«Большая Рыба» – это Cetus, латинизированная форма от Кето – κητω, а кето есть Дагон, Посейдон, женским родом которого является Кетон Атар-гатис – сирийская богиня и Венера из Аскалона. Фигуру или бюст Дер-Кето или Астарты обычно устанавливали на носу корабля. Иона (греческий Иона или голубь, посвященный Венере) бежал в Яффу, где поклонялись богу Дагону, человеку-рыбе, и не смел отправиться в Ниневию, где почитали голубя. Поэтому некоторые комментаторы думают, что когда Иона был брошен за борт и проглочен рыбой, то это следует понимать как то, что он был подобран одним из тех судов, у которых на носу находилась фигура Кето. Но у каббалистов по этому поводу существует другая легенда: они говорят, что Иона был жрецом, бежавшим из храма богини, в котором поклонялись голубю; он стремился к упразднению идолопоклонства и установлению монотеистического поклонения. Будучи пойман вблизи Яффы, он был посажен почитателями Дагона в тюремную камеру при храме, и странная форма этой камеры послужила возникновению этой аллегории. В коллекции Моше де Гарсии, португальского каббалиста, имеется рисунок, на котором изображен внутренний вид храма Дагона. В середине помещается огромный идол, чья верхняя часть человеческая, а нижняя – рыбоподобна. Между брюхом и хвостом имеется камера, которая может запираться, подобно двери стенного шкафа. В ней запирали до дальнейших распоряжений людей, совершивших какие-либо проступки против местного божества. Этот рисунок был скопирован с одной древней таблички, покрытой любопытными изображениями и надписями древнефиникийскими буквами, описывающими этот венецианский oubliette[584] библейских дней. Сама эта табличка была обнаружена при раскопках в нескольких милях от Яффы. Принимая во внимание чрезвычайную склонность восточных народов к игре словами и к аллегориям, нельзя ли предположить, что «большая рыба», проглотившая Иону, была просто камерой в брюхе Дагона?
Следует отметить то, что это двойное обозначение «Мессия» и «Даг» (рыба) талмудистов вполне можно применить к индусскому Вишне, «Сохранящему» Духу, второму лицу брахманистской троицы. Это божество, уже проявившееся, все еще рассматривается как будущий Спаситель человечества и является избранным Искупителем, который появится в своем десятом воплощении, или аватаре, наподобие Мессии евреев, чтобы повести вперед благословенных и вернуть им первичные Веды. В своем первом аватаре Вишну якобы явился человечеству в виде рыбы. В храме Рамы имеется изображение этого бога, которое полностью отвечает описанию Дагона, данному Беросом. У него тело человека, высунувшегося изо рта рыбы, и в своих руках он держит утерянную Веду. Кроме того, Вишну является в одном из значений богом воды, Логосом Парабрахмы; так как эти три личности проявленного божества постоянно обмениваются своими атрибутами, то мы видим его в том же самом храме как возлежащего на семиглавом змие, Ананте (вечность), и движущегося, подобно Духу Божию, над первичными водами.
Вишну, очевидно, является Адамом Кадмоном каббалистов, ибо Адам есть Логос или первый Помазанник, так же как Адам Второй является Царем Мессией.
Лакми или Лакшми, пассивного, или женского, двойника Вишну, творца и сохранителя, также называют Ада Майа. Она – «Матерь Мира», Деметра, Венера-Афродита греков; также Изида и Ева. Тогда как Венера рождается из морской пены, Лакми выскакивает из вод при пахтании моря; она рождается такой красивой, что все боги влюбляются в нее. Евреи, заимствовавшие свои образы где только можно, создали свою первую женщину по образу Лакми. Интересно, что имя Виракочи, Верховного Существа в Перу, в буквальном переводе означает «морская пена».
Эжен Бюрнуф, великий авторитет французской школы, высказывает свое мнение в таком же духе: «Настанет день, когда мы узнаем, что все древние предания, искаженные переселением и легендами, принадлежат истории Индии».
Таково же мнение Колбрука, Инмана, Кинга, Жаколио и многих других востоковедов.
Мы упомянули выше, что, по секретным вычислениям изучающих тайные науки, Мессия является пятой эманацией, или мощью. В еврейской каббале, где десять сефиротов эманируют из Адама Кадмона (помещенного под венцом), он приходится пятым. Также [принято считать] в гностической [философской] системе и в буддийской, где пятый Будда – Майтрейя – появится во время своего последнего прихода, чтобы спасти человечество перед окончательным разрушением мира. Если Вишну представлен в своем грядущем и последнем появлении как десятый аватар, или воплощение, то это только потому, что каждая единица (unit), считающаяся андрогином, проявляет себя двойственно. Буддисты, которые отвергают это двуполое воплощение, насчитывают только пять [аватаров]. Таким образом, в то время как Вишну последний раз приходит в своем десятом воплощении, Будда, как сказано, сделает то же самое в своем пятом воплощении[585].
