Анжелика улыбнулась и еле сдержалась, чтобы не погладить Лилу по голове. Потом она включила чайник, который ей подарила на Рождество Мия, и сказала:
– Школа – настоящее сборище кретинов.
Лилу не могла не согласиться и улыбнулась в ответ, на сей раз искренне, открыто, как она только что улыбалась Оби-Вану.
– Это правда. Впрочем, здесь я на стажировке с ФК, то есть с Фанни, так что прямо сейчас мне туда возвращаться не надо.
– А что за стажировка?
– По журналистике, надо написать серию статей к запуску нового сайта журнала Mesdames, чтобы создать шумиху. Они будут о Саре Леруа, ты же ее знала?
Анжелика вздрогнула, пустая чашка выпала из ее рук и разбилась о кафель.
– Хватит об этом, Лилу! – вскричала вернувшаяся на кухню Фанни.
Чтобы скрыть свое замешательство, Анжелика вытащила из-под мойки веник с совком и принялась собирать фарфоровые осколки. Фанни и Лилу наклонились ей помочь.
– Не надо, а то порежетесь! – остановила их Анжелика упавшим голосом.
Она выбросила то, что осталось от чашки, в мусорное ведро и спросила:
– Что это еще за история? Так ты сюда не из-за похорон приехала?
– Разумеется, из-за похорон, но правда и то, что я должна написать для журнала статью о Саре Леруа.
Анжелика налила кипяток в чашку, где уже лежал фильтр-пакетик с кофе. Так странно слышать «Сара Леруа». Раньше говорили просто «Сара». После ее исчезновения фамилия стала неотделимой от имени, и просто Сарой ее больше никто не называл.
– Моя начальница знает, что я здесь выросла, и не оставила мне выбора.
– Ладно тебе оправдываться, – сухо прервала ее Анжелика. – Я знаю, работа для тебя всегда на первом месте. Честно говоря, я даже удивлена, что ты раньше не использовала эту беспроигрышную тему.
Анжелика поставила на стол две чашки кофе и заново наполнила водой стакан Лилу. Потом села за кухонный стол и сделала глоток. У кофе был вкус разочарования. А ведь в какой-то момент она подумала, что сестра приехала склеить осколки их отношений, приехала ради похорон, ради их семьи.
– В котором часу похороны?
– Отпевание в два часа.
– Скажи… а от чего она умерла?
– Рак гортани, развился за несколько месяцев. Она тебе не говорила?
Фанни в ужасе смотрела на Анжелику:
– Нет, конечно! Если бы я знала, что она больна, я бы приехала.
Анжелика собиралась сказать что-то, но передумала и произнесла другое:
– Она узнала о своем диагнозе перед тем, как поехать на день рождения к Оскару. Мне она сказала, что поговорила с тобой.
– Вовсе нет. Она показалась мне не совсем в форме, но…
Фанни в растерянности покачала головой. Она должна была почувствовать неладное, когда мама к ним приезжала, но ведь и мысли никакой не возникло. Фанни ни на секунду не оставляла ее наедине с Оскаром, и Мари-Клер осыпала ее упреками, мол, та ей не доверяет, что выглядело особенно смешно, если вспомнить, как она заботилась о собственных дочерях.
– В последний день мы повздорили… Я думала, раз неправа она, то ей первой и звонить. Эти несколько месяцев так быстро пролетели… Нам и раньше случалось ссориться, я и представить не могла…
Неожиданно для себя Фанни почувствовала, что ее глаза наполнились слезами. Анжелика вздохнула, оторвала бумажное полотенце от рулона и протянула сестре.
– Знаешь, она изменилась. Если бы ты видела ее с Мией, думаю, ты бы ее простила. Теперь-то я понимаю: она так и не призналась мне, что вы поругались. Время от времени она рассказывала мне новости, словно услышала их от тебя по телефону. Если бы я знала, что ты не в курсе ее болезни, обязательно бы тебя предупредила.
Фанни резко встала:
– Нам пора, встретимся на похоронах, – выдохнула она, – я так понимаю, что они пройдут на том ужасном кладбище у обрыва.
– Да что ты такое говоришь! Это кладбище чудесное!
Хотя это место было неразрывно связано с Сарой, Анжелика по-прежнему его любила. Она никогда не покидала Бувиль-сюр-Мер и надеялась, что однажды ее похоронят здесь, на вершине скалы, обдуваемой ветрами, с видом на море.
– До скорого, – бросила Анжелика, поскольку Фанни не удосужилась отреагировать на ее предыдущие слова.
Лилу последовала за мачехой, слегка махнув рукой на прощание. Анжелика приподняла занавеску на кухне, увидела, как сестра садится в машину, и вдруг ее захлестнуло знакомое чувство вины. Мать говорила, что регулярно получает весточки от Фанни, и Анжелика ей слепо верила. А надо было проверять, надо было предупредить сестру, когда мать положили в больницу. Честно говоря, ей это и в голову не пришло. Они очень давно не общались, и даже СМС о смерти мамы она отправила не сразу, а через несколько часов.
