дхианы, благородного «пути четырех истин», ту постепенную выработку в себе стоического равнодушия к жизни и смерти, того состояния духовного самосозерцания, в течение которого человек совершенно теряет из виду свою физическую и двойную индивидуальность, состоящую из души и тела, и, соединившись со своим третьим и высшим бессмертным я, реальным и небесным человеком, вливается, так сказать, в божественную Сущность, откуда когда-то изошел его собственный дух, подобно искре из очага. Поэтому архат, святой нищенствующий, может достичь нирваны, находясь еще на земле; и его дух, будучи совершенно свободным от пут «психической земной, дьявольской мудрости», как Иаков называет ее, и будучи по собственной натуре всезнающим и всемогущим, может на земле одною только силою мысли творить величайшие чудеса.
«Именно миссионеры в Китае и в Индии были первыми, кто начал распространять эту ложь о нипанге или нипане (нирване)», – говорит Ван-Чин-Фу.
Кто может отрицать правдивость этого обвинения после прочтения, например, трудов аббата Дюбуа? Миссионер, который сорок лет своей жизни провел в Индии, а затем пишет, что «буддисты не признают никакого другого Бога, кроме человеческого тела, и не преследуют никаких других целей, кроме удовлетворения своих чувств», – произносит неправду, которая может быть доказана свидетельством законов талапоинов. Сиама и Бирмы – остающихся в силе до нынешнего дня законов, которые приговаривают сахана, или пунгхи (ученого – от санскритского «пандит»), так же как и рядового талапоина, к смертной казни через обезглавливание за нарушение целомудрия. Никакой иностранец не может быть допущен в их Кьюмы, или вихары (монастыри); и все же нашлись французские писатели, в других отношениях беспристрастные и честные, которые, говоря о великой строгости правил, которым подчиняются буддийские монахи этих общин, и не обладая при этом ни одним фактом, подтверждающим их скептицизм, тупо заявляют, что
«несмотря на великое восхваление в их адрес (талапоинов) со стороны некоторых путешественников – восхвалений лишь в силу внешнего поведения, – я совсем не верю в их целомудрие»[711].
Секта джайнов
К счастью для буддийских талапоинов, лам, саханов, упасампадов[712] и даже саменаиров[713], у них имеются летописи и факты куда более веские, чем необоснованное личное мнение француза, родившегося в католических странах, которого едва ли можно упрекать за то, что он потерял всякую веру в добродетель духовенства. Когда буддийский монах признается (что, возможно, не раз происходит в столетие) виновным в прелюбодеянии, у него не бывает ни сборища мягкосердечных единоверцев, которых он может тронуть до слез красноречивым признанием своей вины, ни Иисуса, на чью перегруженную, многострадальную грудь бросаются, словно в какой-то общехристианский мусорный ящик, все нечистоты расы. Никакой буддийский грешник не может утешать себя мечтою о Ватикане, внутри стен которого, тонущих в грехах, черное превращается в белое, убийцы – в безгрешных святых, и золотые и серебряные обмывания могут быть куплены у исповедника, чтобы очистить запоздалого кающегося от больших или меньших прегрешений против Бога и человека.
За исключением нескольких беспристрастных археологов, которые находят непосредственные буддийские элементы в гностицизме, как и во всех этих ранних, просуществовавших лишь краткое время, христианских сектах, – мы знаем очень мало исследователей, которые, говоря о первоначальном христианстве, придавали бы этому вопросу должное значение. Разве у нас недостаточно фактов, чтобы, по крайней мере, возбудить некоторый интерес в этом направлении? Разве мы не знаем, что уже в дни Платона были «брахманы» – читайте: буддисты, саманеяне, шаманы или шаманские миссионеры – в Греции, и что они в одно время наводнили всю страну? Разве Плиний не показывает их основавшимися на берегах Мертвого моря на протяжении «тысячелетий»? После того как мы сделаем необходимые скидки на преувеличение, у нас все еще останется в запасе несколько столетий до Р. X. И возможно ли, чтобы их влияние не оставило более глубоких следов во всех этих сектах, чем обычно думают? Мы знаем, что секта джайнов претендует на то, что буддизм произошел из ее доктрин – что буддизм существовал раньше Сиддхарты, более известного под именем Гаутамы Будды. Индусские брахманы, которым европейские востоковеды отказывают в праве что-нибудь знать о своей собственной стране или понимать свой собственный язык и летописи лучше тех, кто никогда не был в Индии, по тому же принципу, по какому христианские богословы запрещают евреям толковать собственные Священные Писания, – эти брахманы, говорим мы, обладают достоверными летописями. И эти летописи сообщают, что воплощение через Деву Авани первого Будды – божественного света – произошло на острове Цейлон за несколько тысячелетий до Р. X. Брахманы отвергают утверждение, что это был аватар Вишну, но признают появление реформатора брахманизма в то время. Повествование о Деве Авани и ее божественном сыне Шакьямуни записано в одной из священных книг сингалезских буддистов – «Нирдхаса»; а брахманская хронология зафиксировала великую буддийскую революцию и религиозную войну и последующее затем распространение учения Шакьямуни в Тибете, Китае, Японии и других местах в 4620 году до Р. X.[714]
