– Пожалуйста, пожалуйста, сядьте, я даю это вам не потому, что вы нуждаетесь, разве непонятно? Это не благотворительность. Вы должны были получить это раньше. Они принадлежат вам по праву.
Мой разум скользнул в воспоминания о том, как далеко я зашел, спасаясь от нищеты и отчаяния много лет назад. Ужасный поступок, мысль о котором даже не пришла бы мне в голову, будь у меня в то время финансовая поддержка отца.
– Уже поздно.
– Мне так жаль, я не хотел показаться невежливым. На самом деле это был просто дружественный жест. Я хотел, чтобы вы увидели, что я готов поделиться чем угодно. Моя мама тоже этого хочет.
– Твоя мать знала, что он бросил меня, и ничего не предприняла по этому поводу.
На это у него не было ответа, но, упрямый, он попробовал другую тактику.
– Я знаю, невозможно исправить… то, что произошло, но мы могли бы попытаться… Я мог бы помочь вам… двигаться дальше? Нам больше не нужно быть чужими. Моя мама хочет, чтобы мы стали друзьями. Ради бога, ты же мой брат!
Я видел, что он взволнован и выбит из колеи. Как же с его стороны наивно думать, что этот чек и болтовня за чашкой чая могут что-то исправить. В каком фантастическом мире он живет? Я знал, что потребуется не так уж много усилий, чтобы вывести безупречного Филиппа из себя.
– Ради Бога? Серьезно, Филипп? Ты думаешь, этот твой Бог позволил бы случиться такому? Нет никакого Бога.
Я нашел его ахиллесову пяту. Усомнился в его Боге.
– Что с тобой не так?! – закричал он. – Я просто пытаюсь поступать правильно. Если бы я знал много лет назад… Мне сказали, что от тебя одни несчастья!
– И ты никогда не сомневался в этом, никогда не задавал вопросов? О своем «дальнем родственнике»?
– С чего бы это мне? У меня не было причин! Я до сих пор понятия не имею, почему он ненавидел тебя… – Филипп остановил себя, но было слишком поздно. Эти слова уже вылетели.
Я ушел. Больше Филипп не пытался связаться со мной. Бьюсь об заклад, теперь он рад, что мы не установили братских отношений. В конце концов, ему же сказали, что от меня одни несчастья. Правду сказали. Спросите мою жену.
21. Мойя
Кон начал поговаривать об уходе на пенсию. Но ему всего шестьдесят два! Ничто не смогло бы испугать меня больше. По крайней мере, когда он работал полный день, я делала более или менее всё, что мне заблагорассудится: ходила куда хочу и заводила небольшие интрижки там-сям без особых ограничений. Мысль о том, что безвольное, пустое лицо Кона будет торчать рядом со мной днем и ночью, пугала меня до жути.
Мой долгий роман с Оливером терял свой блеск. Я же не дура. Он отклонял больше приглашений, чем принимал. Он даже не трудился уже придумывать оправдания, просто говорил короткое «нет». Я дергалась несколько месяцев, потом сделала небольшую липосакцию живота и верхней части бедер. Это, казалось, временно оживило наши отношения. Но к октябрю прошлого года мне уже осточертело, что на меня не обращают внимания или воспринимают как должное, и стала придумывать, как бы нам подольше побыть наедине. Неплохим решением казалась поездка на двухнедельную школу изысканной кулинарии в французскую провинцию. Не для нас – для Элис.
Я не предполагала, что это так изменит нашу жизнь. По большей части к худшему.
К этой идее подтолкнул меня Дермот из L’Étoile Bleue. Однажды вечером я ужинала там с друзьями-актерами, и когда он любезно принес счет, к нему была приложена рекламная листовка этой французской кулинарной школы. У меня возникла идея. Я рассказала о ней Элис, предположив, что ей это понравится. Она сразу же с энтузиазмом ее поддержала, но ей не хотелось путешествовать в одиночку. И Кон, который во время разговора где-то витал, впервые в жизни решил купить мне достойный подарок на день рождения: двухнедельный курс изысканной кухни во Франции. С Элис. Ох, какой же идиот!
Оливер проявил мало интереса, когда я рассказала ему о своих планах и о том, чем это в результате обернулось. Он всё больше отдалялся от меня и сказал, что нам с Элис, действительно, неплохо было бы туда съездить. Не знаю, как я позволила ему уговорить себя. Кажется, он и впрямь хотел, чтобы я подружилась с его женой. Те несколько моих фраз, когда я позволила себе выразиться о ней пренебрежительно, были встречены ледяным молчанием с его стороны. Поэтому я решила не озвучивать свои мысли. Оливер сказал, что ему необходимо побыть одному, чтобы поработать над следующей книгой. Эта книга, по его словам, станет самой важной вещью, которую он когда-либо написал. Поначалу у меня возникли подозрения. Разве не в точности так же звучали оправдания, придумываемые им для Элис, когда у нас были назначены свидания? Похоже, что он встречается с кем-то еще и хочет избавиться от нас обеих; при этом ему совершенно неинтересно, куда мы направляемся и что собираемся делать. Будь я Элис, я бы просто взяла его банковскую карточку и пошла гулять, но, бога ради, она никогда не была сообразительной.
