— Вот это бомба! — говорит он монтажёру. — Принцесса расплетения кусает бесплотную руку, которая её кормит! Ничего лучше для поднятия рейтинга и придумать нельзя!
— Остановить интервью! — приказывает Роберта. — Немедленно, или я заставлю всю вашу компанию отвечать за то, что говорит эта девица!
Продюсера, однако, эта перспектива не устрашает.
— Простите, кто вы такая?
— Я... я её менеджер, и её никто не уполномочивал говорить то, что она говорит!
— Слушайте, леди, если вам не нравится, что там вякает ваша клиентка, это не наша проблема.
— Ваши зрители должны задать себе один вопрос, — говорит Риса с экранов. — Кто извлекает наибольшую выгоду из расплетения? Ответьте на него, и тогда, я думаю, вы поймёте, кто стоит за «Гражданами за прогресс».
Но тут в аппаратную врывается охранник и выводит Роберту под белы ручки.
Её водворяют в «зелёную комнату» до конца интервью.
Охранник, всё ещё не вышедший из режима «несанкционированное вторжение!» не даёт ей покинуть комнату:
— Мне приказано держать вас подальше от студии.
— Мне нужно в туалет!
Она отталкивает его, снова выскакивает в коридор и несётся в студию. Но там уже нет ни Рисы, ни Кэма, и к интервью готовят следующего участника шоу.
Стараясь не наткнуться на охранника — Роберта в курсе, что в случае чего тот может и транкировать её — она бежит дальше по коридору в раздевалки. Комната Рисы пуста, но Кэм всё ещё в своей. Его пиджак и галстук валяются на полу, словно ему не терпелось как можно скорее содрать их с себя. Он сидит перед гримировальным зеркалом, обхватив голову руками.
— Ты слышала, что она сказала обо мне? Ты слышала?!
— Где она?
— Голову в песок! Черепаха в панцире! Оставь меня в покое!
— Сосредоточься, Кэм! Риса была вместе с тобой на съёмочной площадке. Куда она ушла?
— Убежала. Сказала, что всё кончено, она для меня в прошлом, и убежала к запасной лестнице.
— Она станет прошлым, когда я разделаюсь с нею!
Роберта мчится вниз по запасной лестнице. Они на втором этаже, так что единственное место, куда могла убежать Риса — это парковка, а она в это время суток пуста. Форы у девицы не больше пятнадцати секунд, однако её нигде не видно. Единственный человек здесь — их шофёр; стоит, прислонившись к лимузину, ест сэндвич.
— Ты видел её? — налетает на него Роберта.
— Кого?
Телефон Роберты начинает трезвонить так, что того и гляди его разорвёт на кусочки.
75 • Кэм
Роберта возвращается. Поиски Рисы не дали результатов. Кэм встречает свою наставницу в «зелёной комнате», где её уже поджидают двое охранников, горя нетерпением выпроводить эту скандальную дамочку с вверенной им территории. Роберта не отрывается от телефона — видимо, пытается вернуть себе контроль над ситуацией.
— Антарктика, — молвит Кэм. — Я, наверно, должен был что-то сказать там, в студии, но меня как будто сковало морозом.
— Что сделано, то сделано, — бросает Роберта и рычит с досады — прозевала очередной звонок. — Пошли отсюда!
— Спускайся. Встретимся у машины, — говорит Кэм. — Мне надо забрать свои вещи из раздевалки.
Охранники торжественно выпроваживают Роберту на улицу. Кэм возвращается в раздевалку, надевает пиджак, а галстук аккуратно сворачивает и кладёт в карман. Затем, убедившись, что Роберта покинула здание, сообщает:
— Всё в порядке, она ушла.
Открывается дверь шкафа, и оттуда выходит Риса.
— Спасибо, Кэм.
Юноша пожимает плечами.
— Так ей и надо. — Он поднимает глаза на Рису. Та задыхается, как будто только что долго и быстро бежала, но Кэм знает — она бежала только у себя в голове. — Их всех расплетут? Твоих друзей-беглецов?
— Не сразу, — говорит она, — но... да, расплетут.
— Это ужасно. Прости меня.
— Это же не твоя вина.
Произнося эти слова, Риса не смотрит на Кэма, отчего ему кажется, что она всё же некоторым образом обвиняет его. Словно само его существование делает его виновным.
— Я такой, какой есть, и ничего с этим поделать не могу, — шепчет он.
— Я понимаю... Но сегодня ты показал мне, что способен подняться над тем, кто ты есть.
Она наклоняется и целует его в щёку. У него такое чувство, будто все швы на его лице пронизывает электрический разряд. Риса поворачивается, чтобы уйти, но он не может отпустить её. Он не отпустит её, пока не скажет...
— Я люблю тебя, Риса.
Она оглядывается. Ей нечем ему ответить, кроме извиняющейся улыбки.
— Прощай, Кэм.
И в следующую секунду она исчезает.
