ой ткани по моей коже, от запаха Логана на хлопке.
‒ Я не ухожу, ‒ говорю я ему. ‒ Я иду на твой задний двор. Я просто... мне нужно время.
‒ Все, что тебе нужно.
‒ Мне нужен ты, Логан, ‒ говорю я, прежде чем будет шанс обдумать получше.
Он откидывает голову на спинку кровати.
‒ Иисус, Изабель. ‒ Улыбка. ‒ Ты хорошо выглядишь в моей футболке.
‒ Что?
Он трясет головой.
‒ Ничего. Это строчки из кантри-песни.
Он прошелся по мне глазами. У меня затвердели соски, упираясь в ткань. Подол доходит до середины бедра, и, когда я поднимаю расческу, чтобы убрать волосы с глаз и сделать хвостик, поднимается край, обнажая мой бутон.
‒ Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, Изабель.
Он ловит меня взглядом. Привлекает. Приближается. Я снова оказываюсь с ним на кровати, каким-то образом футболка исчезает, отброшенная. Тяну простынь прочь. Добираюсь до него.
‒ Разреши помочь тебе, Логан. Я хочу сделать тебе приятно.
Он сопротивляется, хватает меня за запястье, чтобы остановить.
‒ Постепенно он успокоится, Изабель.
У меня кружится голова от необходимости.
‒ Логан... ты заставил меня чувствовать себя очень хорошо. Позволь прикоснуться к тебе.
‒ Я слабак, Изабель. Я хочу тебя и пытаюсь сделать правильно для нас обоих.
‒ Тогда нам не нужно было начинать все это. Потому что сейчас я почувствовала тебя, и хочу большего. Я потираю его своим большим пальцем, и его хватка на моем запястье становится сильнее.
Он резко вздыхает.
‒ Бл*ть, Изабель. Бл*ть! Я хочу тебя так чертовски сильно.
‒ И я хочу тебя, Логан, также сильно. Сильнее. Я не могу из-за этого дышать. Я придвигаюсь ближе к нему, касаясь губами его подбородка.
Я знаю, что он говорил, и какая-то часть меня с ним согласна, но вот сейчас, целуя его кожу, сжимая его эрекцию, все, что я чувствую, это желание.
Его хватка на моем запястье ослабевает, и я глажу его. Медленно ласкаю по всей его длине.
И потом, быстрее чем удар змеи, я оказываюсь на спине, а он возвышается надо мной, его теплое дыхание на моих губах. Его тело твердое и тяжелое. Его эрекция настойчивая, и мое сердце бьется как барабан.
Я прикасаюсь к нему, протягиваю между нами руку, чтоб схватить его толщину и нежными, легкими поглаживающими движениями своих пальцев обхватываю его у основания. Приподнимаю свои бедра. Он по-прежнему твердый, неподвижный.
Его лоб касается моего.
‒ Нет, Изабель. Пока ты не моя, не только моя.
Тогда я обмякаю, вдыхаю и борюсь со слезами.
‒ Я твоя, Логан. Все чего я хочу ‒ это быть твоей.
‒ Но это не так. Еще нет. Не полностью.
Я продолжаю прикасаться к нему. И он круговыми движениями толкается в мои пальцы, напрягает свой пресс и ягодицы. Я обхватываю ладонью его твердую и округлую ягодицу и наслаждаюсь ощущением, несмотря на то, что моя душа болит, а сердце разрывается.
Но я не могу перестать прикасаться к нему.
И он тоже не может остановиться. Его рот опускается, а губы прикасаются к моему соску, и я тяну за его ягодицы.
‒ Изабель...
Я приближаюсь к нему и касаюсь своими губами его.
‒ Ш-ш-ш. Только это, Логан. Дай мне хотя бы это.
Его дыхание неровное, а движение бедер прерывистое. Я помогаю, двигая кулаком вниз к его основанию, а затем обратно, и тогда мы начинаем двигаться синхронно: он толкается в мою руку, пока я провожу рукой. Его лоб касается моего плеча, его губы ‒ моей груди. Он стонет.
