется, – ответила она и прикоснулась к пластырю над левым глазом Генри.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Генри вспомнил, о чем он думал, когда смотрел, как Уинни выносит Эмму из бассейна; ему каким-то образом казалось, что она – это он сам. Когда он посмотрел ей в глаза, то подумал, что Уинни может видеть все, что с ним произошло за последние десять лет. Как одно разочарование следовало за другим и как ему не удалось обрести счастье для себя и Тесс, к которому он сначала так стремился. И Генри был уверен, что для Уинни все сложилось точно так же. Он увидел в ее глазах такую же пустоту, как у себя, поэтому сказал:
– Мы заслуживали больше того, чем получили.
– Возможно, – ответила Уинни. Потом она наклонилась и слегка поцеловала Генри в лоб над лейкопластырем.
– Уинни, – прошептал он, и само ее имя стало похоже на спасательный плот, за который он цеплялся. Но это даже не ее настоящее имя, верно? Когда он познакомился с ней, ее звали по-другому и она писала стихи, пронизанные горечью, – стихи о предсмертных записках и о заблудших душах, затерянных во времени. Нервная, издерганная девушка, которая избегала взгляда в глаза. Как ее звали раньше? Кажется, Билл Лунд называл это имя сегодня утром, но, как ни странно, сейчас Генри не мог вспомнить.
Все, что он помнил, – все, что имело значение, – это то, что Сьюзи превратила ее в кого-то еще. Она дала Уинни оружие, новую стрижку и новое имя. Генри хотел спросить Уинни, что стало с тем старым «винчестером», но его нетрезвый ум начал двигаться по кругу.
– Ты что-то сказала насчет открытки?
Уинни кивнула:
– Я получила ее две недели назад. Из Вермонта. На лицевой стороне была фотография лося, а на обратной стороне надпись: «Разоблачение – это свобода. Для того чтобы понять природу вещи, ее нужно разобрать на части».
– Прямо как у Спенсера, – сказал Генри.
Уинни снова кивнула:
– Знаю, мачеха сказала мне. Она также сказала, что его отец нанял частного сыщика. Так или иначе, когда я получила открытку, то решила вернуться и оглядеться по сторонам. Хорошо, что я это сделала. Я вошла в хижину, и там все осталось по-прежнему, Генри. Точно так же как перед нашим отъездом. Это было довольно жутко, словно попасть в то место, где время остановилось на месте. Типа «Сумеречной зоны». Я остановилась там, прибралась и привела все в порядок.
Генри понимающе кивнул.
– Этот частный сыщик уже здесь. Ты встречалась с ним?
Она отрицательно покачала головой.
– Должно быть, он поговорил с твоими родственниками, потому что знал, что ты тоже здесь. Он приходил сюда сегодня утром. Когда он ушел, то отправился в колледж. Ему не понадобится много времени, чтобы узнать о хижине, если он еще не знает.
– Ничего страшного, – сказала Уинни. – Там все вычищено до блеска, и он не найдет ничего, кроме меня.
– Думаю, это само по себе покажется ему интересным, особенно если ты будешь ходить, переодетая в Сьюзи, – Генри не мог удержаться от подколки. – Ты же не ожидала, что снова одурачишь меня, когда пришла сюда в таком виде?
Уинни негодующе покачала головой:
– О, боже, нет… дело не в этом. Просто я боялась приходить сюда. Я не знала, хватит ли мне смелости встретиться с тобой лицом к лицу. Когда я одета как Сьюзи, это придает мне силы. Заставляет меня ощущать, что я способна на вещи, которые не могу сделать сама. А когда я ношу ее старую одежду, Генри, то чувствую себя так близко к ней! Как будто она снова со мной, и я снова цельная. Последние десять лет я была полуживой и брела по жизни, словно во сне. Когда я впервые надела ее одежду, то как будто проснулась. Какой в этом смысл?
Генри не думал, что в этом есть какой-то смысл, но предпочел промолчать. Возможно, это имело такой же смысл, как вера в то, что невидимая подруга его дочери может оказаться мстительным духом.
– Тогда откуда взялись эти открытки? – спросил он.
Уинни пожала плечами:
– Вы с Тесс получали открытки?
– Нет.
Она кивнула с таким видом, словно ожидала подобного ответа, потом посмотрела в кофейную чашку.
– Это тебе не кажется странным?
Ему не понравилось, как она посмотрела на него. С подозрением во взгляде.
– Ты думаешь, это я послал их? Какого дьявола мне это нужно? Зачем мне рисковать своей жизнью?
– Я не говорила, что это ты.
– А кто тогда? Тесс? Думаешь, это сделала она?
Уинни едва заметно приподняла бровь.
– О господи! – Генри фыркнул, разбрызгивая горячий черный кофе, и начинает смеяться. – Это полная чушь, Уинни.
– Открытки были отправлены из Вермонта, Генри. Вы с Тесс их не получали. Больше никто, – по крайней мере, никто из живых, – не смог бы процитировать фразы из манифеста. А еще этот грот…
– Грот?
– Когда она соорудила его?
Он пожал плечами:
– Кажется, она приступила к работе пару недель назад.
– Примерно в то время, когда были разосланы открытки.
– Это совпадение, – сказал Генри.
Уинни с присвистом втянула воздух сквозь зубы.
– Сьюзи научила тебя тому, что случайных совпадений не бывает, Генри.
Нет. Это неправильно.
– Сьюзи говорила, что мы должны разбирать вещи до самой сути, – возразил Генри. – Что вселенная была создана в состоянии хаоса.
Уинни кивнула.
– И в этом хаосе есть закономерности. Случайных совпадений не существует.
Генри позволил этим словам впитаться в мозг, пропитанный водкой. Неужели Уинни права? Неужели это та правда, которую они так старались доказать, разбирая все на части? Что они могли разнести все вокруг, даже кого-то убить, но хочешь или нет, существуют связи и закономерности, которые нельзя разрушить. Ни временем, ни даже смертью. Никакое вино и водка не могут избавить от этого.
Генри прикоснулся к брелоку в виде гадательного шара на цепочке: это было еще одно доказательство правоты Уинни.