И вот мы с моей так называемой подругой отправились в Cuisine de Campagne, в часе езды от аэропорта Бордо. Я села за руль (Элис и так была ужасным водителем, а тут еще правостороннее движение! Оливер отказался купить ей приличную машину, потому что у старой накопилось столько царапин, вмятин и страховых исков, что вообще удивительно, как она еще ездила).
Кулинарная школа находилась в маленькой деревне. Занятия проходили в нескольких просторных современных зданиях-шале, стоящих рядом с когда-то очень впечатляющим замком. В одном из крыльев замка мы и жили: отдельные спальни выходили на галерею, под которой располагались большая гостиная и общая столовая. Под руководством пожилой, но жизнерадостной мадам Вероник мы провели замечательные две недели, погрузившись в культуру французской кухни и виноделия, с однодневными поездками в местные пекарни, оливковые рощи и виноградники. Пейзажи были прекрасны. Очевидно, вся окружающая земля до недавних пор принадлежала замку, и местные фермеры не возражали, чтобы мы бродили по ней, как заблагорассудится. Мы встретили других гурманов из Европы, США и Канады, в основном женщин нашего возраста, но присутствовал, конечно, и один неизбежный симпатичный и одинокий мужчина: Хавьер, чуть за пятьдесят, красивый, слегка полноватый. Его волосы были серебристыми, а не грязно-седыми, как у ирландцев. Цвета настоящего серебра. Он владел речным судном на Гаронне и поговаривал о том, что хочет превратить его в плавучий ресторан.
Признаюсь, конкуренция со стороны других дам оказалась жестокой, и я чувствовала себя немного виноватой, вспоминая об Оливере (и не чувствовала ничего, думая о Коне), но Хавьер был божественен. Я действовала очень аккуратно, сначала выказывала преувеличенное внимание лысеющему толстому техасцу и его жене, но затем постепенно и как можно незаметнее стала втискиваться в его поле зрения. Видите ли, я актриса и знаю, как привлечь к себе интерес. Как подчеркнуть свои достоинства. Ведь ботокс может помочь только отчасти.
Вначале я старалась не афишировать свою затею. Это было так волнующе – красться по лестнице посреди ночи! Хавьер, без сомнения, самый внимательный любовник, который у меня когда-либо был. Я боялась эмоционально привязаться к тому, что, без сомнения, было просто курортным романом. Обаятельный, утонченный, но, к сожалению, без гроша в кармане, на содержании у брата – торговца автомобилями, он очень смешил меня и обещал выпустить все мои фильмы на DVD. В смысле, все два.
В общей сложности мы провели вместе шесть ночей, но впервые в жизни я почувствовала, что могу быть честной с мужчиной. Мне нечего было терять. Может, потому, что считала это «интрижкой», я чувствовала себя раскованной. Он находил меня эксцентричной и забавной. Я никогда не думала о себе так. В нашу последнюю ночь Хавьер попросил меня остаться с ним. Во Франции! Я рассмеялась над этой мыслью. Расставание с мужем в таком возрасте казалось глупостью, и чем больше я думала об этом, тем больше приходила к выводу, что рано или поздно Хавьер бросит меня. Хотя мысль о новой жизни, втором шансе, была, безусловно, заманчивой.
Элис была занята своими делами, в основном общалась с мадам и прислугой, совершенствуя свой французский. Уверена, что Элис знала о нас с Хавьером, но она никогда это не обсуждала. Кажется, ей не хотелось даже думать об этом. Последние двадцать лет она выслушивала мои жалобы на Кона, но каждый раз говорила, что всё будет хорошо и что мы отличная пара. Бедная Элис, она всегда видела в людях только хорошее. Даже в своем муже.
В то последнее утро я тихонько кралась через гостиную, когда обнаружила сидящую там Элис. Было около половины восьмого. Над долиной занимался рассвет. Она, казалось, нисколько не удивилась, увидев меня. И прямо спросила: «Как хорошо ты знаешь моего мужа, Мойя?»
Я была ошеломлена. С чего это вдруг? Ей вчера кто-то звонил? Во всем признался? Неужели Оливер бросит ее? Я должна сыграть тут очень осторожно.
– Господи, Элис, о чем ты говоришь? Ты не переборщила с вином?
Она как-то странно посмотрела на меня. Прямо-таки уставилась.
– Ты думаешь, он честный человек?
– Бога ради, Элис, думаю, тебе нужно хорошенько выспаться! – весело сказала я, стараясь скрыть нервозность в голосе. И как мне всё это понимать? Если она узнает о нашем романе, это хорошо или плохо? Она его оставит? Может, признаться? Но теперь, когда я встретила Хавьера, не изменились ли мои чувства к Оливеру?
Элис встала и, не оглядываясь на меня, молча ушла в свою комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Я влетела себе в комнату и сразу же позвонила Оливеру. Он был вялым и крайне раздраженным, когда я настойчивым шепотом пересказывала, что сказала Элис.
– Не будь дурой, Мойя. Она может знать только то, что разболтала ей ты. Я всегда был осторожен. Чего такого, бога ради, ты ей наговорила?
Конечно, я настаивала, что я ни при чем, но Оливер был в ярости.
– Не хочу ничего слышать! Я пишу. И не могу отвлекаться. Не звони мне больше.