Время замирает, перестает существовать, и я знаю, что не могу подтолкнуть мужчину на большее. Словно забрать то, что он не готов отдать. И глубоко внутри меня сидит сомнение, крошечное семя, которое задается вопросом, прав ли он. Я все еще слаба, ранима и зависима от чего-то токсичного.
Кого-то токсичного.
Но мне нужно хотя бы это. Эта иллюзия, имитация. Эта игра в притворство, где он возвышается надо мной и двигается так, как я того хочу. Я чувствую его, могу ласкать его спину, зарываться пальцами в его волосы и хвататься за движущиеся мышцы, которые являются его задницей. Я чувствую, как он двигается, слышу, как его дыхание становится еще более отчаянным, ощущаю, как он утолщается в кольце моих пальцев.
‒ Изабель... Черт...
‒ Логан, отпусти. Дай это мне. Дай почувствовать это. Дай почувствовать тебя. Мне нужно все, что ты разрешишь мне сделать. Хотя бы так.
Он стонет и замирает, напрягается и натягивается как струна пианино. Я беру все в свои руки и уверенно двигаю своим кулаком вокруг него медленно, от основания до конца, и он напрягает бедра. Я смотрю между нашими телами в тот самый момент, когда он кончает.
Он брызгает горячим семенем на мой живот, стонет, и я вижу, как это происходит, наблюдаю за его освобождением, вижу, как сперма покидает его член и попадает на мою смуглую кожу. Я быстро поглаживаю его, а он все кончает и кончает, я наблюдаю за ним, не теряя ни секунды. Он вплотную прижимается лбом к моему плечу, его руки, как твердая решетка возле моего лица, и я поворачиваюсь, чтоб поцеловать один его бицепс. И другой. Потом я прижимаюсь губами к его скуле, он прикасается своим ртом к моему,
и целует меня,
и целует меня,
и целует меня.
Я в растерянности. Я плачу. Его сперма ‒ липкая лужа на моем животе, его член ‒ еще стоит в моих руках. Я бы ни за что не стерла этот момент со своей памяти, несмотря на то, что это была слабая имитация того, что я действительно хочу.
‒ Изабель...
Я качаю головой.
‒ Ммм... Нет. ‒ Целую его в губы. Пробую его дыхание и чувствую переживания как волну. ‒ Ты прав. Мне это не нравится, но ты прав. Я не знаю, что должна сказать. Я хочу сказать... Я хочу пообещать, что выберу тебя. Я правда выбираю тебя. Я хочу тебя. Только тебя. Всегда только тебя. Но он испортил меня, и я знаю, что между мной и Калебом есть нечто большее, от чего я не могу отвернуться. Мне нужны ответы. И я... Я хочу намного большего, чем это, но ты прав.
Он скатывается с меня, ложится на спину, тяжело дышит, грудь вздымается, локоть закрывает глаза, одно колено согнуто, ступня стоит на матраце. Я смотрю на него, пожирая его красоту. Взглядом просматриваю очертания контура его мышц, различая отдельные рисунки в беспорядке его татуировок, как лежат его волосы, напряжение и борьбу в его чертах лица.
‒ Я хочу намного лучшего для тебя, чем это... ‒ говорит он, не глядя на меня. ‒ Ты заслуживаешь... все. Лучше, чем... это.
‒ Нет, Логан. Это было прекрасно.
‒ Я не должен был позволять этому начинаться.
‒ Если ты скажешь, что сожалеешь об этом, Логан, я буду очень зла. ‒ Я не пытаюсь прикрыться, не беспокоюсь за рубашку, не утруждаю себя сесть или даже вытереть липкую лужу его спермы на своем животе. Я хочу ее там. Мне нравится ее ощущение, для меня это доказательство его желания, высыхающее на моей коже.
