Эмма поправила одеяло над куклой-чучелом в своей постели. Она понимала, что у нее осталось мало времени. Ее отец разговаривал с Лорой на кухне. Он уже обнял Эмму и пожелал ей спокойной ночи. Теперь он говорил Лоре, что она может спокойно лакомиться куриными кебабами из холодильника.
Эмма тайком спустилась по лестнице в прихожую, мимо картины с Фрэнсисом.
– Девять, – прошептала она и тихо открыла входную дверь, придерживая створку, чтобы та не заскрипела, а потом направилась к служебному пикапу, на котором ее отец разъезжает целыми днями. Она забралась на бампер и залезла в открытый кузов, где поползла к дальнему борту и спряталась под старым брезентом, от которого пахло плесенью и скипидаром.
Немного раньше она снова попробовала дозвониться маме (чей мобильный телефон весь день оставался выключенным) с домашнего телефона и случайно вклинилась в разговор между ее отцом и Уинни. «Ты уверена, что мы должны это сделать?» – спросил он, а Уинни ответила: «Уже слишком поздно отступать».
Эмма не могла этому поверить: Мэл оказалась права! Ее отец крутил роман с Уинни! Это было совершенно ясно. Когда ее мама узнает об этом, то бросит его. Бросит их обоих.
Но хуже всего было то, что Эмма сама во всем была виновата. Это она послала Уинни ту дурацкую открытку с лосем. Это Эмма привела сюда Уинни. Если бы она так сильно не старалась помирить родителей, то не совершила бы тот единственный шаг, который навсегда разлучит их.
Оставалось лишь одно: остановить их.
Именно это она собиралась сделать: разоблачить интрижку между ее отцом и Уинни и дать им понять, что это ужасная ошибка. Что это выведет их мир из равновесия. И что Сьюзи была кругом неправа; ведь искусство – это не хаос и разоблачение. Эмма скажет им, что настоящее искусство – это найти способ восстановить разбитое, снова сделать его целым.
Глава 72
Уже опаздывая, Генри пошел в свою мастерскую с канистрой бензина. Когда он подошел к амбару, то увидел, что свет включен, что весьма было странно; он не был там с самого утра и был уверен, что выключил свет, когда уходил. Он медленно отодвинул дверь и вошел внутрь. Яркие галогенные лампы освещали пустую деревянную раму, где больше года стояло его каноэ.
Только она была не пустая.
Посередине, лицом вверх, словно ее застали во время адской дремоты, лежала кукла Дэннер.
Генри ахнул.
Он на цыпочках обошел куклу и приблизился к верстаку, словно боялся разбудить ее. Там он нашел веревку. Ярко-желтый нейлоновый шнур толстого плетения. Понимая, что это бессмысленно и что он лишь впустую тратит время, он связал куклу. Генри поднял ее руки, перевязал запястья.
Крепче, Генри. Вяжи крепче.
Потом он связал ее лодыжки.
Только ради мстительного удовольствия он использовал остаток стофутовой веревки, чтобы обмотать ее туловище от старых ботинок с фирменным клеймом «Дэннер» до светлого парика, пока она не стала похожа на ярко-желтую куколку.
– Генри? – мужской голос раздался из темноты снаружи. – Вы там?
Вот дерьмо. Это был проклятый Билл Лунд.
Генри схватил с пола кусок холщового полотна и поспешно набросил его на куклу в тот момент, когда Билл открыл дверь.
– Привет, Билл, – сказал Генри. Он небрежно прислонился к деревянной раме, где когда-то стояло каноэ, и улыбнулся так, что свело челюсти.
– Сиделка сказала, что вы уехали, но я видел ваш автомобиль и свет внутри.
– Я как раз собирался идти. Нужно помочь моей бригаде со срочной ночной работой, – Генри солгал, хотя даже не собирался этого делать. Но было уже поздно отступать.
Генри посмотрел на листы черного пластика, прикрепленные к оконным рамам.
– Вы не любитель дневного света, да? – поинтересовался Билл.
– Пожалуй, нет, – ответил Генри.
– Вообще-то, я хотел поговорить с Тесс, – продолжил Билл.
– С Тесс?
– Да. Видите ли, я побеседовал с Джулией из галереи «Золотое Яблоко» и хотел расспросить Тесс о женщине, которая приобрела ее картины. У вас есть представление, где бы я мог найти вашу жену?
Генри застыл на месте.
– Нет, – ответил он. – Понятия не имею.
– И вы не беспокоитесь? – спросил Билл.
– А я должен? – огрызнулся Генри. – Вообще-то, она взрослая женщина.
Он перевел дух и попробовал еще раз:
– Послушайте, мы с женой… вроде как в размолвке. Уверен, вы догадались об этом, когда увидели, как мы живем.
Билл кивнул.
– Подозреваю, она с кем-то встречается. Наверное, сейчас она с ним.
– Ясно. Вы не попросите ее связаться со мной, когда она вернется?
– Разумеется, – сказал Генри и посмотрел на часы – откровенный намек на то, что он опаздывает.
– Значит, вы спустили ее на воду? – спросил Билл.
– А? – Генри прикусил щеку изнутри.
«Нам нужно нагрузить ее, чтобы она не всплыла».
– Вашу замечательную лодку. Как она плавает?
Генри глубоко вздохнул и улыбнулся.
– Как во сне, – сказал он.
