– Ты должен рассказать мне, что случилось утром, – говорит Лев.
Это не вопрос, а требование.
Сай не спешит отвечать.
– Давняя история, – говорит он. – Прошлое лучше оставить в прошлом, а жить нужно настоящим. Это мудрость, брат. А мудрость – это такая штука, что ты можешь ее закопать в землю и оставить. А потом, когда будет нужно, вернешься и выкопаешь ее.
– А что, если я захочу вырыть ее прямо сейчас? – спрашивает Лев.
Убедившись, что Сай его услышал и понял, что он сказал, Лев лезет в карман и достает браслет с бриллиантами. Он держит украшение прямо перед носом Сая, чтобы тусклый свет уличного фонаря, пробивающийся сквозь щель между занавесками, осветил вещицу и камни заиграли.
– Где ты взял эту штуку? – вся игривость мигом пропадает из голоса Сая.
– Не стал закапывать, – спокойно отвечает Лев. – Подумал, вдруг пригодится.
– Я же тебя просил избавиться от всей этой дребедени.
– Во-первых, это не твои вещи, стало быть, не тебе от них избавляться. Ты, кажется, сказал, что украл их не ты, – напоминает Лев, поворачивая браслет так, что лучик отраженного света попал Саю прямо в лицо. В комнате темно и плохо видно, но Лев уверен, что щека Сая снова дергается.
Сай поднимается на ноги и нависает над сидящим мальчиком.
– Советую тебе убрать эту штуку от моего лица, чувак, – говорит он. – Или я из тебя котлету сделаю.
Лев понимает, что это не просто угроза. Он встает перед СайФаем, на голову ниже его. Сай судорожно сжимает и разжимает кулаки, обмотанные бинтами. Это делает его похожим на боксера, который собирается надеть перчатки. Но Лев не хочет отступать и начинает вертеть браслет на пальце. Камни сверкают и отбрасывают на стены блики, как на дискотеке.
– Я уберу, если ты расскажешь, как этот браслет и другие украшения попали к тебе в карман.
– Убери, и я расскажу.
– Идет, – соглашается Лев, убирая в карман браслет. Но Сай не спешит говорить. Так и не дождавшись, Лев решает дать ему небольшую подсказку. – Как его зовут? – спрашивает он. – Или ее?
Сай опускает плечи и падает в кресло. Он побежден. Теперь Льву совсем не видно лица, поэтому остается только прислушиваться. Голос приятеля звучит как обычно, значит, с ним все в порядке. Лев садится на край кровати в полуметре от Сая и готовится слушать.
– Это он, – говорит Сай. – Я не знаю, как его зовут. Информация об имени, видимо, хранится в какой-то другой области мозга. Мне же пересадили только правую височную долю. Она составляет всего одну восьмую коры головного мозга, стало быть, на семь восьмых я остался самим собой.
– Я так и знал, – говорит Лев, потому что среди возможных причин странного поведения приятеля, придуманных им по пути в аптеку, была и такая. В сущности, Сай сам подсказал ему эту версию, сказав «избавься от украшений, пока я не передумал». – Так что, он воровал в магазинах?
– Да, у него… были проблемы. Думаю, родители его поэтому на разборку и отдали. А теперь вот часть его проблем перешла ко мне.
– Ух ты. Погано.
Услышав это замечание, Сай горько усмехается:
– Да, Фрай, погано.
– Похоже на то, что случилось с моим братом Реем, – говорит Лев. – Он занимался бизнесом и однажды, приняв участие в правительственном аукционе, купил десять акров земли на берегу озера. Очень дешево купил. Впоследствии он обнаружил, что на берегу захоронен бункер с токсичными отходами и химикаты просочились в грунт. Поскольку новым владельцем был он, проблема правительства стала его проблемой. Пришлось заплатить в десять раз больше стоимости самой земли, чтобы очистить почву.
– Да, тоже погано, – соглашается Сай.
– Ну, по крайней мере, эти химикаты не в его голову просочились, – замечает Лев.
Сай опускает глаза:
– Да он не плохой парень. Ему больно просто. Очень больно.
После этих слов Льву кажется, что юноша, ставший донором для Сая, находится в номере вместе с ними.
– Он любит хватать все, что плохо лежит. Такая маленькая мания, понимаешь? В основном блестящие безделушки. Не то чтобы они ему были очень нужны, просто, заметив что-нибудь красивое, он не может удержаться. Клептомания, наверное, так это называется. Клептомания – это… а, хотя ты знаешь, что это.
– Так он с тобой разговаривает?
– Да нет, не разговаривает. За речь отвечает другая часть мозга. Ко мне приходят его чувства. Иногда воспоминания, но чаще чувства. Желания. Когда появляется какое-то несвойственное мне желание, я знаю, что оно пришло от него. К примеру, однажды я увидел на улице ирландского сеттера и захотел погладить его. Я к собакам равнодушен, но пришлось подойти и погладить песика.
Как обычно, разговорившись, Сай не может остановиться. Его прорвало, как плотину в половодье.
– Но одно дело – собаку погладить, другое дело – красть. Желание воровать всякие безделушки бесит меня больше всего. Понимаешь, я обычный парень, законопослушный, чужого никогда в жизни не брал, а тут на тебе. Бывают такие люди, вроде той продавщицы в магазине рождественских подарков, которые, увидев парня с кожей цвета умбры, автоматически заключают, что у него что-то плохое на уме. А теперь, благодаря этому парню, так оно и есть. И знаешь, что самое смешное? У этого парня как раз кожа была цвета сиены, как у тебя. Блондин с голубыми глазами, вот так.
