Багажные ящики под потолком распахиваются, и сваленное в них оружие начинает свободно летать по салону. Пистолеты и автоматы, гранаты и винтовки превращаются в смертоносные снаряды и собирают свой урожай жертв.
Старки, застрявший в переднем клубке тел, ударяется головой о какой-то твёрдый выступ; лоб прорезает кровавая полоса, но это пустяки по сравнению с ошеломительной болью в его размозжённой руке.
Наконец кувырканье прекращается. Теперь слышны лишь крики и стоны детворы — сущая тишина после грохота и треска крушения. И тут где-то ближе к заднему концу салона гремит взрыв: у одной из гранат выпала чека. В образовавшуюся в борту дыру хлещет вода. Электричество вырубается, и весь самолёт погружается во мрак.
— Эй, сюда! — вопит Бэм. Она дёргает за длинную рукоятку и открывает передний левый люк самолёта. Автоматически открепляется и надувается спасательный плот, затем он падает в воду, а вслед за ним выпрыгивает Бэм, на прощанье проорав: «Сайонара!»
Все инстинкты Старки требуют убраться из тонущего самолёта, но... Если он хочет, чтобы на него смотрели как на покровителя и спасителя аистят, он должен стать их спасителем на деле, не только на словах. Он ждёт, подгоняя детей к двери — таким образом те видят, что он не стремится первым уйти от опасности. Впрочем, последним он тоже быть не намерен.
Ребята открывают запасные выходы, ведущие на крылья, и вторую дверь — но только с левой стороны. Потому что иллюминаторы справа лижет пламя: там горит вылившееся в воду топливо.
— Оружие! — кричит Старки. — Возьмите с собой оружие! Нам наверняка ещё придётся защищаться!
Дети хватают любое оказавшееся поблизости оружие и бросают его на плоты, а потом выпрыгивают сами.
В свете пылающего снаружи огня Старки может рассмотреть почти весь салон — но лучше б он не смотрел! Повсюду мёртвые. Повсюду кровь, густая и липкая. Но живых больше, дети бегут и ползут к выходам. Старки тотчас принимает решение спасать только тех, кто способен справиться с бедой самостоятельно. Тяжелораненые — лишняя обуза.
Пол кренится всё круче — хвост самолёта погружается. Задняя часть салона уже полностью в воде, и её уровень неуклонно, безжалостно ползёт вверх. Вот и центральная переборка скоро окажется под водой. И тут до ушей Старки из передней части самолёта доносится приглушённый голос:
— Помогите! Мне нужна помощь!
Старки пробирается к двери в кабину пилота и открывает её. Лобового стекла нет; вся кабина — беспорядочное нагромождение разбитых приборов, выпавших дисплеев, всяческих осколков и оголённых проводов... Кресло пилота вдавлено в панель управления, и Трейс застрял в нём намертво.
Что ставит Старки в интересное положение.
— Старки! — с облегчением произносит Трейс. — Давай, вытащи меня отсюда. У меня самого не получается.
— Да, это проблема, — признаёт Старки. Но разве это его проблема? Трейс был им нужен, да, но теперь-то пилот им больше ни к чему. И разве не грозил этот самый Трейс разделаться с ним, Старки? Если лётчик выживет, он будет представлять собой постоянную опасность. Смертельную опасность, кстати.
— У меня так и не хватило смелости провернуть фокус с побегом из-под воды, — говорит Старки. — Гудини погиб, выполняя его, но я уверен — для такого большого, сильного бёфа — это как два пальца.
С этими словами он выходит из кабины и закрывает за собой дверь.
— Старки! — кричит Трейс. — Будь ты проклят, сукин сын!
Но решение Старки окончательное, и он возвращается к главному люку. Приглушённый голос Трейса почти не слышен за гвалтом паникующих аистят. В салоне осталось около десятка человек — раненые, контуженные и те, кто боится прыгать в воду, потому что не умеет плавать.
— Что это за жуткая вонь? — ноет один из них. — Что там такое снаружи?
Он прав — озеро воняет, как ящик с гнилой рыбой, но это наименьшая из их проблем. Вода уже захлёстывает им ноги, а пол накренился под углом градусов в тридцать.
Старки продирается к двери, расталкивая нерешительных детишек.
— Прыгайте или идите ко дну, другого выбора у вас нет, а мне некогда возиться тут с вами, недотёпами, — рычит Старки и бросается в зловонный рассол Солтон-Си.
78 • Трейс
На призывы Трейса о помощи никто не отвечает. В ярости и отчаянии он колотит по панели приборов кулаками и пытается вырваться из кресла, но всё без толку. Он накрепко застрял в сложившейся гармошкой кабине. Даже такой сильный бёф, как он, ничего не сможет поделать. Трейс заставляет себя успокоиться и обдумать ситуацию. Единственные звуки, которые сейчас доносятся до его ушей — это затихающие стоны и вой раненых детишек, не способных самостоятельно выбраться из самолёта, да безжалостный шум прибывающей воды. Трейс осознаёт, что возможностей спастись у него нет. Старки позаботился об этом.
Вода начинает вливаться в кабину через разбитые окна так быстро, что у Трейса нет даже времени приготовиться к смерти. Он до предела вытягивает шею, стараясь держать голову над водой как можно дольше. Затем набирает полные лёгкие воздуха и задерживает дыхание — он теперь под водой. Внезапно кругом становится тихо, если не считать жалобного позвякивания металлических частей погибающего самолёта.
