«Что такие деформации могут получиться вследствие ментальных впечатлений беременной женщины, об этом положительные доказательства отсутствуют, – заявляют они. – Родинки, материнские знаки и кожные пятна приписываются болезненному состоянию покровов яйца… Общепринятой причиной деформаций утробного плода считают задержку развития зародыша, причина которой не всегда видна, но большею частью остается сокрытой… Переходящие формы человеческого зародыша напоминают постоянные формы многих низших животных». Не может ли ученый профессор объяснить, почему? – «Поэтому уродства, возникающие в результате задержания развития, часто приобретают вид животных».
Точно; не сообщить ли патологам, почему это так? Любой анатом, который поставил развитие эмбриона «предметом особого изучения», может, не особенно напрягая мозги, рассказать, что показали ему его ежедневная работа и опыт; он может, например, рассказать, что до определенного периода человеческий эмбрион представляет собою молодую амфибию, сделавшую свой первый шаг в развитии от состояния икринки, он – головастик. Но, кажется, ни одному физиологу или анатому не пришло в голову применить к развитию человеческого существа – с начала его появления как зародыша до его окончательного формирования и рождения – пифагорейскую эзотерическую доктрину метемпсихоза, так неправильно понятую критиками. Значение каббалистической аксиомы: «камень становится растением; растение – животным; животное – человеком и т. д.», – уже упоминалось в другом месте в связи с духовной и физиологической эволюцией человека. Мы теперь добавим к ней несколько слов, чтобы лучше пояснить идею.
Какова первоначальная форма будущего человека? Зернышко, корпускула, – говорят некоторые физиологи; молекула, яйцо яйца, – говорят другие. Если бы ее можно было проанализировать – спектроскопом или иначе, – из чего бы она оказалась состоящей? По аналогии, следовало бы считать, что из ядрышка неорганической материи, отложенной круговоротом веществ в точке зарождения и соединенной с отложением органической материи. Другими словами, это незримо малое ядрышко будущего человека составлено из тех же самых элементов, что и камень, – из тех же самых элементов, что и земля, на которой человеку предназначено обитать. Каббалисты ссылаются на Моисея как на автора высказывания, что для создания живого существа нужны земля и вода, и поэтому можно сказать, что сначала человек появляется в виде камня.
По истечении трех или четырех недель овум становится подобным растению, так как один конец его становится сферическим, а другой конец суживается конусообразно наподобие морковки. При рассечении его обнаруживают, что он, подобно луковице, состоит из нескольких слоев очень нежной пленки, служащей вместилищем воды. В нижнем конце эти пленки сближаются, и эмбрион висит на основании пуповины совсем как плод на ветке. Камень теперь превращен метемпсихозом в растение. Затем эмбрионическое создание начинает выпускать изнутри наружу ростки конечностей и развивать их. Проявляются глаза, подобно двум черным точкам; уши, нос и рот, прежде чем выдаваться, образуют впадины. Эмбрион развивается в зародыш животного – принимает форму головастика – и подобно пресмыкающейся амфибии живет в воде и развивается в ней. Его монада еще не стала ни человеческой, ни бессмертной, ибо каббалисты говорят нам, что это наступит только в «четвертом часу». Мало-помалу зародыш принимает характерные черты человеческого существа, и первый трепет дыхания бессмертия пронизывает его; он двигается, природа открывает перед ним путь, вводит его в мир. И божественная сущность вселяется в детский организм, в котором она будет обитать до физической смерти, после которой человек становится духом.
Таинственный процесс девятимесячного формирования человека каббалисты называют завершением «индивидуального цикла эволюции». Как зародыш человека развивается в чреве, погруженный в амнион, так и земля зарождается из вселенского эфира, или астрального флюида, в чреве Вселенной. Эти космические дети, подобно своим обитателям-пигмеям, сперва становятся ядрами, затем яйцами, затем постепенно созревают и в свою очередь становятся материями, развивают минеральные, растительные, животные и человеческие формы. От центра к окружности, от неощутимого пузырька до невообразимых границ Космоса эти глубокие мыслители – оккультисты – прослеживают, как цикл сливается с циклом, как один цикл содержит другой в бесконечной серии. Эмбрион развивается в своей внутриутробной сфере, индивидуум в своем семействе, семейство в государстве, государство в человечестве, Земля в нашей системе, эта система в центральной Вселенной, Вселенная в Космосе, Космос в Перво-Причине – беспредельно и бесконечно. Их [т. е. оккультистов] философия эволюции, которая, как мы видим, отличается от философии Геккеля, такова:
Все сущее лишь часть великого целого, —
Природа его тело, и Бог – душа его.
Не счесть миров, в его зачатых чреве.
