Левит, XXIV, 16]. Кахен передает это более правильно так: «Тот, кто кощунствует над именем Вечного, должен умереть», и т. д. «Вечный» выше, чем экзотерический и личный «Господь»[879].
Как и в случае с нееврейскими народами, символы израильтян всегда имели косвенное или прямое отношение к Солнцепоклонству. Экзотерический Иегова Библии есть двойственный бог, как и все другие боги; и тот факт, что Давид – который ничего не знает о Моисее – восхваляет своего «Господа» и уверяет его, что «Господь есть великий Бог и великий Царь над всеми богами», – может иметь весьма большое значение в глазах потомков Иакова и Давида, но их национальный Бог не имеет к нам никакого отношения. Мы вполне готовы оказать «Господу Богу» Израиля то же самое почтение, какое мы оказываем Брахме, Зевсу или любому другому второстепенному божеству. Но мы самым категоричным образом отказываемся признавать в нем Бога Моисея, или «Отца» Иисуса, или же «Непроизносимое Имя» каббалистов. Иегова, возможно, является одним из элохимов, который имел отношение к формированию (которое не есть творение) Вселенной; [он был] одним из архитекторов, которые строили из предсуществующей материи, но он никогда не был «Непознаваемой» Причиной, которая создала «бара» в ночи Вечности. Эти элохимы сначала формируют и благословляют; затем они проклинают и разрушают; и будучи одной из этих Сил, Иегова поочередно является благодетельным и злобным; в один момент он наказывает, а затем раскаивается. Он – прототип нескольких патриархов – Исава и Иакова, аллегорических близнецов, символа всегда проявляющейся в природе двойственности. Поэтому Иаков, который есть Израиль, является левой колонной – женским принципом Исава, который является правой колонной и мужским принципом. Когда он борется с Малах-Ихо, Господом, то последний становится правой колонной, и Иаков-Израиль называет его Богом; хотя толкователи Библии пытаются его преобразить в простого «ангела Господня» («Бытие», XXXII); Иаков побеждает его – так как слишком часто материя побеждает дух, – но его бедро вывихнуто в борьбе.
Имя Израиль произошло от Изарал или Азар, Солнечный Бог, который известен как Сурьял, Сурья и Сур. Изра-иль означает «борющийся против Бога». «Солнце, восходящее над Иаковом-Израилем» есть Солнечный Бог Изарал, оплодотворяющий материю или землю, представляемую женским Иаковом. Как обычно, эта аллегория имеет не одно только значение в каббале. Исав, Аэсав, Асу – также Солнце. Подобно «Господу», Исав сражается с Иаковом, но не побеждает. Бог-Солнце сначала борется против, но затем восходит над ним в соглашении.
«И когда он проходил через Пенуэль, Солнце встало над ним, и хромал он (Иаков) на бедро свое» [Бытие, XXXII, 31]. Израиль-Иаков в противопоставление своему брату Исаву становится Самаэлем, и «именами Самаэля являются Азазель и Сатан» (противник).
Если бы возразили, что Моисей не был знаком с индусской философией и поэтому не мог выбрать Шиву, возродителя и разрушителя, в качестве образца для Иеговы, тогда мы должны допустить, что имелась какая-то чудодейственная международная интуиция, которая подсказала каждому народу выбрать в качестве экзотерического национального бога тот двойственный тип, который мы находим в «Господе Боге» Израиля. Все эти мифы говорят сами за себя. Шива, Иегова, Озирис – все являются символами активного начала в природе par excellence. Они суть те силы, которые руководят при формировании или возрождении материи и при ее разрушении. Они – представители Жизни и Смерти, все время оплодотворяющие и разлагающие под никогда не прекращающимся приливом Anima Mundi, Вселенской разумной Души, незримого, но всегда присутствующего духа, который стоит за корреляцией слепых сил. Один только этот дух – неизменен, и поэтому силы Вселенной, причина и следствие, всегда находятся в полной гармонии с этим единым великим Неизменным Законом. Духовная Жизнь является единым изначальным принципом наверху; Физическая Жизнь является изначальным принципом внизу, но они суть одно в их дуальном аспекте. Когда Дух совсем освобожден от оков корреляций и его сущность настолько очистилась, чтобы быть воссоединенной со своей ПРИЧИНОЙ, он может получить проблеск Вечной Истины – правда, кто может сказать, действительно ли он его получит. До тех пор не будем воздвигать себе идолов по нашему собственному подобию и принимать тени за Вечный Свет.
Величайшей ошибкой века была попытка сопоставления относительных достоинств всех древних религий и насмешки над доктринами каббалы и другими суевериями.
