Я чертовски горжусь Уинни. Горжусь нами.
Кажется, я влюблена во всех этих людей. Не хочу, чтобы это когда-нибудь закончилось.
Тесс закрыла дневник, вернула его в коробку для инструментов и захлопнула крышку. Потом она торопливо прошла мимо притаившегося в темноте чудовищного каноэ и вышла из амбара в сад.
Она никогда не рассказывала Генри о презервативах. И о своем разговоре с Уинни. Это бы лишь запутало главную проблему – ее беременность, – а им нужно было срочно принимать решение.
Сердце Тесс гулко стучало, когда она шла по двору, и прожекторы с датчиками движения автоматически включались. Унесенные фотографии вызывали приятное волнение, сходное с тем, которое она испытывала во время прошлых миссий «Сердобольных Разоблачителей». Такие дела всегда имели привкус опасности, суховатый и едкий как запах пороха после выстрелов из ружья Уинни. Страх оказаться пойманными был живой, дышащей и осязаемой вещью. Он пронизывал их и кружил им голову, как пьянящее вино, которого никогда не бывает достаточно.
Луна – тонкий серебряный серпик в небе. Звезды – миллионы булавочных уколов, пропускающих неземной свет.
Это заставило ее снова вспомнить о презервативах.
Бездумное коварство Уинни привело к рождению Эммы и изменило ход жизни Тесс, придало ей цвет и зримую форму. На мгновение Тесс попыталась представить альтернативную реальность, где Уинни остереглась портить презервативы, и поэтому Эмма, – ее чудесная, умная и странноватая девочка, – так и не появилась на свет. Тесс уверена, что она бы ощущала боль по отсутствующему ребенку, словно боль в фантомной конечности.
Глава 39
Немного пошатываясь, Генри сделал шаг по направлению к ней. Значит, он снова пил. Уинни представила безрадостное течение его монотонных дней: управление лакокрасочной компанией, оплату счетов, надзор за дочерью и неизменное бытовое пьянство по вечерам. Всем нам нужно было какое-то утешение. Что-то, облегчающее невыносимую тяжесть жизни. Уинни машинально провела пальцами по шрамам на своих руках.
– Я рада, что ты приехал, – обратилась она к нему. Уинни стояла на крыльце, по-прежнему в одежде Тесс.
– Я привез твои вещи, – сказал Генри и протянул пластиковый пакет. Она заглянула внутрь. Ее маскарадный наряд Сьюзи успел высохнуть: коричневая блузка, черные легинсы.
Но чего-то не хватало.
– Где парик?
Генри пожал плечами:
– Мне показалось, ты забрала его. Его не было в ванной рядом с одеждой.
Уинни ощутила мгновенную панику. Это бессмысленно; она оставила парик сохнуть в ванной вместе с одеждой. Куда он мог запропаститься?
– Фрэнсис! – прокричал тонкий голосок в темноте за спиной у Генри. Уинни прищурилась и увидела девочку, выпрыгивающую из «Блейзера». Это была Эмма – та самая девочка, которую она вытащила из бассейна сегодня днем.
Но черт побери, кто такой Фрэнсис?
Эмма подбежала к лосю Сьюзи, которого Уинни уже почти собрала заново.
– Фрэнсис! Девять, девять, девять!
Генри повернулся и непонимающим взглядом посмотрел на девочку.
– Эмма?
Уинни заметила, как изменилась его манера. Он опустил плечи; его голос стал нежным.
– Смотри, папа: киски!
Генри вытаращился на дочь, которая опустилась на колени среди пушистого моря кошек.
– Как ты попала сюда? – спросил он.
– Я спряталась за сиденьем.
– Спряталась? О господи, Эмма! Ты хоть понимаешь, как это было опасно?
Лицо Эммы, сиявшее от восхищения еще несколько секунд назад, омрачилось. У нее задрожал подбородок.
Уинни прикоснулась к руке Генри. Тот вздрогнул, но не отстранился.
– Я уверена, что она больше не будет так делать. Правда, Эмма?
Девочка кивнула.
– Кошки проголодались, – продолжила Уинни. – Хочешь покормить их, Эмма?
Лицо девочки озарилось восторженной улыбкой, и она энергично закивала. Уинни направилась в хижину, где взяла три банки тунца и миски.
– Почему кошки все еще здесь? – недоуменно спросил Генри, когда она вышла.
– Полагаю, им больше некуда было идти, – ответила она.
– Но как им удавалось выжить столько времени?
– Инстинкт, – сказала Уинни и передала Эмме миску с тунцом.
– Папа, мы можем взять одну кошечку домой? Ну пожалуйста! – попросила Эмма, когда поставила миску перед голодными орущими кошками.
– Они бродячие, солнышко. Наверное, у них блохи, и они могут кусаться.
– Разреши ей взять кошку, Генри. Проклятье, пусть возьмет двух! Одну для Дэннер.
Генри яростно посмотрел на нее, и Уинни захохотала. Бедный Генри, он до сих пор так серьезно относится к словам. Ему нужно успокоиться, научиться играть и шутить.
– Эмма, – сказала Уинни. – Ты знаешь, что у лося есть секрет?
Девочка покачала головой, и Генри повторил ее жест. Он беззвучно произнес «нет», но Уинни сделала вид, будто не заметила.
– Он пустой внутри. В его груди есть дверца. Если хочешь, то можешь забраться внутрь.