Он смотрит на меня, и даже сейчас его глаза бродят по моему телу, груди, тени между моих бедер. Потом его взгляд встречается с моим.
‒ Я не жалею об этом. Я лишь хочу большего для нас.
‒ Я тоже, ‒ говорю я. ‒ Я тоже.
‒ Тогда почему это похоже на прощание? ‒ Наконец, он садится. Локти упираются в согнутые колени, пальцы соединены вместе.
Так и есть, не правда ли? Понимание заставляет сжаться мою грудь.
‒ Почему мы никогда не проводим вместе больше нескольких часов, Логан?
‒ Я не знаю. Я бы хотел. Я бы хотел узнать, как... как это исправить. Тебя. Себя. Нас. Все. Но я не могу.
Он поворачивается, его коленка слегка касается моего бока и бедра. Я не двигаюсь, смотрю на него, упиваюсь им. Запоминаю его черты, этот момент и чувства.
‒ Ты так далека от той сломленной, загадочной девушки, которую я встретил на том дурацком аукционе. Но тебе предстоит пройти еще долгий путь. Я не могу пройти этот путь за тебя. Я не могу принять решение за тебя. Не могу встретиться с Калебом вместо тебя. Я не могу освободить тебя от него. Он позволил уйти тебе, Изабель. Но он не отпустил тебя. Он этого не сделает. Не тот тип мужчин. Только не он. Ты сама должна освободиться, и я не могу тебе с этим помочь. Я хочу тебя, но также знаю, что все между нами может получиться, если ты будешь сильной, независимой и целостной личностью.
‒ А я не такая, да? ‒ Я разрываю зрительный контакт с ним. ‒ Еще нет.
Воцарилась тишина. Эта странная, напряженная тишина. Наполненна тысячей недосказанностей. Слова, вздохи. Стоны. Призраки любви, которой мы должны заниматься, но не делаем этого. Потому что Калеб все еще владеет моими мыслями.
‒ Логан?
Он смотрит на меня.
‒ Хмм?
‒ Расскажи мне, что знаешь о Калебе. Расскажи, что между вами произошло.
Он смотрит в сторону окна. Серый оттенок неба. Я начинаю понимать, что устала.
Проходят минуты, и я начинаю подозревать, что он не ответит мне. Но потом он говорит.
‒ Я перепродавал дома. Получал с этого прибыль. У меня был хороший вкус, и я видел, какие дома я смогу перепродать, а какие нет. Все дошло до того, что я начал нанимать парней для строительных работ, а я только выбирал, покупал и перепродавал. А потом я рискнул и взял огромный особняк, который был арестован. Он был за пределами Чикаго, в закрытом поселке. К нему прилегало шесть или семь акров. Там был полный пиздец. Он был собственностью банка на протяжении нескольких лет, никто не хотел его. Он был старым, с лопнувшими трубами, все было ужасно, понимаешь? Безвкусно оформленный интерьер, богатые люди думают, что нужно показать, насколько они богаты. Плюшевые бордовые коврики, позолоченные дверные ручки, везде преобладает темно-ореховый цвет, слишком много мебели и мало пространства.Страшен снаружи, но прекрасен внутри. Это был большой проект, поэтому никто не хотел его, понимаешь? Там действительно была колоссальная работа, нужно было вырывать всю траву, она вся поросла росичкой. Максимальная цена у перекупщиков двести-триста тысяч. Если ты превышаешь этот показатель, ты переходишь на новый уровень. Ты покупаешь за четыреста или пятьсот тысяч, для получения хорошей прибыли ты должен выставить продажную цену около миллиона, и на этом уровне есть свои сложности. Ну, это был огромный риск. Они отдали мне его за четыреста потому, черт возьми, что отчаянно пытались избавиться от него. Это был большой кусок для меня, я знал, что, по крайней мере, половину этой суммы я потрачу на расходы. Это стоило того, чтобы получить в два раза больше того, что я заплатил за него, просто исходя из предыдущих продажных цен на эту недвижимость и площади.