Чтобы лучше иллюстрировать эту идею и показать, как истинное значение аватаров, известное только изучающим тайную доктрину, было совсем неверно понято невежественными массами, мы далее приводим диаграммы индусских и халдео-каббалистических аватаров и эманаций[586]. Этот основной и краеугольный камень тайных циклов всем своим видом доказывает, что, будучи далеки от принятия своих данных как откровение, Вед и Библии в буквальном смысле, брахманы-пандиты. и танаимы – ученые и философы дохристианских эпох – рассуждали о творении и развитии мира совершенно по дарвиновскому методу, опередив его школу в том, что касается естественного отбора и постепенного развития и трансформации видов. Мы советуем каждому, кто захочет опротестовать с негодованием это утверждение, более внимательно прочесть «Законы Ману», даже в неполном переводе сэра Уильяма Джоунса и в более или менее небрежном переводе Жаколио. Если мы сопоставим финикийскую космогонию Санхуниафона и записи Бероса с «Бхагаваттой» и «Ману», то найдем там приведенными в точности те же самые принципы, которые теперь преподносятся как самые последние достижения современной науки. В нашем первом томе мы приводили цитаты из халдейских и финикийских записей; теперь мы заглянем в индусские книги.
«Когда этот мир вышел из мрака, тонкие элементарные принципы произвели растительное семя, которое сначала дало жизнь растениям; из растений жизнь перешла в фантастические тела, порожденные в иле вод; затем через ряд форм и различных животных оно достигло человека»[587].
«Он (человек, прежде чем стать таковым) пройдет последовательно через растения, червей, насекомых, рыб, змей, черепах, рогатый скот и диких животных; такова низшая ступень».
«Таковы, от Брахмы до растений, объявлены трансмиграции, имеющие место в этом мире»[588].
В космогонии Санхуниафона люди также выявлены из ила хаоса[589] и указано на ту же самую эволюцию и трансформацию видов. А теперь мы предоставим кафедру м-ру Дарвину:
«Я полагаю, что животные произошли, самое большое, только от четырех или пяти прародителей»[590].
Еще: «Я прихожу к выводу, по аналогии, что, возможно, все органические существа, какие когда-либо жили на этой земле, произошли от какой-то одной изначальной формы[591]. <…> Я рассматриваю всех существ не как особых созданий, но как происходящих по прямой линии потомков каких-то нескольких существ, которые жили задолго до того, как были сложены первые отложения силурийской системы»[592].
Короче говоря, они жили в хаосе Санхуниафона и в иле Ману. Вьяса и Капила идут еще дальше, чем Дарвин. «Они видят в Брахме только название всемирного зародыша; они отрицают существование какой-либо Первопричины и полагают, что в природе все развивается лишь вследствие материальных и непреоборимых сил», – говорит Жаколио[593].
Как бы ни была правильна эта цитата из Капилы, она требует нескольких слов объяснения. Жаколио неоднократно сравнивает Капилу и ведиста Вьясу с Пирро и Литтре. Мы ничего не имеем против такого сравнения с греческим философом, но решительно возражаем против какого-либо сравнения с этим французским контистом; мы считаем, что это является незаслуженным камнем, брошенным в память великого арийского мудреца. Нигде этот плодовитый писатель не излагает отрицания брахманами – как древними, так и современными – Бога – «непознаваемого», вселенского Духа; также ни один другой востоковед не обвиняет в этом индусов, как бы ни были извращены общие выводы наших ученых о буддийском атеизме. Наоборот, Жаколио неоднократно констатирует, что ученые-пандиты и образованные брахманы никогда не разделяли суеверий широких масс, и подтверждает их непоколебимую веру в единство Бога и в бессмертие души, хотя, вне всякого сомнения, ни Капила, ни посвященные брахманы, ни последователи школы веданты. никогда не признали бы существования антропоморфического творца, «Первопричины» в христианском смысле. Жаколио в своем труде «Индоевропейские и африканские традиции» является первым, выступившим против профессора Мюллера за то, что последний заявил, что индусские боги «только маски без актеров… имена без существ, а не существа без имен»[594]. Приводя в поддержку своих аргументов многочисленные цитаты из индусских священных книг, он добавляет: «Возможно ли отказать автору этих страниц в наличии определенной и ясной концепции о божественной силе, Единственном Существе, хозяине и Суверене Вселенной?.. Разве алтари воздвигались метафоре?»