невидимого мира, чьи ворота открываются только перед несколькими избранными.
Бросая вызов Времени, напрасным исследованиям непосвященной науки и оскорблениям со стороны открытых религий, они никому не откроют своих загадок, кроме наследников тех, кто доверил им ТАЙНУ. Холодные каменные уста Мемнона, который когда-то обладал голосом, и стойких сфинксов крепко хранят свою тайну. Кто снимет с них печать молчания? Кто из наших современных материалистических карликов и неверящих саддукеев осмелится приподнять ПОКРЫВАЛО ИЗИДЫ?
Глава XVИндия – колыбель человечества
Стефано:
В чем дело? Может, у нас тут водятся черти? Может, думают нас разыграть, прикинувшись дикарями или индейцами?
Мы теперь настолько продвинулись вперед, сколько требуется, по нашему замыслу, для рассмотрения природы и функции души, и ясно показали, что она есть субстанция, отличавшаяся от тела.
ЗНАНИЕ – СИЛА; НЕВЕЖЕСТВО – БЕССИЛИЕ.
В течение многих веков «Тайная доктрина» была подобна символическому «мужу скорбей» пророка Исайи. «Кто поверил сказанному нами?» – повторяли ее мученики из поколения в поколение. Эта доктрина выросла перед своими преследователями «как нежное растение и как корень из сухой земли; у него нет формы, нет миловидности… оно презрено и отвергнуто людьми; и они закрыли свои лица перед ним… Они его не оценили».
Нет надобности в полемике о том, согласуется или не согласуется эта доктрина с иконоборческими тенденциями скептиков нашего времени. Она согласуется с истиной, и этого достаточно. Бесполезно было бы ожидать, что в нее поверят ее умалители и клеветники. Но упорная живучесть, которую она проявляет по всему земному шару, где бы только ни находилась группа людей, ведущих о ней споры, является лучшим доказательством, что семя, посаженное нашими отцами «по ту сторону потопа», было семенем могучего дуба, а не спорой богословия грибов. Никакая молния человеческой насмешки, и никакая громовая стрела, когда-либо скованная Вулканами науки, не в состоянии разбить ствол или даже поцарапать ветви этого мирового древа ПОЗНАНИЯ.
Нам приходится оставить незамеченной мертвую букву, которая убивает, и ловить лишь тонкий дух скрытой мудрости, запечатанной в Книгах Гермеса – будь они оригиналы или копии с других, – чтобы найти в них свидетельства истины и философии, которые, как мы чувствуем, должны быть основаны на законах вечности. Мы инстинктивно постигаем, что, как бы конечны ни были силы человека, пока он находится в воплощенном состоянии, – они должны быть в тесном родстве со свойствами бесконечного божества; и мы становимся способными лучше понимать сокровенное значение дара, щедро переданного элохимом Адаму: «Воззри, я дал тебе все, что есть на лице земли… подчини это» и «владей» ВСЕМ.
Если бы аллегории, содержащиеся в первой главе Книги Бытия, были лучше поняты, даже в их географическом и историческом смысле, в чем нет ничего эзотерического, то заявления их истинных истолкователей, каббалистов, едва ли были бы отвергнуты столь долгое время. Каждый, изучающий Библию, должен знать, что первая и вторая глава Бытия не есть произведение одного и того же лица. Они явные аллегории и иносказания,[1001] так как эти два повествования о сотворении мира и населении его людьми диаметрально противоречат друг другу почти во всех деталях, касающихся порядка, времени, места и методов, применяющихся в так называемом творении. Принимая эти повествования буквально и в целом, мы унижаем достоинство непознанного божества. Мы стаскиваем его вниз, до человеческого уровня, и наделяем его специфической личностью человека, которому нужна «прохлада дня» для восстановления сил; который отдыхает от своих трудов и способен на гнев, месть, и даже прибегает к предосторожностям против человека, «чтобы он не воспользовался своей рукой и также не взял от древа жизни». (Здесь налицо молчаливое признание со стороны божества, что человек мог это сделать, если бы ему не помешали силой.) Но, признавая аллегорический оттенок описаний того, что может быть названо историческими фактами, мы сразу чувствуем под собой твердую почву.
Получение «Тайной доктрины»
Начнем с того, что Сад Эдема как местность вовсе не миф; он принадлежит к тем вехам истории, которые время от времени показывают исследователю, что Библия вовсе не только аллегория.
«Эдем, или еврейское ודע־וג Ган-Эдем, означающее парк или сад Эдема, есть архаическое название страны, орошаемой Евфратом и многими его притоками от Азии и Армении до Эритрейского моря».[1002]
В халдейской «Книге Чисел» его местонахождение обозначено числами, и в зашифрованной рукописи розенкрейцеров, оставленной графом Сен-Жерменом, он полностью описан. На ассирийских «табличках» он называется ган-дания. «Вот, – говорит אלהים элохим из Книги Бытия, – Адам стал как один из Нас». Элохим в одном смысле может быть истолковано как боги или силы, а в другом значении как алейм, или священнослужители; иерофанты, посвященные в добро и зло мира, так как существовали школы священнослужителей, называемые алейм, тогда как глава их касты или глава иерофантов был известен как джава-алейм. Вместо того чтобы стать неофитом и постепенно приобретать эзотерическое знание путем регулярных посвящений, Адам, или человек, пользуется своими интуитивными способностями и, побуждаемый Змием – Женщиной и материей, – отведывает от древа познания – эзотерической, или тайной, доктрины – незаконно.
