Хурнен повернулась к Марсу:
– Где в вашей модели исходная точка течения Потока и каково полетное время?
– Исходная точка – в системе Икойи, – ответил Марс.
– Это родная система дома Лагос, – заметил Брен.
– Да.
– Какие-то проблемы, генерал? – спросила Грейланд.
– Порой они бывают весьма несносны.
– С этим мы как-нибудь разберемся сами, – сказала Грейланд.
– Да, Ваше Величество, – улыбнулся Брен.
– Полетное время до Края составит три месяца, – продолжал Марс.
– Вот как? – удивленно подняла брови Хурнен. Путешествие с Ядра на Край занимало девять месяцев.
– Есть одна загвоздка, – предупредил Марс.
– А именно?
– По моим прогнозам, течение Потока с Икойи до Края откроется лишь примерно на пять месяцев.
– И когда оно откроется?
– Примерно через три недели.
– Вряд ли нам захочется оказаться в течении Потока, когда оно закроется, – заметил Брен.
– Да, – кивнул Марс. – Некоторые течения Потока разрушаются от одного конца к другому, часть скачкообразно, часть сразу. Это течение принадлежит к числу тех, которые разрушаются сразу.
Хурнен повернулась к Грейланд:
– Судя по тому, что я услышала, у нас в лучшем случае три месяца на то, чтобы собрать и подготовить группу, способную вернуть под наш контроль Край, прежде чем это течение разрушится и заберет с собой любой находящийся внутри его корабль.
– Да, – сказала Грейланд. – Это возможно?
– Это… непросто.
«Опять это слово», – подумал Марс. Грейланд тоже это заметила.
– Мы спрашивали не об этом, – сказала она.
Хурнен поморщилась:
– Понимаю, мэм.
– В таком случае давайте говорить прямо, адмирал Хурнен, генерал Брен. – Грейланд пронзила обоих взглядом. – В наши намерения не входит оставлять Край Нохамапитанам. Они представляют угрозу для нынешних жителей планеты, и неменьшую угрозу для любого, кто попытается искать там убежище. Беженцы уже в пути, адмирал, и, прежде чем все закончится, их будет намного больше. Если возможно, мы должны это сделать, сколь бы непросто ни было.
– Это в самом деле возможно, Ваше Величество, – ответил Брен. – Но при всем к вам уважении, вы должны понимать, о чем просите. Вы просите о внезапном и массовом привлечении сил, которые придется собрать из всех доступных нам систем и которые успеют послать корабли и людей в систему Икойи до того, как разрушится течение Потока. Для каждого корабля, каждого морского пехотинца, каждого члена команды, которых мы пошлем на Край, это станет путешествием в один конец. Они никогда больше не увидят своих супругов, родных и детей. Каждый, кто поступает на службу, понимает, что ему приходится чем-то жертвовать, оказываясь вдали от дома, иногда на многие годы. Но, Ваше Величество, то, о чем вы просите, не просто самоотдача. Фактически вы просите их пожертвовать собственными жизнями.
– Думаете, подобный приказ может привести к бунтам? – задумчиво спросила Грейланд.
Брен посмотрел на нее так, будто получил пощечину:
– Я этого не говорил… мэм.
Последнее он добавил явно поспешно; Марс отметил, что Грейланд не удостоила данный факт вниманием.
– Речь не только о командах и морских пехотинцах, мэм, – сказала Хурнен. – Корабли тоже не вернутся. – Она взглянула на Марса. – Если только вы не прогнозируете в ближайшем будущем течение потока, исходящее из окрестностей Края.
– Нет, – ответил Марс.
Хурнен кивнула:
– В таком случае у нас останется, соответственно, меньше кораблей на случай беспорядков, которые, как мы все знаем, рано или поздно произойдут.
– Мы можем построить больше кораблей, – сказала Грейланд.
– У ваших родственников хватает заказов и без вас, – ответила Хурнен, имея в виду дом Ву.
– Нисколько в том не сомневаемся, – сухо заметила Грейланд. – Однако мы вполне можем их убедить, что нужды имперского флота превыше всего. Что касается команд и морских пехотинцев… – Грейланд снова посмотрела на Брена. – Если мы не сможем вернуть их к своим семьям, то, возможно, нам следует доставить их семьи к ним.
– То есть отправить их семьи на Край? – спросила Хурнен.
– Да. По прошествии некоторого времени, которое потребуется, чтобы покончить с угрозой со стороны Нохамапитанов и восстановить порядок на Крае.
– Обеспечить все это…
– Да, будет непросто, – закончила фразу Грейланд. – Так же как и создать флотилию, которую мы отправим на Край. Адмирал, генерал, прошу вас понять: мы вовсе не рассчитываем, что это будет легко. Точно так же, как не будет легко и все остальное. Нам всем предстоит сделать трудный выбор, и от всех нас потребуются жертвы. Возможно, вы даже сочтете за любезность первыми показать пример.
– Что ж, ладно. – Хурнен и Брен снова посмотрели друг на друга, а затем встали. – Мы должны выяснить, какие корабли и кто из людей доступны нам в ближайшее время. К утру вы будете об этом знать.
– Спасибо, адмирал, – сказала Грейланд.
– А вы пришлите нам те данные, чтобы их проверили наши люди, – обратилась Хурнен к Марсу. – Мы должны просмотреть их под микроскопом.
