Ты впиваешься в меня взглядом.
— Ты выглядишь восхитительно, Икс. Этот наряд сидит на тебе просто прекрасно. Карин превзошла саму себя, сделав его для меня.
— Для тебя?
Быстрая, столь нехарактерная тебе улыбка озаряет лицо.
— Вообще-то, да. Нижнее белье обычно одевается для зрителя, а не для его обладателя, ведь так?
Мне не нравятся его слова, хоть они и правдивы. Думаю, они относятся не только к белью. Но и ко всей моей одежде.
Думаю, это касается меня как личности.
Но была ли я этой «личностью», очень сомневаюсь, что ко мне вообще относились как к человеку. Скорее всего, как к вещи, к вазе, например, или подлинному предмету искусства.
И я была венцом твоей коллекции.
Каким-то образом ты кладешь меня на диван, а сам присаживаешься на край. Твои пальцы скользят по нежной шелковистой ткани из Лиона поверх моего клитора. Я ничего не могу с собой поделать и ощущаю прилив желания от твоего прикосновения. Я наблюдаю, и часть меня словно отделяется. Становится беспристрастной, в той или иной степени.
Так как это происходило, когда ты поднимал меня сюда, я словно наблюдала сверху, словно могла видеть себя и тебя, видеть нас со стороны. Меня на черном кожаном диване, который располагается ближе всего к лифту. Я отклонена назад, мои плечи касаются спинки дивана. Мои колени широко разведены в стороны. Бледно-персиковая шелковая ткань покрывает мою киску, груди скрыты бюстгальтером типа «Анжелика» с кружевом шантильи, который приподнимает их, и они от этого кажутся еще больше. Для тебя.
Не для меня, а для тебя.
Ты становишься на колени на блестящий темный пол из твердых пород древесины и располагаешься между моих коленей. Все еще в костюме. Темные тонкие полоски пересекают идеальные мускулы, белоснежная рубашка, тонкий серый галстук, двухцветные оксфордские туфли. Твои ладони располагаются на внутренней стороне моих бедер, а твои губы ласкают мою кожу над бедром, на животе. Я смотрю, как твои руки стягивают мои шелковые трусики, а мой зад приподнимается, позволяя тебе снять их полностью, оставляя меня обнаженной.
Я наблюдаю, как твои пальцы скользят по мне. Большие, крепкие. Не совсем нежные, когда они ласкают мои половые губы. Настойчиво, со знанием дела. Так знакомо.
Мое тело целиком и полностью изучено тобой.
Грамматические конструкции в пассивном залоге в моих мыслях кажутся уместными.
Мне интересно, странным образом. Мой голос отвечает на твои прикосновения, мое тело приподнимается и извивается, когда твой язык ласкает меня, от чего по моему телу пробегают волны удовольствия. Ощущения хороши. Конечно же. Ты мастер по доставлению удовольствия. Хотя, я любопытна. Что ты сделаешь? Что тебе от меня нужно? И дам ли я тебе это?
Когда мои мышцы сокращаются, спина выравнивается и приподнимается с диванных подушек, ты, наконец-то, протягиваешь руку мне за спину и расстегиваешь бюстгальтер, откладываешь его в сторону, и я опять обнажена, а ты одет.
Ты будешь в одежде до самого последнего момента. Я знаю это по опыту.
Но каким-то образом не осознавала это до сих пор.
Ты поднимаешь меня и поворачиваешь лицом к задней спинке дивана, заставляя стать на диван коленками. Я чувствую твой вес на диване у себя за спиной. Чувствую, как ты расстегиваешь ширинку. Ты даже не раздеваешься для этого. Просто расстегиваешь пуговицы, ширинку, приспускаешь штаны и боксеры от Армани.
И скользишь в меня.
Конечно же, у меня перехватывает дыхание. Потому что ты наполняешь меня и дополняешь так идеально, и ты знаешь, как вонзаться в меня, чтобы я чувствовала все идеально, поэтому мне не остается ничего, кроме как хватать ртом воздух, пока твои пальцы сжимают мои соски, а потом твоя рука скользит вниз к моему клитору, и я кончаю. Кончаю.
Наблюдаю, и все внутри замирает.
Я хватаю ртом воздух, горю желанием и распадаюсь на куски.
Но замираю.
Как это возможно?
Что со мной такое?
Когда ты заканчиваешь, то отступаешь. Застегиваешь пуговицы и ширинку. И в считанные секунды становишься опять представительным, невозмутимым. Волосок к волоску.
Ты склоняешься надо мной. Я все еще наклонена через спинку дивана, бедра дрожат от попыток сдержаться, пока ты получал свое наслаждение. Я тоже чувствовала это, о да. Должна отдать тебе должное: ты берешь только отдавая. Но сейчас, кончив, когда твоя сперма еще во мне, еще теплая, ты склоняешься надо мной, твой подбородок вскользь касается моего левого плеча, а щетина царапает кожу.
Твой голос звучит в моих ушах, словно раскаты грома.
— Моя, Икс. Не забывай об этом.
Ах. Так вот что это. Напоминание.
Не волнуйся, Калеб. Я запомню.
Затем я думаю о Рейчел. О том, что ты делаешь с ней. То, что должно унизить достоинство, но почему-то так не происходит.
И у меня все еще не хватает смелости попросить сделать хоть что-то из этого со мной.
А затем ты уходишь. Так просто.
Я опять принимаю душ. Стираю твои прикосновения и твой аромат.
