й с летающим креслом и спецэффектами вместо моего большого выхода с хором.
Я была в ярости. Ирландские продюсеры избегали меня и отказывались встречаться. Американцы вкладывали деньги и могли делать всё, что им заблагорассудится.
После десятого звонка домой даже мой агент начал придумывать отговорки, чтобы не разговаривать со мной. Оливер улетел в Лос-Анджелес на очередную серию встреч и должен был вернуться только вечером перед премьерой. Другие актеры, видя, что я попала в немилость к Тагу, старались держаться от меня подальше, опасаясь, что моя отверженность заразна, и я почувствовала, как одинока. Однажды вечером, выпив несколько бокалов джина, я даже позвонила Кону и разрыдалась в трубку от несправедливости.
В день премьеры меня вызвали в театр звонком в восемь утра – нелепое время, чтобы звонить актеру. Когда я поняла, что остальным позвонят в одиннадцать, то начала что-то подозревать. Я прицепилась к помощнику режиссера, требуя пояснить, что происходит. Она сказала, что не знает. Когда я приехала в театр, меня отвели в зал, где находились почти все старшие продюсеры шоу, среди которых сидел Таг. Самодовольный Таг.
– Мы решили переработать роль королевы, – сказал Таг.
– Прошу прощения?
Эшлинг сидела рядом с ним, опустив голову, возилась со своим блокнотом и выглядела ожидаемо смущенной.
– Мы хотели бы поблагодарить вас за вашу работу и самоотверженность, но я хочу сказать от имени всех присутствующих, что нам нужна королева с немного другим уровнем… – Таг не находил слов.
– Энергии! – услужливо подсказал один из американцев.
Таг был воодушевлен.
– Да, – сказал он, – нам кажется, что эта роль требует слишком многого от актрисы вашего… – он посмотрел мне прямо в глаза и просмаковал это слово, – возраста.
Я не очень помню всё, что высказала собравшейся там кучке придурков, но точно знаю, что вышла из комнаты с криком:
– Долбаные дилетанты!
Эшлинг втолкнула меня в такси и сказала, что разберется.
Моему агенту, к счастью, удалось предотвратить обнародование этой истории, но только при условии, что я не подам в суд на Тага или кого-либо из продюсеров. Они рассказали обычную историю о творческом выгорании в сочетании с хроническим воспалением гортани; я «любезно отказалась от роли и пожелала Шелли Рэднер (двадцать три года), бывшей участнице хора, всяческих успехов в ее бродвейском дебюте».
Эшлинг и ирландские продюсеры пытались извиниться и объяснить, что они не виноваты. Как всегда в шоу-бизнесе, «шоу» стояло на втором месте по сравнению с «бизнесом». Таг хотел, чтобы я ушла, а он обладал бо́льшим влиянием на финансирование проекта, чем кто-либо из нашей команды. Я была уверена, что он спит с Шелли.
Я вернулась в квартиру и выпила всё, что остальные купили в дьюти-фри. Потом пыталась дозвониться Оливеру в «Плазу», но его там не было. Я даже снова позвонила Кону в Дублин, но и там никто не отвечал. Потом вырубилась и проснулась в десять вечера с раскалывающейся головой и жаждой мести.
Я снова направилась к театру. Представление только закончилось, и зрители потоком выходили из зала мимо наспех переделанных афиш, на которых моя голова была заменена головой Шелли (двадцати трех лет). Они улыбались и напевали финальную песню. Шоу обещало стать хитом. Музыканты стояли и курили у выхода на сцену, и я на мгновение остановилась, спрашивая себя, не стала ли на этот раз темой их бесконечных пересудов. В этот момент дверь на сцену открылась, и появилась Шелли, сопровождаемая Оливером. Он небрежно приобнимал ее за плечи самым недвусмысленным образом. Она уткнулась лицом ему в плечо. Я уже собралась броситься и отдубасить их обоих, когда почувствовала похлопывание по плечу и, обернувшись, увидела уставшего от перелета и сбитого с толку Кона, сжимающего в руках большой букет красных роз.
– Сюрпри-и-из! – сказал он.
И меня вырвало.
На следующий день мы с Коном покинули Нью-Йорк. Он был очень добр ко мне этим своим совершенно бесящим меня образом, утверждая, что Бродвей – это о деньгах, а не об искусстве.
– И, в конце концов, зачем нам Нью-Йорк? Разве у нас нет Джерри и Кейт, друг друга и нашего сада?
Я пряталась несколько дней, ошеломленная двойным предательством. Моя профессия и мой возлюбленный. Да, да, я изменяла Кону, Оливер изменял Элис, но при этом думала, что мы изменяем только им и что хоть что-то друг для друга да значим. Элис несколько раз приходила с этими своими кастрюльками, будто кто-то умер. В каком-то смысле так оно и было. Я была уверена, что моя карьера закончена, и собиралась убить Оливера, как только его увижу.
Как же меня бесит, что Шелли получила роль королевы и в экранизации тоже, единственная из бродвейской команды. За это ее номинировали на долбаный «Оскар», но получила его в том году в который раз Мерил, благослови ее Господь.
Оливер вернулся домой всего через три недели после меня. Счастливая Элис поехала встречать его в аэропорт, и я наблюдала, как он вышел из машины и поднялся по ступенькам к своей входной двери, выглядя совершенно беззаботным. Три дня я ждала, пока он позвонит или пригласит к себе. Никогда больше не собиралась снова выклянчивать его внимание.
