ытия с величайшей точностью».
Если за несколько тысяч лет до Р. X. китайские и халдейские астрономы предсказывали затмения, то, пользовались ли они циклом Сароса или другими средствами, – факт от этого не меняется, – они достигли последней и высшей степени в астрономии – они пророчествовали. Если они в 1722 году до Р. X. начертили зодиак с точным указанием занимаемых планетами мест во время осеннего равноденствия и притом с большой точностью, как доказал астроном профессор Митчелл, то они знали те законы, которые управляют «тщательно проверенными фактами», и применили эти законы с такою же точностью, как наши современные астрономы. Кроме того, про астрономию говорят, что в нашем веке
«это единственная наука, которая достигла своей последней стадии… другие науки пока еще находятся в различных степенях роста; электричество в некоторых отраслях уже достигло третьей стадии, но во многих других еще находится в своем младенческом периоде».[937]
Это мы знаем по сердитым признаниям самих ученых, и по поводу этого у нас нет никаких сомнений в отношении девятнадцатого века, так как мы сами к нему принадлежим. Но не таково наше отношение к людям, жившим в дни процветания Халдеи, Ассирии и Вавилона. Об их степенях достижений по другим наукам мы ничего не знаем, за исключением того, что по астрономии они были равными нам, ибо они тоже уже достигли третьей и последней стадии. В своей лекции об «Утерянных искусствах» Уэнделл Филлипс очень художественно описывает ситуацию.
«Мы, кажется, воображаем, – говорит он, – что умрет ли знание вместе с нами или нет, но оно определенно началось с нас… У нас сложилась оценка сожаления, сочувствия и узости невежеству и мраку канувших в бездну прошлого веков».
Иллюстрируя нашу собственную идею заключительной фразой этого любимого лектора, мы также можем сознаться, что взялись за эту главу – которая в некотором смысле прерывает наше повествование, – чтобы осведомиться у наших ученых, уверены ли они, что хвастают «в правильном направлении».
Итак, мы читаем о народе, который, по словам некоторых ученых авторов,[938] только что вышел из бронзового века и вступил в железный век:
«Если Халдея, Ассирия и Вавилон представляли собою огромную и вызывающую уважение античность, уходящую назад в бездну времен, то последовавшая за ними Персия тоже была не без чудес. Колонные залы Персеполиса были заполнены шедеврами искусства – резьбою, скульптурами, эмалями, алебастровыми библиотеками, обелисками, сфинксами, колоссальными быками. Экбатана в Мидии, прохладное место летнего пребывания персидских царей, было защищено семью окружающими стенами из вытесанных отполированных блоков, причем внутренние стены все более постепенно возвышались одна над другою; они были различных окрасок в астрологическом соответствии семи планетам. Дворец имел крышу, покрытую серебряными черепицами; его балки были покрыты золотом. Ночью залы освещались многочисленными рядами масляных светочей. Декоративный сад со всею роскошью восточного монарха был расположен посреди города. Персидская империя поистине была садом всего мира… В Вавилоне все еще оставались его стены; когда-то они тянулись более 60 миль по окружности и после трехсотлетнего опустошения и трех завоеваний сохранили высоту восьмидесяти футов. Были там развалины храма Бэла, окруженного облаками; на его вершине помещалась обсерватория, в которой вещие халдейские астрономы вели ночные общения со звездами, и еще там были остатки двух дворцов с их висячими садами, где высоко над землею росли деревья и сохранился поломанный остов гидравлической машины, подававшей воду из реки. В искусственное озеро с его обширным оборудованием из водоводов и шлюзов стекала вода растаявших снегов Армении; течение ее через город направлялось набережными Евфрата. Самым поразительным из всего был туннель, проложенный под руслом реки».[939]
В своем труде «Первые следы человека в Европе» Альбрехт Мюллер предлагает в качестве выразительно-описательного имени века, в котором мы живем, название «века бумаги», считая его самым лучшим. Мы не согласны с ученым профессором. По нашему мнению, будущие поколения назовут наш век, в лучшем случае, веком латуни, а в худшем – веком альбаты (медно-цинко-никелевый сплав) или оройды (золотистый сплав меди и цинка).
Мысль нынешнего комментатора и критика учености древних ограничена и кружится вокруг экзотеризма храмов; его взор или не желает, или не способен проникать в торжественную внутренность храма древности, где иерофант давал наставления неофиту, как он должен рассматривать публичное богослужение в его истинном значении. Ни один мудрец древности не учил, что человек – царь всего творения и что звездное небо и мать-земля были сотворены лишь для него. Кто сомневается по поводу сказанного, может обратиться к «Магическим и философским наставлениям» Зороастра, где он найдет следующее подтверждение:
Не направляй твой ум
К бескрайним измерениям Земли;
Цветок истины находится не на Земле.