Ясно, что Гаутама Будда, сын царя Капилавасту и потомок первых Шакья через своего отца, который был из касты кшатриев, или воинов, – не изобрел своей философии. Он был филантропом по натуре, и его идеи развивались и созревали в то время, когда он находился на обучении у Тиртханкара, знаменитого гуру секты джайнов. Последние теперь рассматривают нынешний буддизм как отделившееся ответвление их собственной философии, а себя считают единственными последователями первого Будды, которым было позволено остаться в Индии после изгнания всех других буддистов, вероятно, потому, что они пошли на компромисс и приняли некоторые брахманистские концепции. Любопытно, если не сказать больше, что три разделившиеся и враждующие между собой религии – брахманизм, буддизм и джайнизм – совершенно согласуются по преданиям и хронологии относительно буддизма, а наши ученые прислушиваются только к своим собственным необоснованным спекуляциям и гипотезам. Если рождение Гаутамы с каким-то основанием может быть отнесено к 600 г. до Р. X., то предшествующим ему Буддам также следовало бы отвести какое-то место в хронологии. Будды не боги, а просто люди, осененные духом Будды – божественным лучом. Или же, не будучи в состоянии выпутаться из затруднения с помощью одних только собственных исследований, наши востоковеды предпочитают отрицать и предать все забвению, чем признать за индусами право что-нибудь знать о собственной религии и истории? Это странный способ раскрывания истин!
Христиане и хрестиане
Обычный аргумент, выдвигаемый против утверждения джайнов о том, что они послужили источником восстановления древнего буддизма – что основное учение буддизма противоречит верованию джайнов, – не является убедительным. Наши востоковеды говорят, что буддисты отрицают существование Верховного Существа; джайны допускают это, но протестуют против предположения, что «Он» может вмешиваться в управление Вселенной. Мы уже в предыдущей главе доказали, что буддисты ничего такого не отрицают. Но если бы беспристрастный ученый мог тщательно исследовать литературу джайнов, сохранившуюся в тысячах книг – или, лучше скажем, спрятанную – в Раджпутане, Джуселмере, в Патуне и в других местах[715], а в особенности, если бы он мог получить доступ к древнейшим из их священных томов, то он обнаружил бы совершенную тождественность философской мысли, если и не общеизвестных обрядов, между джайнами и буддистами. Ади-буддха и Адинатха (или Адишвара) тождественны и по сущности, и по цели. А если мы проследим прошлое джайнов, с их претензиями на владение старейшими пещерными храмами (этими изумительными памятниками индийской архитектуры и скульптуры) и их записями почти невероятной древности, то мы едва ли сможем отказаться рассматривать их в том свете, на какой они претендуют. Мы должны допустить, что, по всей вероятности, они являются единственными настоящими потомками коренных владельцев Древней Индии, побежденных таинственными ордами белокожих брахманов, которых в сумерках истории мы видим появляющимися вначале как кочевников в долинах Джамны и Ганга. Книги шраваков – единственных потомков архатов или самых ранних джайнов, обнаженных лесных отшельников древности, вероятно, могли бы пролить свет на многие смущающие вопросы. Но получат ли наши европейские ученые доступ к подлинным книгам до тех пор, пока они будут вести себя, как теперь? У нас по этому поводу есть сомнения. Спросите любого заслуживающего доверия индуса, как поступали миссионеры с теми рукописями, которые, к несчастью, попадали в их руки, и тогда подумайте, можем ли мы упрекать туземцев за то, что они стараются уберечь от осквернения «богов своих отцов».
Чтобы удержать свои позиции, Иринею и его школе пришлось упорно бороться с гностиками. Такова же была судьба Евсевия, который очутился в тяжелом положении, не зная, как разделаться с ессеями. Образ жизни и обычаи Иисуса и его апостолов доказывали слишком близкое сходство с этой сектой, чтобы обойти этот факт без объяснений. Евсевий старался убедить людей, что ессеи были первыми христианами. Его усилиям мешал Филон Иудей, который написал свой исторический обзор ессеев и описал их с мельчайшими подробностями задолго до того, как появился в Палестине первый христианин. Но если в то время не было ни одного христианина, то задолго до эры христианства там были