На четвертый день не вытерпела. Кон был на работе, и я видела, как Элис выезжала из ворот (как обычно, едва не прихватив с собой столб). Оливер точно остался один.
Перед этим сражением я хотела выглядеть получше и тщательно подготовилась, навела лоск, выщипала брови и облачилась в свой самый соблазнительный наряд.
Оливер открыл дверь и восхищенно присвистнул, любуясь открывшимся зрелищем.
– Дорогая, как у тебя дела? Я всё ждал возможности позвонить.
– Шелли? – выпалила я, не в силах сдержать ярость. – Ты трахал Шелли?
Оливер вздрогнул. Он ненавидел сквернословие, но выглядел озадаченным.
– Шелли… – произнес он, будто припоминая, кто это. – О чем это ты?
– Не ври мне, Оливер! Я видела, как вы с ней выходили из служебного входа.
– Ах, это? Разве ты не понимаешь? Я просто пытался сделать так, чтобы Кон не заподозрил нас!
На мгновение я растерялась.
– Кон сказал мне, что приедет в Нью-Йорк, чтобы сделать тебе сюрприз. Я пытался отговорить его, но он настаивал, и я беспокоился, что он что-то подозревает. Поэтому решил, что пусть он лучше подумает, что я встречаюсь с кем-то другим. Такая неразбериха. У меня не было возможности сказать ему, что тебя уволили, потому что он был уже посреди Атлантики. Я знал, что после шоу он будет ждать тебя у выхода на сцену, и позаботился о том, чтобы выйти с какой-нибудь девицей под руку, и эта Шелли оказалась ближайшей.
Я была не очень уверена, можно ли ему верить, ведь он с такой легкостью лгал Элис. Но он взял мою руку, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев. И я поняла, что мне неважно, правда это или нет. Я не хотела отказываться от него. Волна облегчения смыла всё из моей головы.
– Ох, Оливер, – сказала я. Он поцеловал меня и повел наверх, и я подумала, что, может, всё еще будет хорошо.
Наш роман продолжился с того же места, на котором остановился. На самом деле, наши отношения даже улучшились. До такой степени, что через несколько месяцев я набралась смелости и предположила, что, может, однажды мы оставим наших нынешних супругов и поселимся вместе.
– Не будь дурой, – ответил он.
Он ясно дал понять, что никогда не оставит Элис. Сказал, что это несправедливо по отношению к ней. Вначале я пыталась его убедить, что он был бы счастливей со мной и что я лучше подхожу в качестве партнера человеку его уровня, но эти доводы были встречены молчанием, которое могло длиться месяцами. И в конце концов я поняла, что если хочу какого-либо места в его жизни, то должна делать так, как хочет он.
Через какое-то время моя карьера тоже пошла в гору. Меня выбрали ведущим игрового телешоу, и я начала много работать над озвучкой рекламных роликов и радиопостановок.
Знаю, я говорила, что должна была стать подругой Элис. Но правда в том, что я терпеть ее не могла. Не потому, что она мне что-то сделала, а из-за того, что она стояла на моем пути. Я просто хотела, чтобы Элис исчезла.
Теперь, в некотором смысле, так и произошло. Мне жаль, что я думала о ней так.
Я не считаю, что предала Элис. Но сделала бы это тогда, если бы Оливер согласился оставить ее. Предала бы, не задумавшись ни на секунду
Однако она бывала полезна. Готова признать, что она очень помогла с детьми. Часто, когда я подолгу работала в студии или репетировала в театре, а Кон застревал в клинике, Элис приходила посидеть с ними, когда они возвращались из школы. Она сказала, что Оливеру нужна полная концентрация, чтобы писать свои замечательные книги; поэтому и речи не может быть, чтобы дети сами приходили к ней, – это будет отвлекать ее мужа.
На самом же деле, Элис стала кем-то вроде няни для Джерри и Кейт. Иногда, когда я возвращалась домой, она готовила ужин из трех блюд. Похоже, она очень заинтересовалась кулинарией, после того как вышла замуж. Оливер рассказал, что Элис выросла с умственно отсталым братом, который мог есть только рисовый пудинг и картошку. И, по всему судя, она вообще не знала, что такое вкусная еда, пока Оливер не отправил ее в кулинарную школу через неделю после свадьбы. Признаюсь, это пробудило интерес к кулинарии и во мне. С трудом могу поверить, что была вынуждена соревноваться с чертовой Элис. В тех редких случаях, когда Кон оказывался в отъезде и я могла развлекать Оливера дома, мне нравилось кормить его так, как он привык.
Если задуматься, то у нас с Элис не так уж мало общего. В конце концов, мы были влюблены в одного и того же мужчину. Судьба будто сводила нас вместе. На самом деле, инициировала нашу «дружбу» я; это казалось самым простым способом сблизиться с Оливером. Но боже, как она бесила меня своими тягучими, мечтательными манерами и бессмысленными разговорами. Я боялась редких вечеров, которые мне приходилось проводить в ее обществе. И всегда старалась придумать занятие, которое занимало бы ее и сводило на нет необходимость в долгих разговорах: кино, шопинг, театр.