Не старайся измерить пределы Солнца, открывая правила;
Ибо оно движимо предвечной волей Отца, не ради тебя;
Отстранись от порывистого пути Луны,
Поскольку она движима законом неизбежности.
Движение звезд было создано не для тебя.[940]
Довольно странное учение, чтобы исходить от тех, кого вообще принято считать почитателями и поклонниками Солнца, Луны и звездных полчищ в качестве богов. Так как величественная глубина наставлений магов находится за пределами досягаемости современной материалистической мысли, то халдейские философы вместе с невежественными массами обвиняются в сабианизме и в солнцепоклонстве.
Существовала громадная разница между истинным учением, которое преподавалось тем, кто показал себя достойным его, и государственной религией. Магов обвиняют во всякого рода суевериях, но вот что говорят «Халдейские оракулы»:
Конечно, тех, кто предостерегает людей от «корыстного мошенничества», нельзя обвинять в суеверии. И если они совершали деяния, которые кажутся волшебными, чудесными, то кто честно способен отрицать, что они обладали знанием натурфилософии и наукой психологии в такой степени, которая неизвестна нашим ученым?
Чего только они не знали? Это хорошо установленный факт, что истинный меридиан был правильно установлен до того, как была построена первая пирамида. Они имели часы и циферблаты, чтобы измерять время; их кубит являлся установленной единицей мер длины, составляя 1,707 фута по английским мерам; по словам Геродота, у них также была известна единица веса; в качестве денег у них находились в обращении золотые и серебряные кольца, ценившиеся по весу; они с древнейших времен пользовались десятеричной и двенадцатеричной системами исчисления и хорошо знали алгебру. «Как же иначе они могли, – говорит один известный автор, – орудовать такими огромными механическими силами, если бы они тщательно не изучили философии того, что мы называем механическими силами?»
Умение изготовлять полотно и тонкие ткани также, как доказано, было отраслью их знаний, так как об этом говорит Библия. Фараон подарил Иосифу одеяние из тонкого полотна, золотую цепь и много других вещей. Египетское полотно славилось по всему миру. Все мумии закутаны в полотно, и это полотно прекрасно сохранилось. Плиний повествует о некоем одеянии, посланном за 600 лет до Р. X. царем Амазисом Линдусу, каждая нить которого состояла из 360 меньших нитей, скрученных вместе. Геродот (книга I) в своем описании Изиды и мистерий, совершаемых в ее честь, дает нам представление о «восхитительной мягкости носимого жрецами полотна». Священнослужители носили обувь, сделанную из папируса, и одежды из тонкого полотна, потому что эта богиня первая научила его употреблять, и кроме того, что их называли «изиадами», или священнослужителями Изиды, их еще звали «линигера», или «носителями полотна». Это полотно ткалось и окрашивалось в сверкающие яркие цвета, секрет которых также считается утерянным. На мумиях мы часто обнаруживаем весьма искусные вышивки; как обычные, так и бисерные, которыми украшались их одеяния; несколько таких можно увидеть в Булакском музее (Каир) – они непревзойденны по своей красоте; изысканны их рисунки, и труд, затраченный на их создание, кажется огромным. Тонко разработанные и превозносимые гобелены кажутся грубой продукцией, если их сравнивать с некоторыми вышивками Древнего Египта. Нам достаточно обратиться к книге Исхода в Библии, чтобы узнать, как искусно было мастерство израильских учеников египтян, проявившееся в украшении священного ковчега и скинии. Богослужебные облачения с их украшениями в виде «яблок из нитей и позвонков золотых», также туммим, или усыпанный драгоценными камнями нагрудник верховного жреца, по описанию Иосифа, были несравненной красоты и являлись результатами чудесного, удивительного мастерства. И еще мы обнаруживаем вне всякого сомнения, что свои обряды и церемонии, даже особое одеяние своих левитов[943] евреи позаимствовали от египтян. Климент Александрийский весьма неохотно признает это; то же самое делают Ориген и другие отцы церкви, причем некоторые из них приписывают это совпадение ловкому трюку Сатаны, предвидевшему события. Астроном Проктор говорит в одной из своих книг: «Замечательный нагрудник, носимый еврейским верховным жрецом, был непосредственно заимствован от египтян».