Анжелика опустила занавеску и принялась складывать чашки в посудомойку. Сейчас у нее не было сил думать об истории со статьей про Сару Леруа. Может, Фанни именно из-за этого сюда приехала, но попробуй ее разбери. Сначала полиция допрашивает старика Рене, теперь Фанни собирается опубликовать статью на эту тему в самом крупном женском журнале Франции… Немного поколебавшись, Анжелика неохотно достала телефон и набрала в строке поиска «Сара Леруа». Она отсортировала результаты, начиная с самых последних по времени публикаций, и быстро просмотрела первую страницу. Никаких свежих новостей. Если расследование и возобновлено, то информация о нем закрыта. Могла ли Фанни тем не менее о нем узнать? Анжелика вздохнула и сжала голову руками. Почему это всплыло именно сейчас! Когда-то у нее была возможность рассказать правду и снять с души груз. Но теперь она боялась реакции только одного человека – своей дочери. Способна ли Мия, которая всегда была ласковым и разумным ребенком, понять, почему ее мать двадцать лет назад сделала столь радикальный выбор?
– Мама?
Она так и подскочила. В кухне неожиданно появилась Мия. Погруженная в свои мысли, Анжелика не услышала, как вошла дочь. Она сжала в объятиях худышку Мию, зарылась носом в ее длинные, белокурые, отливающие солнечным блеском волосы и вдохнула аромат медового шампуня, которым дочь пользовалась с детства.
– Как ты, моя дорогая?
– Хорошо, а ты-то как?
– Нормально, милая, мы же знали, что это произойдет.
– Мне стоило сразу приехать, но у меня были экзамены и…
– Что ты, не переживай. Главное, ты успела на похороны. Я быстро переоденусь, и мы пойдем перекусим перед отпеванием, хорошо? Расскажешь, как прошли экзамены.
Мия согласилась, и Анжелика отправилась к шкафу за старым черным шерстяным платьем. Целую вечность она не носила ничего, кроме джинсов.
Жасмин Бенсалах познакомилась с Анжеликой и Морганой в школе между уроками. Тогда девочки еще не знали, что Жасмин – дочь новой домработницы семьи Леруа. Ирис уволила прежнюю за то, что она не пылесосила плинтусы. Моргана, Жасмин и Анжелика учились в разных классах, но у всех троих в тот момент оказалось по два свободных часа в расписании. У Морганы – потому что она упрекнула учителя математики в незнании его же предмета (и была права, но никого это не волновало), у Анжелики – потому что она вечно все прогуливала, у Жасмин – потому что учитель труда не любил арабов. И это был факт, не предположение. Он ей прямо так и сказал: «Я не люблю арабов, они занимают наши рабочие места, живут на пособие и бездельничают». Противоречие в его высказывании не ускользнуло от внимания Жасмин, но она промолчала. Вечером, когда она передала его слова родителям, отец сказал: «Работай больше других и докажи тем самым, что он неправ». Жасмин не понимала, ни почему она должна работать вдвое больше остальных, чтобы доказывать этому уроду что бы то ни было, ни почему она механически улыбалась, когда одноклассники, увидев ее в коридоре, всякий раз напевали «Аишу» Халеда, а ведь она терпеть не могла эту песню. Бенсалахи не подчеркивали свою бедность, не выставляли напоказ. В их семье часто говаривали: «Надо знать свое место в жизни». Они вкалывали с раннего утра до позднего вечера, платили налоги, пылесосили плинтусы, когда об этом просила хозяйка, и не жаловались. Единственной их целью было обеспечить достойное будущее детям. Иногда они мечтали, не особо веря в такую возможность, что их дети будут работать в офисе. Неважно, чем именно заниматься, главное – в офисе, это всегда лучше, чем мыть полы или горбатиться в три смены. Поэтому, когда один дальний родственник открыл транспортную компанию на севере страны, они уехали из пригорода Марселя, тем более что сами к тому времени уже три года сидели без работы. Несмотря на теплое солнце и соседскую взаимовыручку, на юге им казалось, что будущего у них нет, оно как будто забетонировано. И пусть в Бувиле им не хватало общения, но здесь, как и в Марселе, было море, а главное – у Ахмеда Бенсалаха был постоянный трудовой договор.
Жасмин прекрасно понимала, на какие жертвы шли родители ради нее и ее брата, и меньше всего хотела их разочаровать. Поэтому старалась «знать свое место». И ее место, очевидно, предполагало безропотное смирение. В тот день, не пытаясь разобраться, почему ее снова наказали без всякой причины, она закрыла свою тетрадь и отправилась в аудиторию для ожидания[18]. В дальнем углу класса Жасмин увидела Анжелику: та сидела с отсутствующим взглядом, скрестив руки поверх свитшота с надписью Nirvana, и ждала, когда закончится очередной прогуливаемый ею урок и ее юность. Жасмин была новенькой в лицее Виктора Гюго и знала лишь официальную версию инцидента в лодочном сарае: Анжелика в тринадцать лет потеряла невинность, словно обычная потаскуха, каковой она и была. Эрик заявил, что был сильно пьян и помнил лишь то, как она сама на него запрыгнула. И больше его не донимали: ну дал промашку парень, что об этом вспоминать. Для Анжелики же все так просто не закончилось. О ней стали сочинять всякие истории, распускать слухи о непотребных связях в разных гадких местах: среди мусорных баков, в публичных туалетах или на бувильском кладбище, где она часто бывала. Героями этих небылиц обычно становились мальчишки, которые сами же их выдумывали, но иногда туда вплетали какого-нибудь учителя или отца не пользующегося уважением ученика, а то и старика Рене – изредка его видели беседующим с Анжеликой на берегу. Так что Жасмин знала, кто такая Анжелика, и немного ее побаивалась.