Единодушно соглашаясь с тем, что физические причины, например удары, несчастные случаи, плохое питание матери, влияют на зародыш и в какой-то степени угрожают его жизни; и, также допуская, что моральные факторы – например, страх, внезапный ужас, сокрушающее горе или даже чрезмерная радость – могут задержать рост зародыша и даже убить его, многие физиологи соглашаются с Магенди, говоря:
«Нет причин верить, что воображение матери может иметь какое-либо влияние на формирование рождающихся уродов», – и это только потому, что «такие отклонения ежедневно наблюдаются в воспроизводстве у животных и даже у растений».
В этом мнении его поддерживают ведущие тератологи наших дней. Хотя Жоффрей Сент-Илер дал имя этой новой науке, ее факты основаны на исчерпывающих опытах Бичета, который в 1802 году был признан основоположником аналитической и философской анатомии. Одним из наиболее ценных вкладов в тератологическую литературу является монография Дж. Фишера, доктора медицины из Синг-Синга в Нью-Йорке, озаглавленная: «Диплотератология; очерк о происхождении человеческих монстров». Этот писатель классифицирует рождаемых уродов по разным видам, сопровождая отдельные случаи рассуждениями, навеянными их своеобразием. Следуя примеру Сент-Илера, он делит историю этого предмета на баснословный, позитивный и научный периоды.
Для нашей цели достаточно сказать, что при нынешнем состоянии научной мысли считаются установленными два положения: 1. Что ментальное состояние матери не оказывает влияния на формирование утробных уродств; 2. Что большинство разнообразных уродств могут быть объяснены теорией приостановки и задержки развития. Фишер говорит:
«Тщательное изучение законов развития и порядка, в каком различные органы и эмбрионы развиваются, привело к наблюдениям, что уроды, появившиеся в результате приостановки или заторможенного развития, произошли, до некоторой степени, от их перманентных эмбрионов. Ненормальность органов представляет собою просто результат начальных условий формирования, как оно протекало на ранней стадии зародышевой жизни».[732]
При нынешнем, признанном хаотическим, состоянии физиологии нам кажется немного рискованным со стороны какого-либо тератолога, как бы велик ни был его авторитет в анатомии, гистологии или эмбриологии, занимать такую опасную позицию, утверждая, что мать не имеет влияния на своего потомка. В то время как микроскопы Геллера и Пролайка, Дереста и Ларабулэ раскрыли нам много интересных фактов зародышевой жизни, еще больше фактов по эмбриологии остаются не раскрытыми современной наукой. Если мы согласимся, что уродства являются результатом задержки в развитии, – мало того, если мы пойдем еще дальше и согласимся, что будущее зародыша может быть предсказано по жизненной кальке, – то куда тератолог поведет нас, чтобы мы могли узнать предшествующую психологическую причину того и другого? Доктор Фишер мог тщательно изучить несколько сот случаев уродств и чувствовать себя вправе построить новую классификацию их родов и видов, но факты остаются фактами, и вне поля его наблюдений, даже судя по нашему личному опыту, в различных странах имеется достаточно доказательств, что сильные переживания матери часто отражаются на ребенке в осязаемых, видимых и постоянных отступлениях от нормального облика. И эти случаи, кроме того, находятся в явном противоречии с утверждением доктора Фишера, что причины рождения уродов можно проследить «до ранних стадий зародышевой жизни». Вот вам один из таких случаев. В Саратовском окружном суде, в России, был судья, который всегда носил на щеке повязку, под которой скрывал изображение мыши на левой стороне лица. Изображение очень точно воспроизводило мышь, тело которой выделялось на щеке высоким рельефом, а хвост уходил через висок и терялся в волосах. Тело мыши казалось лоснящимся, серым и вполне естественным. По собственному его объяснению, его мать испытывала непреодолимое отвращение к мышам, и ее преждевременное разрешение от бремени было вызвано испугом, когда она увидела, что из ее корзинки с принадлежностями для рукоделия выпрыгнула мышь.
В другом случае, которому автор был свидетелем, беременная дама, которой до разрешения от бремени оставались две-три недели, увидела чашку с малиной, которой ей чрезвычайно захотелось, но ей в этом отказали. Она возбужденно и несколько театрально хлопнула правой рукой себя по шее, воскликнув, что она должна получить малину. Ребенок, родившийся в нашем присутствии три недели спустя, имел четко очертанный рисунок малины на правой стороне шеи. И теперь, в то время, когда созревают фрукты, этот родимый знак становится темно-малиновым, тогда как в течение зимы он совсем бледный.
Такие случаи, вроде вышеприведенных, известны многим матерям семейств или по собственному опыту, или по опыту друзей и знакомых, и они убедительны, вопреки заверениям всех тератологов Европы и Америки. Из-за того что, по наблюдениям, животные и растения тоже производят уродов, Магенди и его школа делают выводы, что человеческие уродства тождественны с ними и отнюдь не являются следствиями материнского воображения, потому что первые [т. е. уродства у животных и растений]