Генри стоял на дорожке и смотрел, как хвостовые огни прокатного кроссовера Билла исчезают в темноте, когда он свернул на главную дорогу по направлению к городу.
Он посмотрел на часы. Проклятье. Он достал мобильный телефон из кармана джинсов и позвонил Уинни.
– Что стряслось? – спросила она.
– Я немного опаздываю, – сказал Генри. – Лунд только что был здесь. Тесс так и не появилась, поэтому я вызвал сиделку.
– Чертовщина какая-то, – сказала Уинни. – Она не могла просто так оставить тебя и Эмму.
– Верно, – согласился Генри. – Послушай, я выезжаю примерно через пять минут.
– Отлично. Не забудь канистру с бензином.
– Уже не забыл. И кукла тоже у меня. Я связал эту паршивую суку с головы до ног.
– Превосходно, – ответила Уинни. – Через час мы встретимся у озера. Скоро увидишь последний подарок, который мне кто-то оставил.
– Что это? – спросил он.
– Старый дневник Сьюзи. Он лежал на столе после того, как я вернулась в хижину. Я принесу его с собой, и мы скормим его лосю.
– Через час, – сказал Генри и повесил трубку.
Каким образом дневник мог попасть в хижину из его мастерской? Ему в голову пришла абсурдная мысль: это сделала кукла.
– Держись, Генри, – пробормотал он себе под нос.
Генри вернулся в амбар, взялся за угол рабочего холста, но не спешил отбросить ткань в сторону. Что, если ее там не окажется? Закусив щеку изнутри, он сосчитал до трех, а потом, словно фокусник, отдернул холст: только что было, и вот уже нет.
Но кукла лежала на месте, по-прежнему обмотанная желтой веревкой.
А теперь мой следующий фокус…
Когда Генри наконец поднял куклу и взвалил ее на плечо, словно пожарный, спасающий человека из огня, ее вес и плотность снова изумили его. На мгновение ему показалось, что она зашевелилась; ее тело стало жестким, потом снова обмякло, оказавшись в кузове пикапа. Его сердце гулко колотилось в груди, дыхание выходило с хриплым свистом. И тут он услышал звук, который исходил от куклы, – низкое гортанное жужжание. Белый шум.
Глава 73
Уинни стояла у стола в хижине, в последний раз переодетая в Сьюзи. Она выбилась из сил, но дело было почти закончено. Еще днем они с Генри спустили каноэ на воду, вогнали в носовую часть крюк с пружиной, пропустили канат и обмотали вокруг ближайшего дерева, чтобы лодка не уплыла. Потом они с великими усилиями загрузили лося в пикап Генри, соорудив пандус из досок и закрепив скульптуру перед ухабистой переправой на озеро. На пляже они выполнили такую же процедуру в обратном порядке, чтобы доставить лося из пикапа в каноэ, где они поставили его прямо с помощью досок. Он был слишком высоким, так что каноэ могло перевернуться, поэтому они отсекли ему ноги у коленей, чтобы центр тяжести находился пониже. Даже в таком положении было нелегко уравновесить лося, поэтому им пришлось наложить ему в живот камней с левой стороны.
Теперь Уинни сидела за столом с дневником Сьюзи по правую руку от нее. Она смотрела на часы: уже почти 23.00, оставалось несколько минут до приезда Генри. Слегка дрожащими пальцами она открыла дневник и остановилась на последней записи Сьюзи.
29 июля, хижина у озера
Все летит к черту. Наконец-то похоже, что Разоблачители сами рассыпаются на составные части. И по правде говоря, мне даже немного легче от этого.
Спенсер – потный, связанный и с кляпом во рту – выглядит прискорбно. Уинни расхаживает вокруг с ружьем в руках. Немного раньше она шепнула мне, что мы зашли слишком далеко и теперь нужно отпустить его.
Слишком далеко – это как далеко?
Наступает конец, и думаю, все понимают это. Все взоры обращены на меня; все ждут, что наше предприятие закончится не всхлипом, но взрывом. Все ждут чего-то великого. Представления, достойного Великолепной Сьюзи. О гос-поди.
Тесс и Генри спорят на чердаке. Они думают, что их не слышно, но я слышу каждое слово. Тесс беременна, поэтому благородный и добрый Генри клянется, что женится на ней, остепенится и устроится на работу. Бедный Генри. Всем известно, что он по-настоящему не любит Тесс.
Правда, они не знают, что произошло однажды вечером в июне, когда мы с Генри уплыли на другой берег озера. Мы плавали на спине и смотрели на падающие звезды, которых было так много, что казалось, будто небо начинает рушиться. Это было по-настоящему волшебно. Когда мы добрались до маленького пляжа на другом берегу, то занялись любовью на песке. Это было глупо, но так уж вышло.
Иногда мне кажется, что я настолько вжилась в образ Сьюзи, который так привлекает их всех, что утратила представление о правильном и неправильном. Романтическая идея Сьюзи – непризнанной художницы, революционерки и пламенной любовницы… Или все это – лишь куча дерьма? Я всегда знала, что это не будет продолжаться вечно. Лето закончится, и мы разойдемся в стороны, забудем о Разоблачителях. Другие пребывают в общей иллюзии, будто ничего не изменится, но я знаю правду. И может быть, тогда на пляже, рядом с Генри, я хотела наполнить иллюзию реальностью. Я была уверена, что верну