Но истина сильнее выдумки, и эта старая как мир пословица находит себе применение в данном случае. «Мудрость» архаических веков, или тайная доктрина, воплощенная в Восточной каббале, произошедшая от которой раввинистическая [каббала], как мы уже сказали, является только сокращением, – не угасла вместе с филалетеянами* последней эклектической школы. Гнозис все еще живет на земле, и его последователей много, хотя их не знают. Такие тайные братства упоминались еще до Маккензи не одним выдающимся автором. Если их рассматривали только как выдумку романистов, то этот факт только помогал «братьям-адептам» еще лучше сохранять свое инкогнито. Мы лично знали нескольких из них; к их великому веселью, историю их лож и общин, в которых они жили, и чудодейственные силы, которые они проявляли в течение многих лет, – отрицали и высмеивали ничего не подозревающие скептики прямо им в лицо. Некоторые из этих братьев принадлежат к небольшой группе «путешественников». До конца счастливого правления Луи Филиппа парижские гарсоны и торговцы пышно именовали их благородными приезжими и наивно считали их «боярами», валахскими «господарами», индийскими «набобами» и венгерскими «маркграфами», которые собрались в столице цивилизованного мира, чтобы поглазеть на ее памятники и принять участие в ее развлечениях. Имеются, однако, некоторые настолько безумные люди, что связывают присутствие некоторых из этих таинственных гостей в Париже с большими политическими событиями, которые впоследствии происходили. В качестве, по меньшей мере, весьма замечательных совпадений, они припоминают разразившуюся революцию [17]93-го года* и более раннее раздутие «мыльного пузыря Южных морей»* вскоре после появления «благородных иностранцев», которые приводили в судорожное движение весь Париж на более или менее длительные периоды или своими мистическими доктринами, или «сверхъестественными способностями». Сен-Жермены и Калиостро нынешнего века, наученные горьким опытом поношений и преследований в прошлом, теперь придерживаются других тактик.
Но существует большое количество таких мистических братств, которые не имеют никакого отношения к «цивилизованным» странам, и именно в их неизвестных общинах скрыты останки прошлого. Эти адепты могли бы, если бы они захотели, претендовать на странные родословные и предъявить проверяемые документы, которые внесли бы ясность во многие таинственные страницы как священной, так и светской истории. Если бы ключи к иератическому письму и тайне египетского и индусского символизма были известны христианским отцам, они бы не оставили неискалеченным ни одного памятника древности. И все же, если нас правильно информировали – и мы полагаем, что это так, – не было во всем Египте таких сокровенных иероглифических записей, которые не были бы тщательно зарегистрированы жреческой кастой. Эти записи до сих пор существуют, хотя и «не сохранились» для широкой публики, хотя, возможно, памятники эти навсегда исчезли с поля людского зрения.
Из 47 гробниц царей близ Горнора, отмеченных египетскими жрецами в их священных записях, только 17 были известны публике, согласно Диодору Сикулу, который посетил те места приблизительно в шестидесятых годах до Р. X. Несмотря на это историческое свидетельство, мы утверждаем, что все это количество существует и поныне и что царская гробница, открытая Белцони среди песчаных гор в Бибан-эл-Мелуке (Мелах?), – только слабый образчик того, что там осталось. Далее мы хотим добавить, что арабские христиане, рассеянные по своим бедным пустынным монастырям на приграничной полосе Ливийской пустыни, знают о существовании таких невыданных реликвий. Но они – копты, единственные остатки истинной египетской расы, и так как в них копт преобладает над христианином, они молчат; по какой причине – не нам это рассказывать. Некоторые думают, что их монашеское одеяние только маскировка и что они избрали эти пустынные дома среди засушливых пустынь в окружении магометанских племен, руководствуясь какими-то своими собственными скрытыми целями. Как бы то ни было, их очень уважают греческие монахи Палестины; а среди христианских паломников в Иерусалиме, толпящихся у святой гробницы на каждую Пасху, ходит слух, что священный огонь с небес никогда не сходит так чудодейственно, как тогда, когда присутствуют эти монахи пустыни, чтобы низвести его своими молитвами[880].
«Царствие Небесное силою берется». Много кандидатов стоят у дверей тех, которые, как думают, знают путь, приводящий к тайным братствам. Большинству из них отказывают в допуске, и они уходят, истолковав отказ как доказательство, что никакого тайного общества не существует. Из допущенного меньшинства больше чем две трети не выдерживают испытаний. Седьмое правило древних розенкрейцерских братств, которое общепринято во всех истинно тайных обществах: «Розенкрейцером становится, его не делают», – представляет собою нечто большее, чем большинство людей могут выдержать, когда оно к ним применено.
Но пусть никто не думает, что из тех кандидатов, которые потерпели неудачу, кто-нибудь разболтает миру даже ту малость, которую они могли узнать, как делают некоторые масоны. Никто не знает лучше их самих, насколько маловероятно, чтобы неофит когда-либо рассказывал то, что ему было вверено. Таким образом, эти общества будут продолжать свое существование, будут слушать, не возражая, как их