– Это плохая идея, – сказал Генри.
Уинни встала и открыла дверцу немного сбоку от груди лося. Петли, которые она купила в хозяйственном магазине, работали превосходно.
– Ну пожалуйста, папа! – воскликнула Эмма.
Признавая свое поражение, он приподнял Эмму, чтобы она могла забраться внутрь.
– Зачем ты восстановила его? – поинтересовался Генри.
– Точно не знаю, – призналась Уинни. – Пожалуй, я хотела посмотреть, получится ли у меня.
Она гордилась своей работой и радовалась тому, что кто-то наконец мог оценить ее. Тот, кто знал лося в другой жизни, кто понимает, сколько труда было вложено в него. Она не смогла найти все первоначальные фрагменты и вырезала новые из веток. Пока что она еще не приклеила холст, но дело шло к этому.
– Я стою там, где должно быть его сердце! – восторженно сказала Эмма.
– Генри, когда я взялась за лося, то начались странные вещи, – Уинни понизила голос, так что Эмма не могла ее слышать.
– Какие вещи?
– Если я скажу тебе, ты подумаешь, что я спятила.
– Ну, попробуй, – сказал он. – Я кое-что понимаю в безумии.
Уинни улыбнулась.
Готова поспорить, что понимаешь.
– Ну, ладно, – начала она. – Когда я приехала сюда, то собрала всю одежду Сьюзи, запихала ее в большой мешок для мусора и затопила посреди озера. Избавлялась от улик, как ты понимаешь.
Генри кивнул.
– На следующее утро после того, как я начала работать над лосем, я проснулась и обнаружила, что один из нарядов, которые я утопила, лежит рядом со мной. Шелковая блуза, легинсы и ботинки. Как будто Сьюзи побывала там ночью, оставила одежду и испарилась.
– Господи! – прошептал Генри.
– Папа, – позвала Эмма изнутри. – Я могу видеть через его глаза!
– Я испугалась до чертиков, – торопливо прошептала Уинни. – Скатала одежду в комок и засунула на дно мусорного бака снаружи. Когда я проснулась на следующее утро, все опять лежало рядом со мной. Но на этот раз наверху был светлый парик.
Генри передернул плечами.
– Я снова собрала одежду и на этот раз решила сжечь ее, но тут увидела мой раскрытый дневник, лежавший на столе. Там была запись, которую я не делала. Знакомый почерк. Это был почерк Сьюзи!
Генри медленно покачал головой, словно хотел сказать, что такого не может быть никогда и ни за что.
– Что там было написано?
– «Надень это, Уинни».
– И ты сделала это?
Женщина кивнула.
– Сначала я была перепугана. Но потом, когда я надела парик и посмотрелась в зеркало, что-то случилось. Я ощутила ее присутствие, Генри. Было так, как будто она стоит рядом со мной, наполняет меня уверенностью и шепчет мне на ухо. Как будто я действительно стала ею.
Генри молчал, отвернувшись от нее. Она зашла слишком далеко. Не следовало рассказывать так много за один раз.
Не торопись, крошка.
– Это было очень тяжело, – сказала Уинни. – Даже после стольких лет я каждый день думаю о ней. Мне ее не хватает. С ней я могла быть кем угодно, кем я хотела. Поэтому да, я нарядилась как она. Наверное, мне не следовало это делать. Наверное… – она замолчала. Генри протянул руку и ласково сжал ее предплечье.
– Я слышу, что думает лось! – объявила Эмма.
– Она поразительный ребенок, Генри, – прошептала Уинни. – Тебе повезло с ней.
– Знаю, – ответил Генри. Но она заметила, что он совсем не считает, что ему повезло. Уинни улыбнулась. Именно такого Генри она ожидала найти: разобранного на части, как лось. Он сунул пальцы в карман рубашки, пытаясь вытащить сигарету.
– Все еще куришь, да? – спросила она.
– Я завязал в тот день, когда мы уехали из хижины. Но на прошлой неделе купил себе пачку.
– Не возражаешь, если я тоже покурю? – он вытряхнул сигарету и раскурил для нее. Какое-то время они стояли и слушали, как Эмма общается с лосем Фрэнсисом.
Уинни подумала о том, что Сьюзи была права. На самом деле, все это бутафория: сигарета, пропавший парик, реконструированный лось. Все это лишь фрагменты сценического оформления, помогающие перейти от одного акта к следующему. Скрытые вещи, которые придают нам храбрости и толкают нас вперед.
– Значит, у тебя нет планов насчет него? – спросил Генри.
– Насчет кого?
– Я про лося.
Уинни рассмеялась.
– Думаешь, я собираюсь воспользоваться им для похищения бедного влюбленного мальчика или для очередной безумной схемы? Ничего подобного. Я думала о том, чтобы поместить его в озеро.
– Куда? В озеро?
– Разве не понимаешь? Устроить ему похороны, наподобие ладьи викингов. Отдать последние почести. Я хотела доставить его на озеро и поджечь там. Думала, что это будет… катарсис или что-то в этом роде.
Она посмотрела Генри в глаза и увидела, как он начинает улыбаться, но потом выражение его лица вдруг изменяется.
– Я вижу то, что видит Фрэнсис, – донесся тонкий голосок изнутри лося. – Я знаю то, что он знает!
Генри обменялся с Уинни паническим взглядом, который сказал: Я чертовски уверен, что ты ничего не знаешь.