И только после её ухода в нём поднимает голову ярость. Это не просто всплеск, это целое извержение, которому необходимо дать выход. Кэм хватает стул и швыряет его в зеркало. Фонтан осколков. Кэм молотит о стены всё, что попадается под руку, и останавливается только тогда, в комнату врываются охранники. Они набрасываются на юношу втроём, и всё равно он сильнее. Ведь в нём живут лучшие из лучших; каждый его мускул, каждая группа мышц, каждый нервный узел — всё совершенно, всё великолепно. Он стряхивает с себя нападающих и стремглав мчится по запасной лестнице. Влетает в лимузин, где его ждёт Роберта.
— Ну что ты там так долго?!
— Одиночество, — отвечает он. — Хотелось побыть наедине с собой.
— Ничего, Кэм, ничего, — говорит она и велит шофёру ехать. — Мы справимся.
— Конечно.
Но свои истинные замыслы он хранит при себе. Кэм никогда не смирится с уходом Рисы. Он не позволит ей исчезнуть из его жизни. Он сделает всё, чтобы добиться её, вернуть, удержать при себе. У него на вооружении все ресурсы, которыми располагает Роберта, и он всегда получает то, что хочет. Он не остановится ни перед чем.
Роберта в паузах между телефонными звонками посылает ему подбадривающие улыбки, и Кэм улыбается в ответ. Пока что для виду он станет играть в её игру. Будет послушным мальчиком-«сплётом», но начиная с этого момента у него своя, тайная, программа. Он претворит в жизнь мечту Рисы и разнесёт «Граждан за прогресс» в клочья, в кровавые мелкие ошмётки.
И тогда Рисе не останется иного выбора, кроме как полюбить его.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯПРИЗЕМЛЕНИЯ
Наша страна подвергается испытаниям, как изнутри, так и снаружи... Испытывается наша воля, но не наша сила.
Я свято верю, что нынешний разрушительный внутринациональный конфликт будет разрешён, и соглашение, к которому придут обе стороны, послужит окончательным решением проблемы подростков-бунтарей. Но пока этот славный день ещё не настал, я учреждаю комендантский час с восьми часов вечера для всех граждан, моложе восемнадцати лет.
76 • Дримлайнер
В Южной Калифорнии, далеко к югу от мишурного блеска Голливуда и к востоку от обширных предместий Сан-Диего раскинулось большое озеро, такое же всеми забытое и нелюбимое, как сирота из государственного приюта или приговорённый к заготовительному лагерю аистёнок. Сотни тысяч лет тому назад здесь была северная оконечность моря Кортеса[40] — ещё до того, разумеется, как это море получило своё название. Но сейчас это лишь пространное солёное озеро, понемногу высыхающее и сдающее позиции пустыне. Слишком солёное для того, чтобы в нём водились какие-либо позвоночные — рыба в нём давно вымерла, и вместо гальки его берега покрыты искрошенными рыбьими костями.
За десять минут до полуночи к поверхности озера Солтон-Си снижается самолёт, когда-то объявленный воплощением мечты авиаторов (до того, как на место этой мечты пришли другие, поновее). Его пилотирует молодой военный лётчик, у которого самоуверенности больше, чем опыта. Пройдя на критической высоте над окружающими озеро горами, лайнер собирается совершить то, что авиаторы называют нелепым выражением «приземление на воду».
Оно проходит не очень удачно.
77 • Старки
У них ни привязных ремней, ни сидений. Никакой опоры, столь необходимой во время аварийной посадки.
— Сцепитесь вместе локтями и ногами! — советует Старки детям. — Станем чем-то вроде привязных ремней друг для друга.
Аистята послушно сбиваются в кучку и вцепляются друг в друга чем придётся, образуя перепутанный клубок рук, ног и тел. Сидя на полу, они не могут выглянуть в иллюминатор, чтобы узнать, сколько осталось до поверхности озера. Но тут из интеркома раздаётся голос Трейса:
— Секунд двадцать. — Угол наклона корпуса меняется — Трейс приподнимает нос самолёта.
— Ну, скоро отмучаемся, — говорит Старки и осознаёт, что эти слова тоже часто говорят, когда человек умирает.
Он мысленно отсчитывает последние двадцать секунд, но ничего не происходит. Слишком быстро считал? Или Трейс ошибся? Если и вправду прошло всего двадцать секунд, то это самые долгие двадцать секунд его жизни. И тут, наконец, свершается: удар, встряска и... тишина.
— Что, это всё? — спрашивает кто-то. — Всё кончилось?
Затем вторая встряска, и ещё одна, и ещё, интервалы между ними становятся короче. Да ведь самолёт прыгает, как камешек по воде! — соображает Старки. На пятом прыжке крыло окунается в воду, машина накреняется, и вот тут-то и наступает конец света. Дримлайнер начинает кувыркаться, словно крутит колесо по безжалостной поверхности озера.
Внутри самолёта группа детей отрывается от пола, центробежная сила делит её на две части и отбрасывает в противоположные концы салона. То, что детвора сцепилась вместе, фактически, спасает жизнь многим из них — тела товарищей служат чем-то вроде подушек при автомобильной аварии; но тем, кто оказался с краю, везёт гораздо меньше. Многие из них расстаются с жизнью, разбившись о твёрдые поверхности Дримлайнера.