Я все еще чувствую отстраненность, и мне это не по душе.
Я опять наблюдаю, как одеваюсь, в этот раз в самое простое белье, которым обладаю... вернее, ты обладаешь... и в самое несексуальное, практически все скрывающее платье. Балетки без ювелирных украшений. Волосы скручиваю в простой пучок и закалываю.
Опять вызываю лифт и еду вниз. Думаю, что направляюсь в лобби, но по причинам мне не понятным я выхожу на третьем этаже.
Стучусь в дверь под номером три.
ГЛАВА 3
‒ Мадам Икс, ‒ произносит Рейчел. ‒ Заходи.
‒ В этот раз я не захватила с собой вина, ‒ говорю я.
‒ Не страшно. Мне все равно нельзя сейчас пить. Калеб пилит меня из-за моей фигуры, ‒ пожимает она плечами. ‒ Ты расстроена, ‒ произносит она, вглядываясь мне в глаза.
Я прохожу сквозь дверной проем, пересекаю гостиную и, упираясь лбом в стекло окна, смотрю вниз.
‒ Я чувствую себя потерянной, Рейчел.
‒ В чем дело?
‒ Во всем.
Она выдерживает паузу, прежде чем заговорить вновь.
‒ Иногда он оставляет после себя это горькое послевкусие.
Я качаю головой.
‒ Нет, все не так. Со мной он ведет себя не так как с тобой, ‒ глядя на Рейчел, говорю я. ‒ Он когда-нибудь занимался с тобой сексом будучи одетым?
‒ Нет, не думаю. ‒ Пожимает она плечами.
‒ А со мной да. И намного чаще, чем когда он обнажен.
‒ Это странно. ‒ Хмурится она.
‒ Вот именно. Это меня и удивляет.
Я делаю паузу. Смотрю на Рейчел: рыжие волосы, миленькое личико в форме сердечка, выразительные карие глаза, в которых можно прочесть бурю противоречивых эмоций: надежду, страх, отчаянье, гнев, неповиновение.
‒ Можно вопрос?
‒ Да, конечно.
‒ Хочу сразу извиниться за то, что сейчас спрошу, возможно, это оскорбит тебя, но... те вещи, о которых ты рассказывала мне, о том, что вытворяет Калеб с тобой и другими девушками на этом этаже... ты когда-нибудь чувствовала... стыд? Или что ты унижена? Ты делаешь это потому, что хочешь, или же потому, что этого от тебя ждет он?
‒ Я не... не обижаюсь. Думаю, это вполне разумный вопрос. Нет, я не испытываю стыд. Чувствую ли я себя униженной? Не знаю. Хотя, все же нет наверно. Я не против этого. Хочу ли я этого, нравится ли мне? Мои чувства при этом? Не думаю, что мне это приятно. Думаю, я делаю это ради него, а не для себя самой. Ему нравится. Он говорит, что лишь обучает меня. Но мне-то лучше знать. Он ведет себя с каждой из нас по-разному. Например, со мной он ведет себя не так, как с «номером Пять» из соседней комнаты. Он груб с ней. Но не так, как со мной, мне нравится испытывать легкую боль. Я уже говорила об этом. Но с «Пятой» это... просто грубо. Он помыкает ею, как хочет, трахает там, где ему заблагорассудится, дергает ее за волосы. Всякое такое. Ей, конечно, не до чертиков больно, но все же... его действия более грубы.
Она смотрит на меня.
‒ Тебе интересно, Икс?
‒ Нет, ‒ быстро отвечаю я. Затем поразмыслив, понимаю, что лгу. ‒ Да. Не знаю.
Знакомая усмешка.
‒ Знаешь. Просто боишься. Верно?
Я пожимаю плечами.
‒ Немного, да.
Я вздыхаю.
‒ Это ложь. Я очень боюсь. Вот сегодня я выходила на улицу. Встретила знакомого, и Калеб приревновал.
Я ловлю себя на мысли, что с каждым произнесенным словом чувствую облегчение.
‒ Он раздел меня догола и сделал мне куннилингус...
Рейчел смеется.
‒ Господи, ты чертовски напряжена и так официальна. Скажи просто, что он отлизал тебе. Вкусил тебя.
Я пробую произнести эти слова вслух.
‒ Он... он отлизал мне. А потом поставил на колени на диване, сам тоже опустился позади меня и... трахнул. Даже не сняв штаны. Просто приспустил их. А после просто ушел.
Рейчел моргает.
‒ Это грубо. Он просто... ушел? Ничего не сказав?
‒ Он лишь напомнил, что я принадлежу ему.
‒ Помечает территорию, как я понимаю. ‒ Рейчел смотрит в потолок. ‒ Думаю, было бы горячо, оттрахай он меня в одежде. Словно это так... неправильно. Какое бы слово подобрать? Словно мы не должны этого делать?
‒ Словно он стыдится меня.
Вот как это выглядит.
Она качает головой.
‒ Нет, не думаю, что это именно то. Он не из тех, кто стыдится. Ни себя, ни того, что он делает, и уж тем более не тех, с кем он проводит время.
‒ Тогда что же это может быть? Почему он так ведет себя со мной? У нас с ним всегда так. Иногда ночами он раздевается, но как только кончает, тотчас одевается. И сразу же уходит прочь.
‒ Не знаю. Правда, не знаю. Это странно. Он не ведет себя так ни с одной из нас. Он всегда уходит после секса, да, ведь он занятой человек.