– Да, конечно.
– Как вы понимаете, если наши люди хотя бы отчасти усомнятся в ваших данных, дальше мы двигаться не сможем.
– Если у них появятся какие-либо вопросы, с радостью на них отвечу, – кивнул Марс.
Адмирал бросила на Марса взгляд, который тот почти однозначно воспринял как: «Надеюсь, ты не потратишь впустую мое время, альфонс». Затем последовал обычный обмен любезностями, после чего Марс и Грейланд снова остались одни на несколько минут, которые требовались помощникам имперо, чтобы препроводить в кабинет очередных посетителей.
Вздохнув, Грейланд посмотрела на Марса и снова стала Карденией.
– Вряд ли им понравился план, – сказал Марс.
– Я точно знаю, что он им не понравился, – ответила Кардения. – Все эти разговоры насчет возможных проблем с данными значат только одно – адмирал всеми силами пытается отвертеться.
– Никаких проблем с данными нет, – заверил ее Марс.
– Это вовсе не означает, что они не найдут хоть какую-нибудь.
– В таком случае сразу станет ясно, что проблема в них, а не в данных.
– Мне бы твою уверенность, – потягиваясь, проговорила Кардения.
– Думаю, ее более чем достаточно.
– Дело не во мне, а в них. – Кардения показала на дверь. – Меня слегка раздражает, что они уже пытаются сбросить твою работу со счетов из-за наших с тобой отношений.
– Ты тоже заметила? – усмехнулся Марс.
– Меня так и подмывало врезать ей по физиономии.
– Вряд ли это было бы разумно.
– Зато мне было бы приятно. Секунд пять. Жаль, что они сомневаются в твоей работе.
– Это не твоя вина, – сказал Марс.
– Не совсем, – напомнила Кардения.
– Ладно, пусть твоя, но мне все равно. В целом все для меня складывается не так уж плохо.
– Рада, что вы так считаете, лорд Марс.
– Спасибо, мэм, – снова улыбнулся Марс. Встав, он изящно поклонился, вызвав у Кардении невольный смешок. – Что-нибудь еще?
– Пока нет. Может, позже. – Кардения издала негромкий стон. – Намного позже – у меня сегодня сумасшедший график. Мне еще повезет, если все закончится до полуночи. Извини.
– Ничего страшного. Мне есть чем заняться.
– Да, спасением всех нас посредством математики, – улыбнулась Кардения. – Собственно, именно поэтому мы в последнее время столь мало видимся.
– Это не единственная причина, госпожа «у-меня-полно-встреч-до-полуночи».
– Да, конечно, не нашел ничего лучшего, как обратить мои же слова против меня. Что ж, по крайней мере, в перерывах хотя бы думай обо мне.
– Вряд ли у меня будет перерыв, пока я не рухну в постель.
– Что ж, прекрасно, лорд Марс. Может, я тебе приснюсь.
Марс Клермонт спал, и ему снилась математика.
Математика не являлась обычной составляющей его сновидений. Большинство его снов представляли собой стандартную мешанину событий последних нескольких дней, лишенную какого-нибудь сюжета, где он был то в штанах, то без. Иногда ему снилось, словно он снова в университете, будучи одновременно студентом и преподавателем на лекции по физике, опять-таки периодически без брюк. Во время девятимесячного путешествия с Края на Ядро ему вообще почти ничего не снилось – члены команды корабля говорили ему, что в том нет ничего необычного, подозревая, что Поток каким-то образом влияет на сон, а когда он все же видел сны, это зачастую оказывались холмы его родной провинции, зеленые и мирные, на которых он стоял, но при этом не помнил, были на нем штаны или нет. Тогда это казалось несущественным.
Но теперь ему снилась математика.
Дикая математика. Непостижимая математика. Математика, которая дразнила и озадачивала величайшие умы всех эпох, не говоря уж о его собственном.
Марс не смог бы описать кому-либо эти сны. Обычно они не носили визуального характера и не выражались в виде чисел, уравнений или чего-либо еще, что могло бы ему сниться. Не было в них и звуков или каких-либо других обычных ощущений. Его сны были насыщены самой природой и сущностью математики – всеобъемлющим присутствием данной дисциплины, ее бескрайним влиянием, ее значимостью для всего, чем являлся и что делал Марс, а также для цивилизации, которую он хотел сохранить.
Марс прекрасно понимал, почему ему снилась математика. Математика теперь охватывала почти всю его жизнь, по мере того как он прочесывал многовековые данные по Потоку. Он искал закономерности и смысл в том, как Поток взаимодействует с обычным физическим пространством и каким образом можно его убедить – если это подходящее слово – спасти миллиарды от изоляции и медленной смерти. И если Поток вообще можно было в чем-то убедить, тот не стал бы говорить с Марсом на человеческом языке. Поток общался бы с ним на языке математики.
Следовало заметить, что убедить Поток было нелегкой задачей.
Марс не мог его уговаривать, умолять, торговаться с ним, льстить ему или угрожать. Поток не был человеком, и его не заботили человеческие существа. Поток можно было очеловечивать как угодно, но тот вряд ли бы с этим согласился. Он в буквальном смысле являлся чужим для этой Вселенной. И понять его можно было только одним способом – приняв его собственные условия.