Священнослужители Геркулеса, или Мел-Карта, «Господа» Эдема, все носили «одеяния из кожи». В тексте сказано: «И джава-алейм сделал для Адама и его жены צור כתנת, «хитонус цур». Первое еврейское слово хитун есть греческое χιτων, хитон. Оно стало и славянским словом, адаптированным из Библии, и означает «одеяние» или «верхнюю одежду».
Хотя еврейское Священное Писание содержит тот самый субстрат эзотерической истины, что и все ранние космогонии, оно носит на своем лице знаки двойного происхождения. Его Книга Бытия представляет чистые воспоминания вавилонского плена. Названия мест, имен, людей и даже предметов можно проследить из первоначального текста до халдейцев и аккадийцев, прародителей и арийских наставников первых. Сильно оспаривается, что аккадийские племена Халдеи, Вавилонии и Ассирии были в каком-то родстве с брахманами Индустана. Но доказательств в пользу этого мнения больше, чем в пользу противного. Семитов и ассирийцев следовало бы, может быть, именовать туранцами, а монголов – скифами. Но если аккадийцы когда-либо существовали иначе, чем [только] в воображении некоторых филологов и этнологов, они, несомненно, никогда не были туранскими племенами, как некоторые ассириологи хотят нас уверить. Они были просто переселенцами на своем пути в Малую Азию из Индии, колыбели человечества, и их адепты-священнослужители медлили цивилизовать и посвящать варваров. Галеви доказал ошибочность увлечения туранской идеей применительно к аккадийскому народу, чье название уже менялось дюжину раз; и другие ученые доказали, что вавилонская цивилизация ни рождалась, ни развивалась в этой стране. Она была завезена из Индии, и ее носителями были брахманические индусы.
Профессор А. Уайлдер считает, что если ассирийцев называли туранцами, а монголов скифами, то в таком случае войны Ирана и Тарана, Зохака и Йемшида, или Йима, могли бы быть легко поняты как борьба древних персов против попыток ассирийских сатрапов завоевать их, что окончилось свержением Ниневии; «и паук ткет свою сеть во дворце Афрасиаба».[1003]
«Туранцы профессора Мюллера и его школы, – добавляет наш корреспондент, – очевидно, были дикими кочевыми кавказцами, из которых произошли хамитские или эфиопские строители; семиты – вероятно, помеси хамитов и арийцев; и наконец, арийцы – мидийцы, персы, индусы; а позднее – готические и славянские народы Европы. Он полагает, что кельты были помесью, аналогичной ассирийцам – между арийскими завоевателями Европы и иберийским (вероятно, эфиопским) населением Европы».
В таком случае он должен признать возможность нашего утверждения, что аккадийцы были племенем самых ранних индусов. Были ли они брахманами из самой брахманской планисферы (40° северной широты), или из Индии (Индустана), или, опять, из Центрально-Азиатской Индии, – мы предоставляем решать филологам грядущих веков.
Две реликвии, принадлежащие палийскому ученому
Одно мнение, у нас уже ставшее уверенностью, – доказанное нашим собственным индуктивным методом, который, мы боимся, мало будет оценен ортодоксальной современной наукой, – основано на том, что покажется этой науке лишь косвенным доказательством. Годами мы неоднократно замечали, что одна и та же эзотерическая истина была выражена идентичными символами и аллегориями в странах, между которыми никогда не были обнаружены какие-либо исторические связи. Мы нашли, что еврейская каббала и Библия повторяют вавилонские «мифы»[1004] и ориентальные и халдейские аллегории, по форме и содержанию аналогичные тому, что было изложено в древнейших рукописях сиамских талапоинов (монахов), и в популярных, но древнейших традициях Цейлона.
На Цейлоне у нас есть старый знакомый, которого мы очень ценим и которого также встречали в других частях света; он знаток палийского языка, по рождению сингалезец, у которого имеется любопытный пальмовый лист, которому химическими процессами была придана стойкость против времени; кроме этого листа, у него еще была огромная раковина или, вернее, половина раковины, так как она была расколота на две части. На этом [пальмовом] листе мы видели изображение прославленного гиганта сингалезской древности, слепого, – своими вытянутыми вперед руками он охватил четыре центральные колонны храма и валил их, обрушивая здание на толпу вооруженных врагов. У него были длинные волосы, доходящие почти до земли. Владелец этой любопытной реликвии сообщил нам, что слепой гигант был «Сомона Маленький», названный так в отличие от Сомона-Кадом, сиамского спасителя. Кроме того, палийская легенда в своих главных деталях соответствует библейскому повествованию о Самсоне.