Весь запас кислорода сожжён; и, покорившись судьбе, Трейс выдыхает в последний раз. Пузырь воздуха возносится в темноту; лёгкие пилота заполняются водой. Это такая душераздирающая боль, с ней не может сравниться никакая другая, но Трейс знает — она продлится не долго. Проходят пять секунд. Десять. Несправедливость происходящего перестаёт волновать Трейса. Сознание его меркнет, и последнее, что он чувствует — это надежда, что своим решением сражаться на стороне детей, а не на стороне юнокопов, он оплатил себе билет в лучший мир.
79 • Старки
У воды вкус резины и гнили; она ни горячая, ни холодная, скорее тепловатая, как забытый на столе чай. Самолёт уже полностью скрылся под водой, оставив за собой лишь белый след бурлящих пузырьков посреди чёрного пятна вытекшего топлива, уже почти полностью прогоревшего. Старки озирается по сторонам — вот его подопечные: на плотах, в воде поблизости и в воде так далеко, что их даже не видно, слышны только вопли о помощи.
Всего в нескольких сотнях ярдов от них раскинулся пустынный берег. Трейс, мир душе его, к счастью, посадил самолёт в том месте огромного озера, где его берега пустынны. Но всё равно — люди, конечно же, видели аварию и наверняка явятся, подстёгиваемые любопытством. Только лишнего внимания расплётам и не хватало. Надо убираться отсюда как можно скорее.
— Туда! — машет Старки в сторону берега и начинает грести здоровой рукой. Ребята на плотах орудуют маленькими вёслами, те, что в воде, плывут, как могут, и через несколько минут все выбираются из отвратительной воды на рыхлый берег, покрытый раскрошившимися рыбьими костями.
Старки поручает Бэм пересчитать уцелевших. Сто двадцать восемь. Сорок один человек — таковы их потери при аварии. Выжившие пытаются установить, кто именно погиб. Это выводит их предводителя из себя. Если они будут торчать здесь и убиваться по мёртвым, их всех повяжут. Будь он один, у него, без сомнения, хватило бы ума и сообразительности вывернуться из этой ситуации; значит, нужно применить свои способности для спасения всех.
— Быстро все рвём когти! Некогда рассиживать и слёзы лить! Надо убираться отсюда, в темпе!
— И куда прикажешь идти? — спрашивает Бэм.
— Да куда угодно, лишь бы отсюда подальше!
Старки понимает: его долг — указать этим детям путь и цель. Теперь, когда они вырвались за пределы загона, называемого Кладбищем, пришло время сменить приоритеты. Коннору, может, и хватало того, что его детишки живы и накормлены, но Старки одного выживания мало. Под его руководством аистята превратятся в такую силу, что с ними придётся считаться всем!
Он направляется к ближайшим ребятам, в изнеможении валяющимся на берегу, и вздёргивает их за шиворот на ноги.
— Ноги в руки, мотаем отсюда! Отдыхать будем, когда окажемся в безопасности!
— А мы вообще когда-нибудь окажемся в безопасности? — задаёт кто-то резонный вопрос. Старки и сам в это не верит, а потому оставляет вопрос без ответа. Ну да ничего. Они слишком долго наслаждались миром и покоем. Разнежились. Теперь же грозящие со всех сторон опасности научат их вниманию и постоянной бдительности.
Пока аистята собираются с силами, Старки рыщет между ними в поисках Дживана, и, найдя, испытывает облегчение: хорошо, что этот парень в числе выживших.
— Дживс, нам нужно будет что-то типа такой же станции слежения, что была у вас в КомБоме, только мобильное. Я хочу, чтобы ты стал нашими глазами и ушами, чтобы собирал всю возможную информацию о затеях юнокопов.
Дживан ошалело таращится и мотает головой:
— Ты что! Да ведь там были супер-пупер аппаратура и военный софт! А тут что? У нас даже какого-никакого завалящего компа нет!
— Мы раздобудем столько компов, хоть задницей ешь, — говорит ему Старки. — И ты заставишь всё это работать, понял?
— Да, сэр, — нервно кивает Дживан.
Не успели они ещё покинуть берег, как в мозгу Старки уже начал формироваться Великий План. Он возобновит кампанию мести, которую начал в Тусоне; но теперь с ним будет не какая-то жалкая горстка аистят, теперь он задействует их всех, все сто двадцать восемь человек! Он организует то, что называется «герилья»: небольшую, подвижную армию, которая станет безжалостно расправляться со всяким, кому придёт в голову расплести аистёнка. С каждым новым спасённым аистёнком число бойцов его армии будет расти, и придёт время, когда они наберутся достаточно сил, чтобы начать крушить заготовительные лагеря. Вот тогда этот пресловутый Беглец из Акрона станет не более чем жалкой сноской в великой книге истории, которую напишет Старки.
Столь широкие перспективы вдохновляют Старки и, черпая силы в своих грандиозных замыслах, он ведёт людей в горы к востоку от Солтон-Си. Первым фокусом, который он сотворит, станет трюк с исчезновением всей его группы. С этого момента магии не будет конца.