Услышав последнюю фразу, Лев удивляется. Его поражает не то, что парень был белым, а то, что Сай знает, как он выглядел.
– Ты что, знаешь его в лицо?
– Да, – кивает Сай. – Иногда я вижу его. Это трудно сделать, но порой получается. Для этого нужно закрыть глаза и представить, что ты смотришь в зеркало. Обычно я вижу свое отражение, но иногда появляется его лицо. Всего на мгновение. Знаешь, как во время грозы – сначала замечаешь вспышку, а потом видишь молнию. Но проблема в том, что другие не видят его, когда я ворую. Они видят меня. Мои руки берут вещь.
– Люди, которым ты небезразличен, должны знать разницу. Твои родители, в смысле отцы…
– Да они даже не знают об этом! – восклицает Сай. – Они считают, что сделали доброе дело, заплатив за пересадку этого куска мозга. Если бы я рассказал, к каким последствиям это привело, они бы казнили себя до конца жизни. Естественно, я не могу на это пойти.
Лев не знает, что сказать. Ему жаль, что он затронул эту тему. Не следовало заставлять Сая рассказывать об этом. Он хороший парень и заслуживает лучшей жизни.
– А этот парень… он даже не понимает, что стал частью меня, – говорит Сай. – Он как привидение, которое не знает, что оно мертво. Он пытается оставаться собой и не понимает, куда делось все остальное.
Неожиданно на Льва снисходит вдохновение:
– Это же он жил в Джоплине, так?
Сай долго не отвечает, и Лев понимает, что попал в точку.
– Есть в моей голове такие области, в которые он меня не пускает. Я знаю только, что ему нужно в Джоплин. Вот и пришлось туда отправиться. Может, когда я там окажусь, он от меня отвяжется.
Сай пожимает плечами, вернее, сжимает лопатки, как человек, пытающийся избавиться от мурашек или почесать спину там, где рукой не достать.
– Не хочу больше о нем говорить. Во мне от него только одна восьмая, а неудобств от этого на добрую половину.
Лев хочет обнять его за плечи, как младшего брата, чтобы успокоить, но почему-то не может заставить себя это сделать. Вместо этого он стаскивает с кровати одеяло и набрасывает на плечи сидящему в кресле Саю.
– Это еще зачем?
– Да так, чтобы вы двое не замерзли, – говорит Лев. – Ты не волнуйся, я буду рядом и прослежу, чтобы все было нормально.
Сай смеется.
– Ты? Да ты и о себе-то не можешь позаботиться. И ты думаешь, что сможешь помочь мне? Если бы не я, ты бы до сих пор ходил в торговый центр за объедками.
– Это правда, но ты же мне помог. Теперь моя очередь сделать что-то для тебя. И я помогу тебе попасть в Джоплин.
22. Риса
Риса Меган Уорд внимательно следит за происходящим. Из опыта жизни в интернате она знает, что подчас выживание зависит от того, насколько человек наблюдателен.
Уже в течение трех недель ее, Коннора и еще целую группу беглецов из всех штатов перевозят из одного укрытия в другое. Постоянные переезды сводят с ума, потому что эта конца дороги не видно. Рису и Коннора возят в компании десяти или пятнадцати ребят, но в одном укрытии обычно остается не более половины, поэтому Риса редко видит одних и тех же беглецов дважды. Единственная возможность оставаться вместе – всячески напоминать надзирателям, что они с Коннором пара. Это удобно, так почему же нет? Лучше знать врага в лицо, кажется, так говорят.
После трех недель скитаний Коннор и Риса попадают в гигантский пустой ангар, расположенный, видимо, на территории аэродрома, у взлетно-посадочной полосы. Грохот от взлетающих и садящихся самолетов стоит такой, что впору затыкать уши. Прекрасное дешевое жилье для беглецов, спасающихся от властей. В ангаре практически ничего нет, кроме рифленой металлической крыши над головой, которая при взлете и посадке лайнеров трясется так, что Риса каждый раз думает, что теперь-то она точно свалится им на головы.
В ангаре, помимо них, находятся уже около тридцати подростков. За последние несколько недель Риса с Коннором беспрестанно переезжали с места на место, и многие из собравшихся в ангаре были им знакомы. Ангар, поняла Риса, это своего рода конечный перевалочный пункт, в котором детей собирают, чтобы отправить туда, где их скитания закончатся. На дверях ангара цепи с висячими замками, чтобы посторонние не могли войти внутрь, а потенциальные беглецы – выбраться наружу. На стенах висят электрические обогреватели; они работают, но пользы от них мало, так как воздух, который они нагревают, поднимается вверх и остывает под железной крышей. Туалет только один, на его двери сломана задвижка. Душа там нет, так что мысль о личной гигиене пришлось оставить сразу по прибытии. Содержащиеся в таких условиях подростки с каждым часом все больше походят на банду разъяренных преступников, готовых взбунтоваться в любую секунду. Возможно, те, кто устроил в ангаре укрытие, это понимали, поэтому следящие за порядком охранники вооружены.